Наука уезжает за производством

Наука уезжает за производством

Постиндустриалистские фантазии не заменят работу

Василий Гаврилович^[20] Грабин стал Героем Социалистического Труда, четырежды лауреатом Сталинской премии первой степени (на премии шли гонорары за публикации статей и книг самого Иосифа Виссарионовича Джугашвили, а с годами в тот же фонд направили свои гонорары ещё несколько членов Политбюро), доктором технических наук, кавалером множества орденов не за красивые глаза (они у него были как раз некрасивые: сказалось гормональное расстройство, мучившее конструктора несколько лет). Все его награды (и личное уважение Джугашвили, ценимое в те времена куда выше любых наград) заслужены созданием пушек.

Правда, далеко не все его творения пошли в серийное производство: то конкуренты выигрывали, то прямо по ходу работы менялись требования заказчиков. Но всё же трёхдюймовые (76.2 мм) пушки Ф-22 (около 3 тысяч), Ф-22 УСВ (то есть якобы усовершенствованная, хотя фактически спроектированная с нуля - около 10 тысяч) и самая массовая (по Википедии 103 тысячи, хотя приведенная в той же статье таблица производства на разных заводах даёт всего 48 тысяч, что, впрочем, всё равно в разы больше, чем у любого иного орудия, кроме миномётов) пушка ЗиС-З, трёхдюймовые и 85-мм пушки танков Т-34 и КВ, противотанковые 57-мм ЗиС-2 (около 14 тысяч) и 100-мм БС-3 (около 4 тысяч) значительно превосходят объёмы производства всей прочей советской артиллерии той эпохи. Да и послевоенная 57-мм автоматическая зенитка С-60 выпущена в тысячах экземпляров и по сей день применяется по всему миру.

Такое изобилие принятых образцов определяется не только личным талантом Грабина и даже не только его умением подбирать и поддерживать полноценный работоспособный коллектив конструкторского бюро. Куда важнее оказалась придуманная им организация работы коллектива. В своих мемуарах (увы, изданных только под конец перестройки, когда уже не было в живых не только самого автора, но и всех, с кем он остро конфликтовал при жизни и кто приложил руку к откладыванию его труда на полку) он описал многие подробности этой организации. Полагаю, любому имеющему дело с разработкой чего-то нового стоит прочесть мемуары целиком (хотя в Интернете есть и большой труд Сергея Германовича Воротникова «По полям книжных сражений», где многие фрагменты этих мемуаров серьёзно раскритикованы).

Остановлюсь только на одной подробности. Конструкторы и технологи у Грабина стыковались попарно. Технолог, хорошо знающий возможности заводского оборудования и рабочих, сдерживал избыточно творческие порывы партнёра. Тот же не только подыскивал решения в той части спектра, что покрывалась существующими технологиями, но и зачастую подталкивал к поиску новых.

Один из важнейших результатов такой дуэтной работы - существенное ускорение цикла разработки систем. В частности, 107-мм танковую пушку ЗиС-6 (на базе ранее созданной им же пушки Ф-42 того же калибра и назначения, но с заметно меньшей дульной энергией и скорострельностью) Василий Гаврилович пообещал разработать за 45 дней - в несколько раз быстрее, чем ожидали другие специалисты. Первый опытный образец впервые выстрелил через 38 дней, а к концу согласованного срока уже выпущена партия в 5 штук по серийной технологии. Правда, конструктор тяжёлых танков Жозеф Яковлевич Котин так и не создал - ни за полтора месяца, ни позже - новую башню для своего КВ ни под Ф-42, ни под ЗиС-6 (по веской причине: под пушку с длинным патроном пришлось бы радикально переделать почти весь танк), так что пушки в конце концов пошли в переплавку, и только в конце 1943-го года новый танк Котина ИС-2 получил 122-мм пушку (Д-25 конструкции Фёдора Фёдоровича Петрова с раздельным заряжанием снаряда и пороха, как в Ф-42 - и в отличие от ЗиС-6 с её единым патроном, громоздким и неудобным в обращении; трудно сейчас сказать, кому принадлежало концептуально неудачное в тогдашних условиях решение сделать 107-мм пушку под унитарный патрон).

