Брачная революция

Брачная революция

Многоженство при матриархате имеет интересное свойство: оно помогает стабильности, пока племена ведут примитивный образ жизни и не располагают средствами глобальной коммуникации. Но едва начались браки между купеческими семьями, разделенными морем, распад племенных устоев пошел по гиперболе. Торговец, у которого есть родичи по всему Средиземному морю, эффективнее своих конкурентов в сотни раз. В отличие от них, он почти не рискует: его не грабят, у него не вымогают, ему не угрожают, и ему не навязывают. 30 лет такой жизни – и семья выходит на такие рубежи, где догнать ее уже немыслимо. Именно поэтому итальянские города-государства ставили пап и решали, где быть войне, а где ей не быть.

Ровно то же происходило и с правящими династиями. Самое поверхностное изучение истории Европы сразу же наводит на мысль, что под сильной династией объединение страны по историческим меркам происходит почти мгновенно. Та же Испания была объединена примерно за семь лет, с 1707 по 1714 год. По сути, едва Филипп V, он же Филипп II (по другой линии родства), женился на женщине из папского рода Фарнезе, все его проблемы были разрешены, а Испания таки стала единой – хотела она того или нет. И ровно то же самое происходило и в Австрии, и в Швейцарии, и в Швеции. Именно набор жен монархов и предопределял, в каких рамках появится новая единая страна. И вот где-то в это время инквизиция и заинтересовалась многоженцами – совершенно внезапно. На мой взгляд, монархи, получившие столь огромную власть благодаря множеству своих правильно просчитанных браков, просто «закрыли лавочку» для потенциальных конкурентов. Есть даже свидетельства, позволяющие установить приблизительные временные рамки этой «брачной революции». Вот они:

1768. Инквизиторы пытаются завладеть процессами по делу о многоженстве, но Карл III успешно препятствует этому.

1771. Совет инквизиции объявил королю 28 февраля 1771 года, что вторичная женитьба при жизни первой жены заставляет подозревать совершивших это в том, что они впали в заблуждение в вере по вопросу о браке.

Эти показанные у Льоренте временные рамки изумительно хороши. Это – ясная граница, после которой в России, например, не появлялось ни Пугачевых, ни Таракановых[31]. В это же время стабилизировалась ситуация и в Восточной Европе; ее большей частью разделили между Россией и Европой Западной, а национальная знать приняла свою новую судьбу. Ясно, что некоторое время аристократия еще помнила, что они сами нисколько не хуже этих, прорвавшихся на самый верх по головам остальных, но на их недовольство почти сразу начали наклеивать ярлыки. Вот они, глупые, смешные в своей спеси бояре, коим Петр I лично рубит бороды мясницким топором. В таком же свете выставлены и гранды Испании, и глупые прусские бароны-солдафоны, и комично заносчивая шляхта Речи Посполитой. Но начинаешь копать, и выясняется, что эти «мальчики для битья» в своем праве. Просто они чуть-чуть «опоздали на поезд».

И вот произошла эта брачная революция, в том числе благодаря подлогам – в Библии в первую очередь. Все знают, что евреи ведут родство по матери, однако в Ветхом Завете всячески подчеркивается вторичность женщины. А есть еще и проданное за чечевичную похлебку право первородства. Вот только древние евреи – кочевники-скотоводы, а право первородства противоречит обычаям таких народов. У кочевников – от Казахстана до Турции – родительское имущество наследует младший, и лишь такая схема разумна, если детей много. А главное, лишь такая схема обеспечивает семье наивысший статус в окружении; она и обеспечила появление самой первой родо-племенной элиты.