Вернуть страну народу!

Вернуть страну народу!

(О единственном легальном способе преодоления системного политического кризиса в России)

Россия в очередной раз пришла в движение. Пока все ограничивается в основном интенсивным «брожением умов», почти нескрываемым массовым недовольством существующей властью в самых разных ее ипостасях и проявлениях, и многотысячными мирными митингами «рассерженных горожан». Но нельзя исключить, что, по мере того, как положение в стране обострится, будет впору говорить о новой революционной ситуации.

Крошечные шаги, которые власть делает, пытаясь то ли выиграть время, то ли «замотать» начало давно назревших, глубоких преобразований, не блещут оригинальностью. Более того, часть этого вынужденного «мизера» попахивает откровенным авантюризмом и представляет собой несомненную угрозу российской государственности. Мы имеем ввиду, прежде всего, разрекламированную в качестве чуть ли не ключевой позиции грядущей «комплексной реформы нашей политической системы» заявленную в декабрьском Послании Президента ФС РФ уже после позорных думских выборов и под «неизгладимым» впечатлением от реакции общества на их результаты идею перехода к выборам руководителей субъектов Федерации «прямым голосованием жителей регионов».

Начнем с того, что в принципе верная, вполне демократическая идея выборности глав регионов, выдвинутая накануне всеми ожидаемой новой волны мирового экономического кризиса, при банкротстве абсолютного большинства региональных бюджетов, в специфических условиях, сложившихся в России после 4 декабря 2011 года, является крайне несвоевременной. Можно долго спорить о том, так ли необходим был переход к назначению региональных руководителей после бесланской трагедии в 2004 году, и что он принес в практическом плане для укрепления государства, но то, что нынешняя обстановка крайне неблагоприятна для подобного рода «новаций», представляется несомненным. Несвоевременный возврат к выборности глав регионов может «запустить» процессы разрушения России. Не проще ли было начать с выборности населением членов Совета Федерации, отложив вопрос о губернаторах до 2015 года?

Вспомните начальный этап горбачевской «перестройки» (1987–1988 гг.), когда, после провальных попыток справиться с нарастающим изо дня в день валом социально-экономических проблем «коренным вопросом» реформы советской политической системы выдвинули разграничение функций партийных (КПСС) и государственных органов, а ее «решающим направлением» объявили обеспечение полновластия Советов народных депутатов как «основы социалистической государственности и самоуправления» в стране.

Ликвидация идеологической монополии КПСС, ее освобождение от функций государственного управления, равно как и превращение Советов в ответственные представительные и законодательные органы государственной власти (на союзном и республиканском уровнях) и ядро самоуправления (на местном уровне) могли стать важнейшими факторами модернизации страны. Но это следовало делать с величайшей осторожностью, с учетом существующих традиций функционирования государства и особенностей осуществления власти в Союзе ССР, путем постепенного укрепления многоукладности и многопартийности.

Всякие же попытки добиться желаемого результата «наскоком», без предварительного создания разветвленной системы политических и социальных «амортизаторов» были чреваты полной дезорганизацией работы как партийных органов, так и Советов всех уровней, превращением последних в арену ожесточенной политической борьбы, источник самых разнообразных угроз для существования союзного государства, что убедительно доказали последующие три года «полновластия Советов».

Разумеется, приведенная выше аналогия условна — и страна не та, и возможности не те, да и масштаб руководства, увы, не тот (свобода, естественно, лучше несвободы, но при чем тут Россия начала ХХI века?). Хотя есть и кое-что удивительно схожее. В частности, потрясающее нежелание извлекать уроки из собственной истории, не только советской, но и дореволюционной, периода 1915–1917 гг. Власть вновь повторяет допущенные тогда роковые ошибки, вновь не способна работать на опережение, вновь дожидается, пока «полыхнет».

