Наша торговля

Наша торговля

Записано со слов р. Элияѓу-Йоханана Гурари, главного раввина города Холон.

Как известно, в субботу и праздники евреи откладывают дела в сторону и обращают свои сердца ко Всевышнему. Разумеется, ни о какой торговле в эти дни речь не идет. Кроме одного вида — покупки права быть вызванным к чтению Торы. Деньги, которые заплатят за это после субботы, пойдут на благотворительные цели, то есть, покупатели соревнуются между собой, кто больше пожертвует.

История, которую я сейчас расскажу, произошла много лет назад в Кракове. Жил когда-то в еврейском квартале Казимеж великий законоучитель ребе Моше Иссерлис или, как принято сокращать его имя — Рамо. Для него построили специальную синагогу, сохранившуюся до наших дней. В ней молился Рамо, его семья и ближайшие ученики. Здание небольшое, почти семейное, и женская часть находится не на втором этаже, а позади мужской. Красивой решеткой выделена часть зала — вот и вся женская половина. Звенья решетки довольно узкие, поэтому рассмотреть, что происходит у мужчин, может лишь тот, кто стоит почти вплотную к перегородке. Именно это обстоятельство и послужило завязкой нашей истории.

Самый почетный отрывок из Торы — десять заповедей, которые читают в Шавуот. Обычно на него приглашают достойного, сведущего в учении человека. А если таких в синагоге несколько, кому отдать предпочтение? И вот тогда устраивают продажу — кто больше пожертвует на нужды общины.

Спустя более полувека после смерти Рамо в один из праздников Шавуот в его синагоге разгорелся ожесточенный торг. В синагоге молились только раввины и знатоки Торы, поэтому каждый был достоин вызова к Торе. Торг начался с двух золотых, и дошел до пятидесяти — весьма немалые по тем временам деньги. Спор шел молча — добавку к сумме, названной конкурентом, указывали жестом, а цифру произносил только габай. Все-таки деньги остаются деньгами, и в праздник лучше избегать их прямого упоминания.

И вот, наконец, определился победитель — реб Шмиль, один из самых знающих людей Кракова. Помимо углубленного изучения Торы, он занимался оптовой торговлей лесом. С Небес послали ему удачу, и, нажив крупное состояние, реб Шмиль мог позволить себе выложить круглую сумму за право быть вызванным к Торе на чтение десяти заповедей.

Габай — староста синагоги — уже решил указать на него пальцем в знак того, что он выиграл, как вдруг из-за решетки раздался женский голос.

— Шестьдесят, — произнесла женщина. Она, видимо, хотела приобрести это право для своего мужа.

Реб Шмиль молча поднял два пальца.

— Шестьдесят два, — провозгласил габай.

— Шестьдесят пять, — надбавила женщина.

Дошли до ста и не уступивший реб Шмиль все-таки получил право за сто два золотых подняться на узкое возвышение посреди синагоги и дрожащим от волнения голосом произнести благословения.

Вернувшись домой, он только собрался рассказать о случившемся жене, как та начала жаловаться.

— Сегодня я готовила тебе сюрприз, но какой-то упрямец все испортил!

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался ничего не подозревающий реб Шмиль.

— Я хотела купить для тебя право на чтение десяти заповедей.

— Как! — вскричал реб Шмиль. — Значит, женщина, которая столь отчаянно торговалась, была ты? Но почему я не узнал твой голос?

— Я специально попросила подругу называть сумму, иначе бы ты догадался. Сюрприз так сюрприз!

— А ты знаешь, кто в конечном итоге получил это право? — осведомился реб Шмиль.

— Нет, — честно призналась жена. — Я ведь сижу во втором ряду и сквозь решетку ничего не вижу. А после чтения я сразу побежала домой, чтобы приготовить все для трапезы.

— Это я с тобой торговался! — вскричал реб Шмиль. — Я и есть тот самый упрямец. И твое желание сделать мне сюрприз обошлось нашей семье в пятьдесят два золотых!

Сразу после окончания праздника реб Шмиль поспешил к габаю.

— Произошло недоразумение, я вел торг с собственной женой. Поэтому будет справедливым, если я заплачу не сто два, а пятьдесят золотых.

— Ничего подобного, — воскликнул габай. — Если вы прилюдно обязались пожертвовать на бедных определенную сумму — этого уже нельзя изменить. Так написано в книгах у нашего учителя Рамо.

— Но речь идет об ошибке, — не сдавался реб Шмиль. — А ошибочно данный обет не считается обетом.

После долгого спора реб Шмиль и габай обратились к раввину. Тот попросил прийти на следующий день, и когда спорящие стороны явились за ответом, рассказал им следующее.

— В вавилонском Талмуде написано про праведника Умну. Он был современником великих мудрецов Абайе и Ровы. Каждое новомесячье Абайе слышал голос с Неба: мир тебе Абайе! Рова слышал такое благословение только раз в год, в Йом-Кипур. Какого же было удивление мудрецов, когда им стало известно, что лекаря Умну благословляют каждое утро.

Мудрецы стали выяснять, чем же он заслужил такое благоволение Небес. Выяснилось, что главным занятием Умны было кровопускание в лечебных целях. В маленьком домике, где он принимал больных, одна комнатка предназначалась для мужчин, а другая для женщин. И отворяя кровь женщинам, он всегда прикрывал место разреза тканью с узкой прорезью для лезвия ножа, чтобы не смотреть на обнаженную женскую руку выше запястья.

Денег с пациентов Умна не брал — у входа в дом стоял сундучок, и каждый опускал в него ту сумму, которую был в состоянии заплатить. А людям, учившим Тору, Умна сразу говорил, что лечит бесплатно.

И решили мудрецы проверить праведного лекаря, и отправили к нему двух учеников. Умна встретил их с большим почетом, быстро и безболезненно провел операцию, а затем предложил покрепиться, ведь потеря крови ослабляет. Ученики согласились, и Умна немедленно накрыл роскошный стол. После ужина он предложил им переночевать у него в домике, а утром, набравшись сил, вернуться в дом учения. Чтобы гостей не мучил ночной холод, он принес им два очень дорогих одеяла из чистой овечьей шерсти.

Ученики поднялись до рассвета, забрали одеяла и ушли. Утром, когда Умна пришел на рынок покупать лечебные травы, ученики подошли к нему и предложили купить два одеяла из чистой овечьей шерсти. Да, те самые, которые он им вчера принес своими собственными руками.

— Вы просите за них слишком мало, — сказал Умна, услышав цену. — Они стоят в три раза больше. Именно столько я за них и заплатил. Я беру их у вас, мне как раз нужны два одеяла.

Затем он достал кошелек, чтобы расплатиться, но тут ученики извинились, и объяснили, что это было испытание, которому его подвергли уважаемые мудрецы. Конечно же, они вовсе не собирались присваивать одеяла, так что прямо сейчас отнесут их к нему домой.

— Нет-нет, — ответил Умна. — Обнаружив исчезновение одеял, я предположил, что они понадобились вам для какой-то важной заповеди, и тут же пожертвовал их. Когда вы подошли и предложили их купить, я решил, что вы собираете деньги на выкуп пленных. И пусть это оказалось всего лишь проверкой, но одеяла уже освятились, и взять их обратно я не могу. Ведь сделанное пожертвование нельзя отменить.

— Поэтому, — завершил свой рассказ раввин, — реб Шмиль должен заплатить габаю всю обещанную сумму — сто две золотые монеты.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.