Два пути в одну сторону

Два пути в одну сторону

В привычном понимании «гражданская нация» – это нация, точкой отсчета для которой является государство, единство правового и политического порядка, а не культуры, языка или происхождения. Попытка двигаться «от государства к нации», т. е. стремление обеспечить национальную легитимацию и национальную лояльность уже существующим формальным институтам, для действующей власти – вполне естественная стратегия.

Но эта стратегия, как и любая другая, может быть успешной лишь в том случае, если не является стратегией самообмана.

Между тем в нашем политическом и экспертном обиходе идея гражданской нации воспринимается сугубо мифологически – как некий залог всеобщей гармонии в противовес опасной, конфликтной идее этнической нации.

В частности, она воспринимается как формула безболезненной интеграции Кавказа, т. е. интеграции, происходящей как бы автоматически, в силу того, что мы отказываемся от «русской» нации в пользу общей для всех «российской». Это очень наивное представление.

Дело в том, что гражданская нация требует не менее интенсивной общности и даже однородности, чем этническая. Это однородность политической культуры и гражданского сознания.

Есть ли эта однородность между нами и Кавказом? К сожалению, нет. Потому что именно от кавказских лидеров мы слышим, что законы шариата выше законов России. По поведению кавказской молодежи мы видим, что и законы адата тоже выше законов России. Именно в кавказских республиках властям обещают на выборах уровень поддержки в 110 %, а русского назначенца, крупное должностное лицо, присланное из Центра, просто, как куклу, выносят из кабинета – он не прошел этническую квоту. Это все иллюстрации огромного перепада в гражданской, правовой и политической культуре между Центральной Россией и Кавказом.

Формирование гражданской нации означает устранение этого перепада. Возможно ли это? Наверное, да. Но это и есть ассимиляция. Только не этнографическая, а собственно национальная. Ассимиляция в единую гражданскую культуру.

Разумеется, единство правовой и политической культуры немыслимо в отрыве от единства культуры как таковой. Сильная гражданская идентичность в России может быть выстроена только на основе стандарта русской высокой культуры и русского исторического сознания. Других ресурсов гражданской идентичности в нашем распоряжении просто нет.

Но даже если отвлечься от этого обстоятельства и вообразить себе «чистую» политико-правовую ассимиляцию Кавказа без культурной, то это было бы поворотом такого масштаба, что в случае его осуществления этнографические особенности Кавказа, включая пресловутую лезгинку, уже никого волновать не будут. Они утратят политическое значение.

Иными словами, как бы мы ни двигались – в русле этатистского национализма, «от государства к нации», или, наоборот, в русле национализма этнического, от культурного единства к политическому и правовому – в любом случае нам предстоит выполнить одну и ту же первоочередную работу: эффективно «перевоспитать» тех, кто предпочитает «законы гор» или кишлаков гражданским законам.