Купите счастливый сон
Купите счастливый сон
Рассекая тихоокеанскую волну, корабль мчался к японским берегам. Его квадратный парус казался алым от заходящего солнца, за которым он настойчиво гнался.
Семеро на борту парусника очень спешили. Но ветер народной фантазии, как всегда, доставил их к сроку – когда гулкие раскаты старых бронзовых колоколов начали отбивать новогоднюю полночь.
Япония замерла, отсчитывая эти сто восемь ударов. Ведь Новый год тут не просто праздник из праздников, а как бы общий для всего народа день рождения. У японцев до недавнего времени не было обычая праздновать дату своего появления на свет. Сто восьмой удар новогоднего колокола добавляет единицу сразу ко всем возрастам. Даже младенца, родившеюся накануне, наутро считают годовалым.
В новогоднюю полночь человек становится на гад старше и к тому же переступает некий порог, за которым его ждет совершенно новая судьба Двери жилищ принято украшать в эту пору ветвями сосны, бамбука и сливы. Сосна олицетворяет для японцев долголетие, бамбук – стойкость, а расцветающая в разгар зимы слива – жизнерадостность среди невзгод.
К этим общим пожеланиям каждый вправе добавлять свои личные надежды. Вот почему в канун праздника по всей Японии бойко раскупаются картинки с изображением сказочного парусника. Их кладут под подушку, чтобы увидеть в новогоднюю ночь самый желанный сон: семь богов счастья на Драгоценном корабле. Сон же этот предвещает человеку исполнение его самой заветной мечты.
Итак, парусник мчался к японским берегам. Человек непосвященный заметил бы на борту трех толстяков, двух старцев, воина и женщину. Однако каждый из семерых вполне заслуживает того, чтобы познакомиться с ним поближе.
Бога удачи Эбису сразу отличишь от двух других толстяков по удилищу в руке и окуню под мышкой. Иным и не может быть бог удачи в стране, где все жители заядлые рыболовы и даже сам император пристрастен к рыбалке. За помощью к Эбису обращаются те, кому, помимо снасти и сноровки, требуется еще и везение рыбаки, мореходы, торговцы. Изображение толстяка с удочкой найдешь почти в каждой лавке. Эбису, однако, вместе с удачей олицетворяет еще и честность. Так что один день в году торговцы обязаны пускать товары в полцены, как бы извиняясь за полученные сверх меры барыши.
Может быть, именно поэтому в деловом мире больше, чем Эбису, уважают Дайкоку – дородного деревенского бородача, восседающего на куле с рисом. Когда-то его почитали лишь крестьяне как бога плодородия, способного вознаградить за труд урожаем сам-сто. Но с тех пор как в руках у бородача оказался короткий деревянный молоток, Дайкоку стал к тому же покровителем всех тех, кому требуется искусство выколачивать деньги торговцев, биржевиков, банкиров; словом, из бога плодородия превратился в бога наживы.
Наконец, третий толстяк – улыбчивый и круглолицый бог судьбы Хотэй. Его приметы: бритая голова и круглый живот, выпирающий из монашеского одеяния. Нрава он беззаботного, даже непутового, что при его служебном положении довольно рискованно, ибо не кто иной, как Хотэй, таскает за спиной большущий мешок с людскими судьбами. Богу судьбы поклоняются прорицатели и гадалки, а также политики и повара (те и другие иной раз заварят такое, что сами не ведают, что у них получится).
Впрочем, как торговцы вывешивают в лавке Эбису, чтобы убедить покупателей в своей честности (хотя сами бьют челом богу наживы Дайкоку), так и политики вместо Хотэя любят публично называть своим кумиром бога мудрости Дзюродзина.
Это ученого вида старец с длиннейшей бородой, который держит в руке еще более длинный свиток знания, то и дело дополняя его. Трудится он в поте лица, ибо человечество теперь чуть ли не каждые восемь лет удваивает объем познанного. Дзюродзин слывет к тому же любителем выпивки и женщин, без чего он попросту не был бы достаточно мудрым в понимании японцев. Философы, судьи, изобретатели, учителя, журналисты, как и упоминавшиеся уже политики, считают Дзюродзина своим покровителем.
Бог долголетия Фуку-року-дзю – это маленький лысый старичок с непомерно высоким лбом (считается, что с годами череп вытягивается в длину). Его неразлучные спутники – журавль, олень и черепаха. Не в пример богу мудрости бог долголетия отличается тихим нравом, он любит играть в шахматы и считает превеликой добродетелью умение зрителей молча следить за чужой партией. Таких людей встречается, впрочем, так же мало, как достойных бессмертия, которое он может даровать. В силу личного пристрастия бог долголетия опекает шахматистов, а также часовщиков, антикваров, садовников – людей труда тихого, имеющего отношение ко времени настоящему, прошедшему или будущему.
Особняком стоит на палубе Бишамон – рослый воин с секирой, в шлеме и доспехах, на которых написано: «Верность, долг, честь». Бишамон не любит, когда его называют богом войны, доказывая, что он не воитель, а страж, отчего и наречен покровителем полицейских и лекарей (военных, кстати, тоже).
