Время назад!
Время назад!
Мало того, что золотопогонная мафия мешала нашему научно-техническому рывку и бесполезно расточала ресурсы страны. Она еще и кинулась в идиотские эксперименты по перестройке военно-воздушных сил и ПВО, нанеся тем самым стране громадные убытки и тяжелейший кадровый урон.
В начале восьмидесятых на первый план стала выдвигаться авиация. Умные аналитики понимали: захватив господство в воздухе, вы сможете делать с противником все, что заблагорассудится. Самолеты способны громить эшелоны войск и их тылы с помощью крылатых ракет высокой меткости боя. Сжигать танковые дивизии и парализовать их, уничтожая базы с горючим. Подавлять штабы и центры управления. Господство в небе прочно выдвинулось на первый план. Недаром с 1982 г. американцы приняли доктрину единого воздушно-наземного сражения.
Нельзя сказать, что такие выводы было так уж трудно сделать. Что приносит господство в воздухе, хорошо известно из истории Второй мировой. Нас немцы этому хорошо научили. Открываю «изданный» лишь на принтере труд крупнейшего современного теоретика ВВС генерал-майора Валентина Григорьевича Рога, пилота-фронтовика. С дарственной надписью. Читаю.
В сорок первом году авиация Гитлера численно уступала советской (7133 машин у нас в приграничных округах — 4950 самолетов у немцев). Однако у немцев люфтваффе служили отдельным централизованным видом войск. Геринг мог перебрасывать свои ВВС с одного важного участка фронта на другой, создавая решающее превосходство в воздухе на направлениях важнейших ударов. А советская авиация была раздергана по фронтам, подчиняясь сухопутным генералам. Часть авиации входила в состав ВВС военных округов (фронтовая авиация), часть — в ВВС общевойсковых армий (армейская авиация), а остаток — в войсковую авиацию (корпусные эскадрильи). Ради поддержки наступающих по земле дивизий. Единого замысла и плана действий советского воздушного флота не имелось. В сорок первом только тяжелобомбардировочная авиация управлялась из одного центра. В итоге немцам удалось быстро разгромить русские ВВС. Хаос и потеря связи в сухопутных силах СССР привели к полной дезорганизации действий фронтовой авиации. И тогда нашим пришлось бросать в самоубийственные дневные атаки на наступающие гитлеровские войска тяжелые бомбардировщики. Без истребительного прикрытия! Где наши воздушные корабли и их храбрые экипажи погибли почти полностью.
Американцы полностью учли уроки Второй мировой. Они взяли на вооружение немецкий принцип централизации управления действиями ВВС (совместив его с сетевыми связями) и творчески развили наследие Германа Геринга. Их новая стратегия 1982 г. шла в том же русле. Они выстраивали четкую связку «спутники — централизованные ВВС — наземные силы с высокоточным оружием». Сухопутным командирам в США подчинена только вертолетная авиация. На похожих принципах строилась и послевоенная авиация Советского Союза.
А советский генералитет в 1980 г. решил повернуть время вспять! Он начал перестройку ВВС, возвращавшую нас к июню сорок первого года! Авиацию вновь попытались сделать придатком танковых и механизированных соединений. Генерал Рог, рискуя карьерой, тогда боролся с этим идиотизмом, продолжавшимся аж до 1988 г.
Что же сделали наши «танковые идиоты»?
5 января 1980 г. приказом министра обороны СССР Дмитрия Устинова воздушные армии фронтовой авиации превратились в ВВС военных округов! Командующие воздушными армиями стали заместителями командующих военными округами — командующих окружными ВВС. В самом же округе авиацию поделили на два комплекта. На фронтовой, прямо подчиненный окружному командующему ВВС, и армейский, коим рулили командиры общевойсковых и танковых армий. Такое громоздкое разделение с ходу делало почти невозможными массированные действия летчиков на фронте, причем не только в стратегической операции на театре военных действий, но даже при проведении оборонительных или наступательных операций в масштабе отдельных фронтов!
Распустили отдельные дальнебомбардировочные корпуса, упразднили штаб Дальней авиации. Чтобы решать оперативные задачи на театрах военных действий, стали формировать воздушные армии Верховного главнокомандования оперативного назначения (ВА ВГК ОН). В мирное время ими командовал Главкомат ВВС, а с началом войны они переходили в оперативное подчинение командующему вооруженными силами на театре военных действий. В состав такой армии вводили несколько бомбардировочных авиадивизий, одну-две истребительных, разведывательный и транспортный авиаполки и полк радиоэлектронной борьбы.