Исход, впрочем, всегда один и тот же — лавинообразное нарастание политической анархии и социального хаоса, позорная капитуляция власти и гибель государства. Так произошло в далеком 1917 году, так случилось в памятном 1991-м. К сожалению, нечто подобное разворачивается на наших глазах и сегодня. Правда, дело еще не дошло до полной неадекватности нынешней российской власти, но тенденция к нарастанию противоречивости в ее словах и действиях налицо.

Так, с одной стороны, нас активно пытаются убедить в том, что «Россия сегодня по основным параметрам экономического и социального развития вышла из глубокого спада, который последовал за крахом тоталитарной модели социализма и распадом Советского Союза», что мы уже «достигли и преодолели показатели уровня жизни самых благополучных лет СССР», и что «за последние 10 лет сформировался значительный слой людей, которых на Западе относят к среднему классу» (см. недавнюю статью В.В. Путина в «Известиях»). Следовательно, нет и не должно быть объективной основы для широкого недовольства и массовых протестов.

Однако они не только реально существуют, но и набирают обороты.

С другой стороны, мы видим начало «реактивной политической модернизации» (по меткому определению Н. Петрова), с помощью которой власть пытается замедлить процесс общественно-политического пробуждения миллионов и ввести его в контролируемое и безопасное для себя русло. Это очень непростая задача, поскольку остановить данный процесс, скорее всего, уже не удастся. Вот и приходится делать «хорошую мину при плохой игре», называя откровенно антиправительственные выступления признаком «взросления нашей демократии», эклектично соединять русский «цивилизационный код» с проблемами «евразийской миграции» или позорно «дрейфовать», идя на мелкие уступки, не решающие, по сути, ни одну из ключевых политических проблем, стоящих сегодня перед страной, а лишь усугубляющие и так незавидное положение самой власти.

Кто, спрашивается, мешал государственному руководству России упростить порядок регистрации партий еще полтора-два года тому назад, не делая националистов и либералов «внесистемными»? Эффективность системы из партий, сконструированных в одном кабинете, изначально была блефом. Какую конкретно пользу делу «возрождения авторитета и силы государства как такового» (по В. Путину) принес введенный в свое время отказ от депутатов-одномандатников, если сегодня — спустя 7 лет после принятия соответствующего федерального закона — приходится констатировать, что в Государственной думе за это время не появилось ни одной реально новой и самостоятельной политической силы, а некоторые субъекты федерации не имеют в Думе даже одного депутата, избранного местными жителями?

Четких и ясных ответов на эти и многие другие вопросы власть сегодня обществу не дает. И не может дать, поскольку не в состоянии признать, что в эти дни мы переживаем не «временные трудности», связанные с «завершением создания в России такой политической системы, такой структуры социальных гарантий и защиты граждан, такой модели экономики, которые вместе составят единый, живой, постоянно развивающийся и одновременно устойчивый и стабильный, здоровый государственный организм» (по В. Путину), а глубочайший кризис созданной еще Б. Ельциным и лишь «усовершенствованной» самим нынешним главой российского правительства (применительно к собственным целям и задачам) политической системы, основные «параметры» которой зафиксированы в действующей Конституции РФ.

Данное утверждение имеет принципиальный характер. Только такая оценка позволяет вскрыть глубокие причины ныне происходящих событий и достоверно понять, почему, начавшийся кризис не может быть преодолен посредством традиционного политико — правового «инструментария», обычно снимавшего неизбежно возникающее время от времени обострение отношений между властью и обществом.

Дело в том, что исторически сложившаяся в послесоветской России политическая система, а точнее — система управления обществом и государством, опирающаяся на тотальную коррупцию, включающая в себя не только соответствующие институты и нормы, но и особый, «узаконенный» неоднократной практикой применения, способ решения вопроса о власти (мол, «мы сели и договорились, что сейчас президентом будешь ты»), страдает рядом неустранимых, «врожденных» пороков. Во многом потому, что данная система изначально создавалась и укреплялась вовсе не для того, чтобы возрождать подлинное народовластие либо создавать надлежащие политические условия для поступательного социально — экономического и культурного развития страны, повышения благосостояния всех ее граждан.

