НЕПРИЗНАННЫЕ ПИСАТЕЛИ
НЕПРИЗНАННЫЕ ПИСАТЕЛИ
Ответ на опрос
Не взыщите, если на ваш вопрос о непризнанном писателе я не дам прямого ответа. Целый час я усердно пытался кого-нибудь припомнить, но память у меня неважная, и ни одно имя в голову не пришло. Когда же я обратился к литературе прошлого и стал мысленно перебирать авторов, которые в свое время были непризнанными — Жан Поль, Брентано, Арним и некоторые другие, — то вдруг заметил, что, кроме непризнанных, никаких писателей вообще нет. Писатель и сам-то по себе — явление сомнительное, в человеческой толпе, видимо, именно ему предназначено быть непризнанным, и, должно быть, в этом состоит его подлинная, главная миссия. Конечно, не всегда это воплощается в грубой форме, как в «жестоких» уличных балладах, где всеми покинутый писатель или поэт умирает от голода в холодной каморке на чердаке; и столь же редко мы встречаемся с не менее популярной формой — сумасшествием. Есть писатели, чья непризнанность состоит в том, что их никто не читает, сегодня это все великие немцы. Другим выпал иной жребий — книги переживают десятки и сотни переизданий, но их авторы все же остаются непризнанными. Потому что не может быть истинного признания, настоящего понимания писателя нормальными людьми, оно выдумано литературоведами. Писатель всегда, сознает сам он это или нет, является метафизиком, и никогда — сознает сам он это или нет — не имеет дела с «реальностью»; его миссия, его сущность состоит в том, что он познает человека со всей его случайностью и изменчивостью, ставит на место реальности, на место случайного человечества свою мечту о человечестве, свое вещее знание о предназначении человека. Так творил Данте, так творил Гете, так творил Гельдерлин, так творит всякий писатель и поэт, хочет он того или не хочет, сознает это или нет. Если писатель осознает сущность своего труда, то есть утрачивает наивность, у него есть только две возможности разрешения этой ненадежной ситуации — трагический конец, разрыв со всем человечеством, либо спасение в юморе. Все великие писатели выбрали один из этих путей, третьего не дано.
Одна из глубоких, трагических несообразностей нашей человеческой жизни — то, что человечество нуждается в писателях и даже любит их и ценит, и зачастую чрезмерно высоко ценит, но при всем том не осмеливается понять их, не следует их призывам, не принимает всерьез их дело. Если бы у человечества не было писателей, игра жизни утратила бы самую чудесную свою прелесть. Но если бы человечество понимало своих писателей, принимало их всерьез и следовало за ними, оно бы погибло, лишившись балласта. Много нужно скованности, серьезности, поверхностного идеализма, морали и вдобавок глупости, чтобы поддерживать существование человечества сегодня и обеспечить его в будущем. Поэтому писатели, в том числе известные и любимые, должны оставаться непризнанными, поэтому опять и опять некий новый Штифтер должен лишать себя жизни, а новый Гельдерлин терять рассудок.
Многие писатели — на самом деле не писатели. У многих других лишь капля того, что есть писатель, лишь мизерная доля капли. Но все они, и те, кого человечество удостоило славы, и те, кого обрекло на голодную смерть, не признаны и должны быть непризнанными.
1926
Данный текст является ознакомительным фрагментом.