В то же самое время генералитет расчленяет единую ПВО Советского Союза на отдельные группировки. Дивизии и корпуса ПВО передаются в подчинение приграничным военным округам. Под сокращение попадает множество толковых генералов и офицеров оперативного звена, дело обороны оказывается отброшенным на добрых двадцать лет назад. Из системы вытравляется решительность и инициатива. (А. Котлобовский, И. Сеидов. Горячее небо «холодной войны». — «Мир авиации», № 2, 1996.) А вот что вспоминает видный «пэвэошник» генерал-полковник Вольтер Красковский (в 1986–1991 гг. — командующий войсками противоракетной и противокосмической обороны):
«… В это время думалось о вреде для системы ПВО экспериментов, проводимых в течение почти семи лет по инициативе начальника Генерального штаба маршала Н. В. Огаркова. В результате реформирования был нанесен ощутимый ущерб общей системе ПВО страны. На период реорганизации Войск ПВО были остановлены в своем дальнейшем развитии такие важные направления, как автоматизация органов управления, совершенствование авиационной группировки, выращивание командных кадров, особенно оперативного звена, подготовка летчиков-перехватчиков. Часть авиационных полков, вооруженных истребителями-перехватчиками, вместе с пунктами наведения (ПН) были переданы в состав ВВС и перевооружены на авиатехнику для решения боевых задач, не связанных с ПВО. Некоторые дивизии и корпуса ПВО в приграничных военных округах остались без авиации, хотя боевые задачи в районах их ответственности изменены не были. В целом была ослаблена школа подготовки личного состава, особенно расчетов командных пунктов в духе высокой выучки и бдительности. Череда опытных учений, проводимых весь этот период в приграничных округах силами и средствами ПВО, и постоянные споры о целесообразности различных вариантов тактики применения и управления ими расхолаживали личный состав. В итоге то полезное, что имелось в войсках, терялось, а новое не успевало утверждаться.
… Советский Союз находится в кольце окружения мощных группировок средств воздушного нападения, насчитывающих на сегодня 36 тысяч боевых самолетов и ракет. Поэтому нам в первую очередь необходима сильная система ПВО…»
Таким образом, ВВС сделали родом Сухопутных войск, придатком к танкам, обрекая нашу авиацию на полное поражение в случае столкновения с централизованными военно-воздушными силами НАТО. Резко возросли затраты на содержание авиации, ухудшилось ее материально-техническое снабжение. Были потеряны отличные кадры авиационных командиров. То же самое творили и с ПВО.
Страну, которая и так напрягалась в борьбе с Америкой и тратила уйму средств на войну в Афганистане, ввергли в совершенно дурацкие и бессмысленные затраты. Трудами врагов народа с большими звездами на погонах. Для которых даже сорок первый год не пошел впрок!
Только в 1988 г. ВВС и ПВО вернули в состояние до 1980 г., отменив вредительскую перестройку. Будь тогда у власти Сталин, и ее авторы вполне заслуженно были бы поставлены к стенке. Но было уже поздно: после 1988 г. начался стремительный горбачевский развал страны. А значит, и развал некогда мощного военновоздушного флота Империи.
Обратите внимание: военная верхушка Советского Союза пошла на дебильную «перестройку» в аккурат в тот момент, когда американцы стали готовиться к войне с применением тысячных «стай» крылатых ракет и беспилотных аппаратов, когда заговорили о том, что новые перспективные машины смогут вести бой на границе атмосферы и космоса (а то и на орбите), когда перед авиацией стали ставить задачу уничтожения вражеских спутников.
А наши «енералы» всё готовились и готовились к войне исключительно танковой. Господи, ну дошли бы наши потрепанные дивизии до засыпанных радиоактивным пеплом берегов Ла-Манша. С экипажами, пораженными лучевой болезнью. А зачем? Чтобы вылезти из люков, стошнить кровью и с отчаянием посмотреть на темные от дыма тысяч пожаров небеса? Чтобы постоять под падающими с неба хлопьями пепла, перенесенными стратосферными ветрами? Чтобы с тоской подумать о том, что за спиной осталась пораженная баллистическими ударами американцев Родина? Безжизненные руины европейских городов? Не проще ли и дешевле было сдерживать врага ракетами и авиацией, сократив слишком громоздкие сухопутные силы, но зато укрепив ПВО? Совершенствуя ее уже до стадии воздушно-космической обороны?
Долгое время для меня было загадкой: почему американцы уже в восьмидесятые годы свели свои отряды спецназначения в единые Силы спецопераций (ССО), а советские генералы — нет? Казалось бы, вся окружающая реальность буквально вопиет о необходимости такой акции. История показала, что немцы при Гитлере, создав единый кулак частей спецназа (полк, а потом и дивизию «Бранденбург»), добились невероятных успехов. Да и опыт Вьетнама, Афганистана, операций в Африке и Латинской Америке тоже требовал: создайте единый корпус коммандос. Ведь он годен хоть для большой мировой войны, хоть для борьбы с партизанами. Один кулак спецназа, с отдельной системой снабжения, обучения бойцов и командиров. Со своим штабом, заказывающим нужные виды оружия и техники. Тем паче что во многих случаях сотня бойцов отряда особого назначения способна сделать то, перед чем спасует сухопутная дивизия. Умные люди еще в семидесятые годы поняли, что спецназ — оружие войн будущего.
