Феодализм без «божественного права»

Феодализм без «божественного права»

Одно из положений французской Декларации прав человека и гражданина 1789 года гласило: источником суверенной власти является только нация. Этот принцип ознаменовал вход одновременно в эпоху демократии и в эпоху национализма. Национальный и демократический принцип обоснования власти идут в современности рука об руку. Идея нации в этом контексте выражает тот факт, что власть не может исходить от народа, если этот народ не обладает общностью самосознания и культурной однородностью, необходимой, как минимум, для взаимопонимания и взаимного доверия людей а, как максимум, для возникновения эффекта «общей судьбы» и «общей воли».

То есть, конечно, на уровне локальных сообществ, местного самоуправления демократия вполне может обходиться без нации. Но на уровне большого общества – нет.

Поэтому принцип многонациональности государства, унаследованный нами от СССР, оказался барьером для демократизации. Мы без конца воспроизводим традиционную конструкцию «верховной власти», вознесенной над обществом, – но уже без каких-либо традиционных или идеократических опор и оснований для этой конструкции.

Российский правящий класс сегодня – это номенклатура без коммунизма и феодальная знать без идеи божественного права. Это весьма двусмысленное положение.

Мне кажется, болезненное отношение власти к национальному вопросу связано именно с этой беспочвенностью ее собственного положения в национальной системе координат. Суть дела не в том, что национальный вопрос может взорвать «многонациональную» страну, а в том, что он может подорвать вненациональную власть в ситуации отсутствия объединяющего наднационального проекта.

Первое, что приходит в голову при осознании этой проблемы, – стремление воссоздать наднациональные основания власти. Но таковые, к несчастью или же к счастью, не обнаруживаются. Даже если закрыть глаза на все издержки идеократической модели и масштабы политического насилия, связанного с ее утверждением, в нашем распоряжении просто не существует всепобеждающего «учения», способного выдержать такие нагрузки, обеспечить такую энергию и собрать государство на вненациональных принципах.

«Общероссийский патриотизм» как таковой не может его заменить (вопреки мнению премьер-министра, высказанному на уже упомянутом заседании Госсовета): идея Родины является аспектом национального сознания, а никак не наднациональным принципом, соответственно, поиски в этом направлении отсылают скорее к теме некоего нового этапа нациестроительства, а не нового имперского проекта.

Имперского проекта (как альтернативы национальному) в России нет, есть только имперские фантомные боли. Поэтому сегодня позиция «имперского» осуждения национализма равнозначна позиции собаки на сене. Перед нами не стоит выбор между империей и национальным государством. Есть только выбор между национальным государством – и государством несостоявшимся.

Как ни странно, реальность именно такого выбора сегодня признается многими – даже во власти. Так, еще до событий на Манежной площади, летом 2010 года, когда президент Медведев общался с членами Совета по правам человека, он сказал, что если мы не сформируем российской национальной идентичности, то «судьба нашей страны очень печальна». Это означало, что, во-первых, глава государства фиксирует отсутствие полноценной национальной основы у сегодняшнего государства, со всеми вытекающими последствиями для судьбы этого государства. И что, во-вторых, он, по всей видимости, делает ставку на более последовательное проведение принципа единой гражданской нации.