И наконец, единственная женщина в обществе семи богов – это покровительница искусств Бентен со своей неизменной лютней в руках. Девушки, игравшие на такой лютне, не решались выходить замуж, боясь, что разгневанная богиня лишит их музыкального дара. Бентен действительно не в меру ревнива – к чужим талантам, к чужой славе, к чужим почитателям – что, впрочем, отличает служителей искусства отнюдь не только в Японии.
С какими же мыслями хотели японцы увидеть в новогоднюю ночь этих семерых на Драгоценном корабле?
Самая, казалось бы, бесхитростная мечта была у мальчугана из горного селения к префектуре Иватэ. Ему хотелось, чтобы на праздники домой непременно вернулся отец и помог ему сделать большущего новогоднего змея с лицом сегуна Иеясу.
Отец еще с жатвы уехал в Токио на какую-то стройку. Мальчугана послали на почту получить от него очередной перевод, а заодно узнать, ходят ли автобусы после вчерашней метели. На беду оказалось, что из-за заносов сообщение опять прервано. Шагая назад по глубокому снегу, мальчуган думал: почему бы отцу не проложить через здешние горы такую же диковинную дорогу на столбах, какую он строит над токийскими улицами?
Дома мать с бабкой смотрели по телевизору новогодний концерт. На экране отплясывали девицы в немыслимо коротких юбочках. И тут, как всегда, начались сетования, что вот хоть и нет войны, а жить приходится как солдатке; что муж больше в отходе, чем дома, а в городе, мол, на каждом шагу соблазн.
Но не только крестьянки занесенного снегами северо-востока хмурились при виде мини-юбок на телевизионном экране. С таким же враждебным чувством смотрел на них и глава ассоциации торговцев жемчугом.
– Всему виной эта нелепая мода, этот подростковый стиль, это поветрие на все броское. Треть взращенных жемчужин не находит сбыта. Приходится свертывать промыслы. Не заставишь же раковины вместо благородных перлов плодить какие-нибудь светящиеся шарики для серег величиной с голубиное яйцо! Если уж чего и желать в Новом году, так чтобы у японок вновь пробудилось их врожденное чувство меры и художественного вкуса…
Торговец жемчугом был несправедлив, огульно обвиняя своих соотечественниц в забвении национальных традиций, в том, что у молодого поколения притупилась присущая народу тяга к прекрасному.
Если бы он мог видеть тех самых девушек, руками которых был собран стоящий перед ним цветной телевизор! Неделю назад начальник сборочного цеха не узнал своих работниц, когда они повязали головы красными лентами, остановили конвейер и завели речь о прибавке наградных в таких повелительных выражениях, которые на японском языке прямо-таки немыслимы в устах женщин. Но он тем более не узнал бы их в новогодний вечер. В комнате заводского общежития, украшенной ветками сосны, бамбука и сливы, чинно сидели кружком ожившие красавицы с картин Утамаро. Пусть не черепаховые, а пластмассовые гребни украшали их сложные прически; пусть узорные праздничные кимоно были не из тканного вручную шелка, а из нейлона. В каждом жесте молодых японок была та же изысканная женственность, которую прославил когда-то великий художник.
На первый взгляд могло показаться, что в руках у девушек две колоды карт. Но это были не просто карты. Рабочее общежитие состязалось в знании древней поэзии. Семьсот лет назад были отобраны сто лучших стихов ста лучших поэтов за семьсот предыдущих лет. Они обрели такую популярность, что доныне остались у молодежи темой излюбленной новогодней игры. На одной колоде из ста карт целиком напечатано каждое четверостишие, имя и портрет поэта; на другой, которая раскладывается на столе, лишь завершающие строфы. Выигрывает тот, кто, услышав начало стиха, первым найдет и прочтет его окончание.
Еще сто лет назад игра в сто четверостиший была единственным случаем, когда юношам и девушкам приличествовало находиться вместе. Нынче таких возможностей куда больше. Однако картину с Драгоценным кораблем все же положила себе под подушку каждая обитательница рабочего общежития. И хотя девичьи мечты легко угадать, ибо они очень схожи во все века и у всех народов, рассказывать о них было бы нескромно.
А поэтому обратим лучше взгляд на ту из подруг, которая год назад встречала праздник в общежитии, а минувшим летом вышла замуж.
Молодая пара, о которой пойдет речь, медленно двигалась по тротуару в потоке гуляющих. Гиндза сверкала в новогодний вечер куда ярче своего старинного имени. Даже слова «Семицветный ряд» были бы слишком тусклыми для этого безумства огней. Одни витрины являли собой бездну вкуса, другие – бездну безвкусицы. Но все вместе взятое рождало ощущение неизъяснимой, но несомненной красоты.
Молодожены шли, искренне восхищенные неоновым сиянием. Оба они редко бывали здесь с тех пор, как сняли комнатку на окраине, в полутора часах езды на электричке.