Ещё одно важное достоинство повседневного взаимодействия конструкторов с технологами - разработка систем, простых в производстве. Трудоёмкость и металлоёмкость Ф-22 УСВ примерно вдвое меньше, чем Ф-22. А ЗиС-З по этим показателям примерно втрое лучше Ф-22 УСВ, по расходу же самых дефицитных в военное время материалов - едва ли не вдесятеро лучше. Потому - а не только благодаря существенно меньшей массе готового изделия, упрощающей перемещение вручную на поле боя, - и стала самой массовой.

Но чтобы производить ту же ЗиС-З не только на артиллерийском заводе имени Сталина (откуда и обозначение пушки) № 92 в Горьком, но и на заводе № 235 в Воткинске (Удмуртия), пришлось командировать немалую группу специалистов. Они подгоняли оборудование завода под требования своей технологии, а заодно модифицировали некоторые детали, не нуждающиеся во взаимозаменяемости, под существующее оборудование. Правда, даже при всех этих изменениях воткинский завод сделал в 6,5 раза меньше ЗиС-З, чем горьковский, но это уже зависело не столько от конструкторов с технологами, сколько от изначального соотношения мощностей: «Новое Сормово» создали в 1932-м сразу как промышленный гигант (кстати, упомянутые Википедией 103 тысячи орудий - суммарное производство на ЗиС всех типов орудий за годы войны), а завод в Воткинске с 1758-го года успел поменять десятки хозяев и специальностей, но всегда оставался соразмерен малому уральскому городку.

Чем выше требования к производству, тем теснее должна быть его интеграция с разработкой. Недаром в 1936 году Сергею Владимировичу Ильюшину предложили перевести своё конструкторское бюро (только что выделенное из возглавляемого им же Центрального конструкторского бюро на базе московского завода № 39 имени Вячеслава Рудольфовича Менжинского) на основанный в 1932-м завод № 18 в Воронеже, где осваивался его дальний бомбардировщик ДБ-3 (затем претерпевший немало модификаций и более известный как Ил-4). Ильюшин отказался: ДБ-3 одновременно осваивали ещё два завода, а у самого конструктора было ещё несколько планов. Спор дошёл до Джугашвили (в ту нору ещё только секретаря ЦК, но уже бесспорно авторитетного в правительстве благодаря изобилию верных решений): тот пригласил Ильюшина пожить у него на даче, и неделю они еженощно (ибо Джугашвили возвращался из Кремля не ранее часу ночи) по многу часов обсуждали не только интеграцию проектирования с производством, но и множество других авиационных и общетехнических вопросов. КБ Ильюшина осталось в Москве (где изрядно интегрировалось с заводом № 39), но в общую практику вошли выездные конструкторские бригады, работавшие на серийных заводах порою по многу месяцев.

Чем сложнее техника, тем соответственно сложнее и её инженерное обеспечение. А порою - и научное: для той же авиации в советское время созданы исследовательские институты аэрогидродинамики (ЦАГИ), авиамоторов (ЦИАМ), авиационных материалов (ВИАМ), даже авиационных топлив и масел (ЦИАТИМ). Наука там полноценная: так, Борис Сергеевич Стечкин, обеспечивая своего кузена Александра Александровича Микулина теорией рабочих процессов в поршневых (а затем и реактивных) двигателях, совершил немало серьёзных открытий в теплофизике, так что академиком стал заслуженно. И всем этим инженерам, технологам, учёным приходится проводить заметную долю рабочего времени в теснейшем общении не только друг с другом, но и с производственниками на серийных заводах, и с эксплуатантами...

Инженерия и наука неотрывны от производства. Когда оно перемещается - они так или иначе следуют за ним. Китайские инженеры и учёные, обученные по всему миру, возвращаются на родину не столько из патриотизма, сколько на широчайшее поле приложения своих сил - громадную и быстрорастущую промышленность. А вслед за ними туда же едут и специалисты иного происхождения. Ибо на родине им нечего делать. Многие пакости последних десятилетий - вроде болонизации высшего образования и декларации равноценности всех культур - порождены массовым выводом промышленности за пределы стран, всё ещё считающих себя развитыми.

Не возродим былого промышленного величия - не видать нам величия ни научного, ни культурного.

© 2012.11.20. Впервые опубликовано в «Бизнес-журнале»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.