Различие между наукой и политикой

Различие между наукой и политикой

На практике уличная драка, описанная Манном, происходит на сайтах «сторонников консенсуса» (таких, как RealClimate.org) и «скептиков» (таких, как Watts Up with That){899}. Ее участники постоянно «вступают в схватку» и возвращаются к вопросам, изложенным в относительно свежих журнальных статьях на тему погодной закономерности или политического противоречия. Обе стороны почти во всех случаях указывают друг на друга пальцами и не желают отступать от своих позиций ни на йоту. Они напоминают спортивных болельщиков, которые «никогда не предадут свою команду».

Я не утверждаю, что территории, занятые каждой из сторон, симметричны. В научных спорах о глобальном потеплении кажется, что истина склоняется к одной из сторон – парниковый эффект почти наверняка существует и усиливается рукотворными выбросами CO₂. И это, с большой долей вероятности, делает планету теплее. Пока что мы не до конца представляем себе, в чем могут выражаться возможные последствия, однако склоняемся к мысли о том, что они будут неблагоприятными{900}.

Тем не менее ментальность уличного бойца основывается на предположении о том, что преодолеть значительное количество политических разногласий можно, только если удастся убедить в правоте той или иной научной теории большее количество людей. Но, похоже, что до того момента, как согласие будет достигнуто, еще может пройти много лет. «Время от времени я прихожу к заключению, что мы, в принципе, не можем вычислить, как избавиться от излишков углерода», – рассказывал мне Ричард Руд в Копенгагене, имея в виду, что на данный момент всем 193 странам – членам ООН практически невозможно договориться о взаимно приемлемых условиях.

Между тем доверие американской публики к факту глобального потепления немного снизилось за последние несколько лет{901}. Даже если бы нам и удалось достичь на 100 % единого мнения по вопросу о последствиях изменения климата, некоторым штатам и странам удастся лучше справляться с решением проблемы снижения выбросов углерода. «В некоторых наших угольных штатах работают очень прогрессивные демократические губернаторы, – рассказывала мне губернатор штата Вашингтон Кристин Грегуар. – И вы даже не представляете, насколько их беспокоит этот вопрос». Но должен сказать, что я пока не знаю, как разрешить проблемы такого рода, которые явно не ограничиваются климатическими дебатами{902}. Однако я точно знаю, что между наукой и политикой имеется фундаментальное различие. По сути, я все больше и больше склоняюсь к тому, чтобы считать, что они противостоят друг другу.

Прогресс в науке вполне возможен. Фактически, если человек верит в теорему Байеса, то научный прогресс становится неизбежным по мере того, как выдвигаются все новые предположения, а убеждения тестируются и уточняются[168]. Движение в сторону научного прогресса не всегда происходит по прямолинейной траектории, и некоторые уважаемые (и даже «основанные на консенсусе») теории впоследствии доказывают свою неточность. Но, как бы то ни было, наука склонна двигаться в сторону истины.

В политике же, напротив, мы уходим от консенсуса все дальше и дальше. Степень поляризации между двумя партиями в Конгрессе США, снижавшаяся со времен «Нового курса» до 1970?х гг., вновь выросла к 2011 г. до самого большого значения за последнее столетие{903}. Республиканцы значительно отодвинулись от центра{904}, хотя в определенной степени это сделали и демократы.

В науке редко бывает так, что все точки данных направляют нас к одному точному заключению. Данные переполнены шумом – даже если теория идеальна, сила сигнала будет меняться. А согласно теореме Байеса, ни одна теория не может считаться идеальной. Скорее, это незавершенная работа, которую всегда можно уточнить и протестировать. Именно в этом и состоит суть научного скепсиса.

В политике же принято не сдавать своему противнику ни сантиметра позиций. Когда мы произносим неудобные (но правдивые) слова, политики могут посчитать это оплошностью{905}. Ожидается, что приверженцы определенной партии будут выражать равную степень убежденности по целому ряду экономических, социальных и международных вопросов, довольно мало связанных между собой.

Если мир можно представить себе в виде ряда аппроксимаций, то платформы демократической и республиканской партий базируются на самых грубых из них. Именно поэтому дебаты между ними могут продолжаться десятилетиями. И именно поэтому ученым стоит отказаться от уличных драк и стараться не переходить Рубикон между наукой и политикой. В науке сомнительные прогнозы рано или поздно докажут свою неточность и истина, скорее всего, восторжествует. В политике – области, где у истины нет никакого привилегированного статуса, – о ее победе остается лишь мечтать.

Дисфункциональное состояние американской политической системы – лучшая причина сохранять пессимизм по отношению к будущему нашей страны. Но есть основания и для оптимизма, связанные с научными и технологическими умениями. Мы – народ, умеющий изобретать. В США ежегодно выдается огромное количество патентов{906}. В этой стране расположены некоторые из самых лучших мировых университетов и исследовательских учреждений, и наши компании возглавляют рынок во множестве областей, начиная от фармацевтики и заканчивая информационными технологиями. И если бы мне пришлось выбирать между турниром идей и политическим боем без правил, то я знаю, какой из вариантов я бы предпочел – особенно если бы знал, что у меня есть правильный прогноз.