А ларчик открывался просто. Делу мешали всё те же шкурнобюрократические интересы советского генералитета. Заглянем в интервью, которое дал газете «Завтра» пламенный энтузиаст создания русских единых Сил специального назначения, полковник-диверсант ГРУ Владимир Квачков:
«В 1997 г. командование ВДВ под эгидой Совета безопасности Российской Федерации провело научно-практическую конференцию „Специальные операции и необходимость создания сил (войск) специального назначения в Вооруженных силах Российской Федерации“. Конференцию готовили мы с П. Я. Поповских. Он тогда был начальником разведки ВДВ, а я занимал ответственную должность в ГРУ ГШ.
Вечером, накануне конференции, на которой я делал основной доклад, дома раздался звонок, позвонил генерал-лейтенант из ГРУ и потребовал, чтобы я отказался делать доклад, так как создание самостоятельных сил специального назначения Вооруженных сил приведет к сокращению численности личного состава военной разведки со всеми вытекающими отсюда организационно-штатными, должностными, административно— хозяйственными последствиями…»
Конечно, речь здесь идет о событиях, произошедших уже после развала первого СССР. Но мы знаем, что мерзости постсоветской истории РФ — всего лишь логическое продолжение и усиленный вариант тех процессов, которые происходили в чиновничьей и генеральской верхушке позднего Советского Союза. И тогда создание отечественного корпуса коммандос сдерживалось сволочью с большими звездами, боявшейся лишиться штатных должностей, административных и хозяйственных возможностей. А инициаторами создания корпуса спецопераций выступили не генералы, а полковники Квачков из ГРУ и Павел Поповских из разведки Воздушно-десантных войск. (И оба в итоге попали под жернова «бело-сине-красных» репрессий: один за якобы убийство журналиста «Московского комсомольца», второй — по обвинению в театрально-бездарной попытке убить Чубайса.)
Так что генералитет уже давно де-факто помогал врагам нашей страны.
Поведение военных верхов нашей страны в восьмидесятые воскрешает в памяти картины дебильно-бессмысленных метаний. Питер Швейцер пишет о том, как в штабе Огаркова заказывали закрытые исследования на тему того, какие перспективы несет форсированное перевооружение США при Рейгане. И потом паниковали: одни только новинки в противотанковом вооружении создают де «непреодолимые проблемы». Слишком дорого обходится совершенствование броневых машин. «Запад предпочитает инвестировать средства в улучшение противотанкового оружия, заставляя нас тем самым постоянно модернизировать наш танковый арсенал, таким образом обрекая нас на все большие расходы…» — написал в статье «Оружие крепко» Виталий Шлыков. (Журнал «Международная жизнь», ноябрь 1988.)
Господи, какие болваны! Неужели в ваших головах не промелькнул даже намек на мысль о том, что можно вовсе отказаться от танковой войны? Что можно плюнуть на разорительное и бессмысленное совершенствование гусеничных машин, перейдя на иную стратегию? Что вы тем самым послушно движетесь в русле американского психотриллера, своей идиотской верностью «танковой войне» обессиливая нашу экономику? Помни, читатель: когда очередной «аналитик» при тебе примется твердить о том, что гонка вооружений разорила СССР, плюнь в его сторону. Не гонка, а тупость верхов нас погубила! Тупое нежелание начальства отказаться от привычных шаблонов и неумение находить свои смелые решения в ответ на вражеские вызовы.
Нет, что ни говори, а военная бюрократия СССР сработала на руку нашему злейшему врагу. Она несет прямую ответственность за нелепую гибель Советского Союза.
Конечно, не все генералы были тупыми сволочами. Имелись у нас и светлые военные головы, пытавшиеся изменить правила гонки вооружений, навязанные нам врагом, предлагавшие победоносные шаги и новую стратегию. Но они, увы, подавлялись господствующей массой тупиц и шкурников. В результате наша империя погибла, а вооруженные силы превратились в национальное позорище.
С болью и гневом мы вынуждены признать: американские генералы в общем оказались куда более умными, разносторонне развитыми и патриотичными, нежели наши. Все познается в сравнении, не так ли? Давайте посмотрим, что делали заокеанские военные в те же самые годы.
А делали они ни много ни мало настоящую революцию в военном деле. Ту, что и сегодня продолжается, позволяя США оставаться мировым гегемоном…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.