Спящая красавица

Спящая красавица

Разумеется, это в Питере. Разумеется, на Васильевском. Где, впрочем, еще может храниться такая гадость? В гробу из зеленого бутылочного стекла, висящем на ржавых цепях, в Петербурге, в старой коммуналке покоится в глубоком летаргическом сне — мадам Русская революция. Покоится и ждет того, кто умелым поцелуем пробудит ее от смертного скучного сна. Впрочем, есть косвенные да и прямые свидетельства, что для пробуждения нужны не только поцелуи.

Гроб отворен. Мадам хорошо видно. Она — в пенсне. Отекшая, синюшная рожа с полусгнившими губами на алом бархате гробовой подушечки. Подол приветливо задран. Иногда задран просто кокетливо, с незначительным обнажением ляжек, иногда по-деловому, до пупа. В зависимости от калибра гостя и серьезности его намерений. Стерегут ее сон и поднимают ее подол обвитые по костям и лохмотьям патронными лентами к пулемету «максим» давно мертвые, мумифицированные матросы, у которых, впрочем, пропуска в Смольный до сих пор действуют.

К мадам сюда, в коммуналку, к изголовью стеклянного гроба, привозят гостей. Гостей-пробудителей. Особенно много посетителей перед выборами и в так называемые октябрьские праздники. Когда эти события совпадают, очередь из «мерседесов» с мигалками выстраивается до метро «Василеостровская». Но к гробу допускают не всех. Памятен приезд краснорожего бородавчатого дядьки Геннадия. Даже гнилые матросы тогда воодушевились и, гремя пулеметными лентами, роняя в суете лохмотья истлевших бушлатов, закусив ленточки бескозырок, бесновались у гроба, задирая подол до самого подбородка. Глаза их горели надеждою. Дядька Геннадий струхнул все совершить по полной, безрезультатно чмокнул мадам в щечку и, утирая красную рожу и губы гигиеническими салфетками, убыл, страшно разочаровав морячков. Русская революция не пробудилась. Брезглив и холоден был тот партийный поцелуй.

Привозили Чубайса, подвели к гробу, все ожидали, что матросня как минимум врежет по нему из пары ржавых «максимов», но нет… Тот целовал брезгливо, но страстно, после каждого поцелуйчика пытливо ища перемен в лице летаргички… Закончилось тем, что его просто вырвало прямо на мадам. Матросы, к всеобщему изумлению, огонь из пулеметов не открыли. Чубайс убыл в задумчивости.

Приезжали и другие вожди. Была забавная парочка. Один — повышенной буйности, второй — крючконосый и очень жирный. Эти отработали по полной программе «пробуждения». Буйный, повернув картуз козырьком назад, как-то сбоку подлез к гробу и долго, взасос целовал гнилые губы, а жирный, разоблачившись, залез в гроб и, хрюкая, долго конвульсировал на мадам. Матросы помогали как могли, прикладами ржавых трехлинеек отбивая фрикционный ритм по паркету старой коммуналки. Не помогло. Не пробудилась тогда Русская революция. Даже и ресничкой не шевельнула. Очень страстно прорывался к ней изгнанник Борюшка, который десять лет убил на специальный секс-тренинг, чтобы быть убедительным и эффективным при этой встрече, но и у него ничего не вышло. Вот его, кстати, реально чуть не закололи штыками матросики, так как по окончании процедур он привычно попытался вручить 100 долларов, но потребовал сдачи в 102 доллара и бескозырку на память. Над гробом, при расчетах, скандалил и жеманничал. Все прочие попытки были столь же малоуспешны, не считая одного, частично удавшегося поцелуйчика в 93-м году. Но тогда летаргирующая мадам открыла лишь один глаз и сильно испортила воздух, что привело матросов в восторженное неистовство.

Безусловно, это было приметой некоторого пробуждения, но очень недолгого. Сейчас она снова спит. Но она, черт побери, жива.

В общем, ездили сюда, в коммуналочку на Васильевский, и будут ездить всякие народные избранники, правдолюбцы, властолюбцы, возродители России, национальные стратеги и другая шушера. Будут ездить, будут целовать, и не только, будут пробуждать ее, пока жива демократия и разговоры о возможности «народного блага» еще не до конца всем опротивели.

Дело в том, что более рентабельного бизнеса, чем революция, пока не придумано. Рентабельного и политически, и экономически. Гражданская война, конечно, тоже неплохой бизнес, но риски выше. К тому же сильно страдает недвижимость, из-за которой все, собственно, и затевается. А вот хорошо и быстро сделанная революция уникальна по своей экономической эффективности и, как бизнес, имеет немыслимую рентабельность. Плюс доставляет огромное удовольствие ее совершающим и надолго решает адреналиновую проблему для целых наций.

Противоядий от нее нет. Если какому-нибудь мерзавцу удается всерьез пробудить ее, она снова засыпает только сожрав миллионов двадцать жизней… Такой уж, извините, рацион у этой гадины. И особенно у ее русской разновидности.

Ныне, в годовщину октябрьских событий в России, рекомендую почаще вспоминать заклинание, которое Василий Витальевич Шульгин, автор «Дней», монархист и умница, бормотал, глядя на бузящий возле Таврического дворца «народ»:

«Пулеметов… пулеметов побольше». Пулеметы — противоядие, конечно, очень слабенькое. Больше — самоутешение, нежели противоядие. Но хоть что-то. Особенно в те времена, когда все прочие сферы бизнеса уже поделены и сверхприбылей искать больше негде, кроме как в старой коммуналке на Васильевском.

Публикуется по: Профиль. № 41 (549) от 05.11.2007

Данный текст является ознакомительным фрагментом.