Система создавалась для того, чтобы удержать власть и сохранить гигантскую собственность в руках достаточно узкой прослойки «избранных» — тех, кто правдами — неправдами дорвался до них в «лихие 90-е». Ради достижения этой, поистине стратегической цели Б. Ельцин решился на государственный переворот в сентябре — октябре 1993 года, специфические «результаты» которого затем были воплощены в навязанной стране сверхпрезидентской конституции.

Ради той же цели были организованы беспрецедентно грязные (для той поры!) президентские выборы 1996 года, впервые наглядно показавшие, что с помощью так называемого административного ресурса, огромных денег и особых технологий морально-психологической обработки избирателей можно сохранить у кормила верховной власти в стране абсолютно не избираемого, фактически полуживого главу государства. К тому же, без активного сопротивления «проигравшей» стороны и каких бы то ни было протестов, исходящих от «правоверной» либеральной общественности.

Наконец, именно ради этой цели была разработана и в 1999–2000 гг. впервые успешно осуществлена «спецоперация» по контролируемой передаче верховной власти в стране особо доверенному лицу, убедительно доказавшая, что система уже работает безотказно, а сами официальные выборы являются не более чем формальностью, легализующей принципиальное решение, принятое за спиной народа. И вновь все обошлось — кто-то облегченно вздохнул от одной мысли, что время «царя Бориса» закончилось, кто-то «закрыл глаза» на способ прихода к власти В. Путина в расчете на его будущее, национально-державническое или левое «перерождение» (кстати, соответствующих «сигналов» разным политическим течениям и социальным группам новым главой государства было подано немало), а кто-то действительно возмутился, но не появлением «наследника», а его чекистским прошлым и… разгромом старого НТВ.

Ничего в этой жизни не проходит бесследно. Как видно, не прошло бесследно и конформистское, по своей сути, общее согласие нашего общества (вне зависимости от личных взглядов и устремлений каждого ее члена) на то, чтобы им бесконтрольно управляли люди, волею судеб оказавшиеся во главе системы. Единожды согласившись с подобным «сценарием», мы фактически выдали власти индульгенцию на постоянное игнорирование нашей воли. И она не преминула этим воспользоваться, когда стала переходить к чисто корпоративным методам управления Россией.

Так произошло в 2007–2008 годах, когда страна обрела юного зиц-президента. Так было все минувшие годы, пока страной управлял пресловутый «тандем». Так происходит последние четыре месяца, после того как на сентябрьском съезде так называемой правящей партии было в циничной, весьма оскорбительной для граждан форме объявлено о предстоящей, абсолютно антидемократической (не ведомой даже «запрограммированной» советской практике) «реверсивной рокировке».

Но все, как известно, имеет свои пределы. Такие пределы, как видно, есть и у системы, которая, похоже, не в состоянии легитимировать в глазах большинства общества результаты нечестных и несправедливых выборов 4 декабря 2011 года (такими они бывают всегда, когда кто-то стремится удержать власть любой ценой). Кто бы и что бы сегодня ни говорил о формальной «чистоте» результатов народного волеизъявления, о том, что недействительность выборов надо доказывать в суде, для общества факт остается фактом — после 4 декабря законодательная власть в России фактически утратила свою легитимность, а режим стал терять контроль над развитием страны. Десакрализация власти дошла до того, что такая же судьба ждет и исполнительную власть, кого бы ни «даровал» ЦИК народу 4 марта 2012 года.