Возле прозрачной цилиндрической башни все останавливались, чтобы посмотреть, какими огнями светится ее вершина: сочетание цветов менялось в зависимости от завтрашней погоды. Но всегда неизменно горели среди них три красных ромба, которые видятся в Японии чаще, чем хризантема с шестнадцатью лепестками – официальный герб императорского двора. Эмблема «Мицубиси» словно давала понять, что именно эти три красных ромба делают погоду в стране.
Молодой муж с увлечением рассказывал, чем объясняется странная конструкция здания без этажей, с полом, спускающимся по спирали. Башня из стекла и металла построена на самом дорогом в Японии куске земли. Участок на перекрестке двух оживленнейших улиц Токио обошелся владельцам по миллиону триста тысяч иен за квадратный метр.
– Заплатили по миллиону триста, так хоть владеют. А мы отдаем по тысяче триста иен в месяц за циновку, с которой нас в любое время могут согнать, – грустно пошутила жена, нарушив зарок не касаться под праздник этой темы.
Дело в том, что молодая пара без гадалок и прорицателей знала, что Новый год сулит им прибавление семейства. А домовладелец, у которого они снимали комнату из четырех с половиной татами, включил в двухлетний контракт условие: пока не будет ребенка. Пугали не только поиски, но и необходимость вновь платить при въезде две месячные ставки в качестве «благодарственных», да еще четыре – как залог.
Под праздник хотелось гнать от себя заботы. Впереди было три выходных дня. Они взяли в рассрочку экскурсионный тур на остров Кюсю с заездом на вулкан Асо – место паломничества молодоженов и самоубийц.
«Пусть все будет как есть, лишь бы не стало хуже», – думала молодая женщина, покупая картину, сулящую счастливый сон.
Возле кратера вулкана Асо коротал новогоднюю ночь полицейский патруль. Один из полицейских попал сюда впервые и, как большинство людей, увидел совсем не то, что ожидал. Вместо огнедышащей горы, вместо вздувшегося нарыва перед ним была болезненная язва на теле Земли. Вокруг громоздились пепельные груды шлака. Они напоминали лунный пейзаж. И это сходство усиливалось тем, что большие пористые глыбы были неожиданно легки – их можно было в одиночку сдвинуть, даже поднять.
Патруль у кратера был выставлен на этот раз не затем, чтобы в случае извержения сгонять экскурсантов под бетонные колпаки с надписями «Укрытие на 60 человек» (будет ли кто-нибудь тогда считать: 59-й он или 61-й?). Вулкан был безлюден. Но охранять его в новогоднюю ночь приходилось от тех, кто не хочет класть себе под подушку картинку с Драгоценным кораблем.
Взбалмошный толстяк Хотэй – бог судьбы, поступки которого настолько непредсказуемы, что заставляют ошибаться даже профессиональных гадалок, лишь перед Новым годом как бы раскрывает карты. За 365 дней у людей на улицах могут быть разные поводы радоваться или горевать, нестись сломя голову или брести в задумчивости. Но заранее известно, что из всех пятидесяти двух недель года именно две предпраздничные оставляют наибольшее число жертв уличного движения. Никакие меры не в силах повлиять на подобную статистику, которую иногда хочется назвать мистикой.
Таков уж неотвратимый рок этой лихорадочной поры. Ведь Новый год приносит не только надежды, но и заботы. Заново раскрывая в книге жизни чистую страницу, он в то же время служит порогом, за который нельзя переносить невыполненных обещаний, неоплаченных долгов. Людям приходится спешить, отчего и множится в предновогоднюю пору число катастроф как дорожных, так и жизненных.
Но вот и подошла новогодняя полночь. Затаив дыхание прислушиваются японцы к раскатистому басу бронзовых колоколов. Считается, что каждый из этих ударов изгоняет одну из ста восьми бед, которые омрачают человеческую жизнь.
Что, если это было бы действительно так! Удар – и колючая проволока американских военных баз превращается в ветки зацветающей сливы. Удар – и хищные силуэты «фантомов» уступают японское небо белокрылым журавлям, символизирующим покой и долгую жизнь. Удар – и вместо американских атомных подводных лодок у берегов Японии появляется Драгоценный корабль с семью богами счастья…
Каких только чудес не сотворила бы тогда в Японии народная фантазия! Глядь – с каким-то из ста восьми ударов господам капиталистам пришло бы в голову хоть На десятую часть сократить «деловые кутежи»: тогда можно было бы освободить от платы за обучение всех студентов страны. Ну, а если бы со следующим ударом колокола бизнесмены образумились вовсе и порешили обходиться при сделках одним лишь чаем, то на сбереженные шестьсот миллиардов иен можно было бы обеспечить жильем семьсот пятьдесят тысяч семей, то есть ежегодно делать счастливыми три четверти молодоженов.
Если бы торжественно-неторопливый звон действительно был способен изгонять из жизни японцев беду за бедой! Подобные чудеса происходят, однако, лишь в новогодних сказках…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.