Об орденах, стройках и сражениях

Об орденах, стройках и сражениях

Записано на уроке раввина Цви Шварца, Реховот.

В прошлом веке жил в городе Двинске великий еврейский мудрец, Йосеф Розин. Его называли Рогачевер гоэн — гений из Рогачева — потому, что он переселился в Двинск, где прожил большую часть своей жизни, из белорусского городка Рогачев. Умер Рогачевер в 1936 году, и я, по вполне понятным причинам, никогда с ним не встречался. Но случилось в моей жизни удивительное пересечение с духовным наследием этого великого мудреца.

Когда двадцать пять лет назад я учился в реховотском ульпане для новоприбывших репатриантов, на занятия иногда приходил реб Мойше, очень пожилой еврей, недавно приехавший из Даугавпилса. Иврит он учил когда-то в хейдере, но за годы советской власти успел растерять все знания.

На одном из уроков учительница объясняла слово «хатуль» — кот. Поскольку преподавание велось по принципу — «иврит на иврите» то, вместо того, чтобы объяснить смысл слова на английском или русском, она, изображая изучаемое животное, выгибала спину, мяукала и осторожно ходила по классу на цыпочках. Все быстро сообразили, о ком идет речь, и только реб Мойше оставался в полном недоумении. Во время перерыва он спросил меня, какое слово объясняла учительница. Как раз в это время один из представителей хвостатых пробегал мимо, и я ткнул пальцем в его сторону.

— Какой же это хатуль! — вскричал возмущенный реб Мойше. — Это же хосуль ! Хосуля я знаю, хосуль у нас в доме жил!

Через несколько дней я заманил реб Мойше на урок Торы. Он внимательно слушал, иногда кивая головой. После конца урока раввин Цви Шварц подошел к пожилому еврею и завел с ним разговор на идише.

— В детстве я тоже ходил в бейс-медраш, — сказал реб Мойше. — У нас в Двинске жил раввин, уж не помню, как его звали. Он был такой… волосатый и нас называл «сусим» — глупые лошадки.

— Волосатый? — раввин насторожился — В Двинске?

Он подскочил, словно юноша, и быстрым шагом направился в библиотеку. Спустя несколько минут, он вернулся с книгой и, показав одну из фотографий в ней, спросил:

— Он?

— Он! — воскликнул реб Мойше. — Так вы его знаете! А я-то думал, что кроме меня, его уже никто не помнит.

— Его знает и чтит весь еврейский мир! — ответил раввин. — А я и не представлял, что когда-нибудь удостоюсь встретиться с человеком, сидевшим на уроках у самого Рогачевера. Может быть, вы помните, что-нибудь из того, что он вам говорил?

Реб Мойше наморщил лоб.

— Э-э-э, — протянул он. — Много лет прошло. Все позабылось. Две войны, революция, стройки пятилеток…

Раввин сочувственно кивнул.

— Но одна история, — ободренный его сочувствием, продолжил реб Мойше, — запала мне в память.

В одном местечке умер еврей. Как все умирают, так и он умер. Ничего особенного, обычная житейская история. И оставил он своим трем сыновьям завещание, составленное весьма странным образом. Было у еврея семнадцать козочек, и разделить их между сыновьями он повелел так: половину отдать старшему сыну, две трети от второй половины среднему, две трети от оставшегося — младшему, а все остальное пустить на благотворительные цели. Причем козочек продавать запретил, то есть, делить нужно было не деньги, а самих ласковых, белошерстных животных.

Стали сыновья думать, как быть. Семнадцать на два не делится, на три тоже. Наверное, отец хотел научить их чему-то своим завещанием. Но чему? Думали, гадали, потеряли сон и аппетит, но так и не поняли, в чем дело. И решили тогда сыновья поступить, как принято у евреев в сложных ситуациях. Пошли они к раввину и рассказали все, как есть. Думал раввин, думал и, наконец, сказал:

— Я не знаю, чему хотел научить вас отец, но могу подарить вам одну козочку из благотворительного фонда. А дальше думайте сами.

Недоумевающие братья поблагодарили раввина, вернулись домой и снова принялись за подсчеты. О чудо — теперь все сходилось! Половину, то есть девять козочек, отдали старшему. Две трети от второй половины, — шесть козочек, — достались среднему. На две трети младшего пришлись ровно две козочки, и одну оставшуюся с величайшим почтением и признательностью вернули раввину.

Разделив наследство, браться призадумались. Как же так, количество козочек осталась тем же самым, но все сошлось наилучшим образом?

Реб Мойше поднял верх указательный палец.

— В этом месте Рогачевер остановился и долго нас рассматривал, словно видел в первый раз. А потом сказал:

— Вот вы, молодые люди, учите Тору. Это хорошо, это правильно. Но не думайте, будто ее постижение зависит только от прилагаемых вами усилий. Ваши труды — это семнадцать козочек, с которыми без восемнадцатой невозможно ничего поделать. Чтобы все сошлось, необходимо получить подарок от Всевышнего — понимание. А понимание даруется еврею не за блестящие познания и глубокий анализ, а за простое, цельное исполнение заповедей. Будьте бесхитростны со Всевышним, и тогда — о, чудо! — из самого безвыходного положения Он подскажет простой и понятный выход.

Обратно, в центр абсорбции, мы возвращались долго. Реб Мойше шел медленно, опираясь на тросточку. Он рассказывал мне про гражданскую войну, про стройки пятилеток, про ордена. Уже возле самого дома он остановился и произнес, дрожащим от волнения голосом.

— Ты знаешь, там, в ешиве, я ведь соврал, когда сказал, будто все позабыл. Ничего я не забыл. Мне просто было стыдно признаться, что всю свою жизнь потратил на глупости. Кто оценит сегодня мои ордена, где они, стройки пятилетки? А раввина из маленького городка оказывается, помнят! Как жаль, что восемнадцатая козочка пришла ко мне слишком поздно.

Он умер через полтора года. На его могиле долго и вдохновенно говорили об орденах, стройках и сражениях.