В этих оценках мы, кстати, отчасти сходимся с теми общественно-политическими силами, которые в инициативном порядке взяли на себя общее руководство уличными протестами москвичей, петербуржцев и жителей других крупных городов России. И дело не в том, что мы вдруг стали разделять взгляды и подходы Б. Немцова, В. Рыжкова или М. Касьянова, с которыми у нас были, есть и, скорее всего, останутся принципиальные разногласия относительно прошлого, настоящего и будущего страны. Главное, на наш взгляд, заключается в том, что данные силы сегодня в общем-то объективно отражают существующие в обществе протестные настроения. Игнорировать эту очевидность означало бы обречь себя на опасное сектантство, что в нынешних условиях для нас, представителей национального крыла российской оппозиции, совершенно недопустимо. Мы хотим о многом спорить с «либералами», но в открытой и честной борьбе. Мы против фальсификации реальной воли народа, мы за честные выборы!

Конечно, существует ряд важных вопросов, по которым наши подходы существенно различаются. Так, мы не разделяем гипертрофированную персонализацию протестов, которую безоглядно эксплуатируют «оранжевые декабристы». Концентрируя все внимание на личности нынешнего главы российского правительства, они тем самым вольно или невольно отвлекают внимание людей от центральной проблемы — изначальной порочности той системы власти и государственного управления, которая была сформирована в России за последние 18 лет и должна быть радикально изменена. К тому же откровенно антипутинский подход мы считаем непродуктивным с точки зрения стратегии и тактики нашей дальнейшей борьбы за преобразование страны.

Мы не воспринимаем также линию на соединение в умах протестующих двух разных политических эпох, которую недвусмысленно проводят либеральные вожди, пытаясь «навести мосты» между массовыми демонстрациями 2011–2012 годов и 1990–1991 годов. Если вести речь о массовости протестов, то нынешние мероприятия скорее сравнимы с антиельцинскими митингами и демонстрациями 1992–1993 годов, хотя по смыслу это, безусловно, отчетливый «антиоктябрь-93».

Нас интересует не столько процесс перемен, который, убеждены, может и должен быть мирным и демократическим, сколько его результат, который в складывающейся ситуации уже не может не быть революционным по своему масштабу и значению. Потому, что перед всеми здоровыми силами российского общества сегодня стоит общая стратегическая задача — ВЕРНУТЬ СТРАНУ НАРОДУ!

Кстати, именно так вопрос поставило состоявшееся 17 февраля 2011 года (т. е. почти за год до начала нынешнего «демократического пробуждения») Народно-патриотическое совещание, которое констатировало, что «через 20 лет после гибели Советского Союза Россия оказалась охвачена системным кризисом», что «парламентские механизмы, скопированные с западных образцов, оказались на российской почве неэффективными, извращающими само понятие народовластия», вследствие чего «Россия лишилась высших органов народного представительства, место которых занимают представляющие не народ, а партийно-олигархические круги Государственная дума и Совет Федерации».

Совещание также отметило, что «улучшение ситуации в стране через традиционные парламентские механизмы невозможно, поскольку честных и прозрачных выборов в России нет». Исходя из этого был сделан важнейший вывод о том, что решительное «изменение ситуации в России возможно только через отказ от обанкротившейся политической системы», а «последним мирным шансом» на этом пути «остается созыв Конституционного Собрания Российской Федерации, которое в соответствии со ст. 135 Конституции РФ может заменить Государственную думу и Совет Федерации эффективно работающими высшими органами народного представительства».

Итак, Конституционное собрание как последний мирный шанс и единственный легальный способ преодолеть системный политический кризис. Оно, на наш взгляд, не только соответствует коренным интересам страны и народа, но и должно удовлетворить все заинтересованные стороны — руководящие круги, депутатский корпус, региональные элиты, оппозицию всех направлений и оттенков, базовые структуры гражданского общества, предпринимательство, основные социальные и профессиональные группы.

Такое соответствие обеспечивается, прежде всего, особыми политическими и правовыми условиями возникновения этого необычного государственного института, спецификой его формирования, а также принципами и порядком его деятельности. Что касается первого, то мы полагаем, что незамедлительное принятие поддерживаемого обществом федерального конституционного закона о Конституционном Собрании является единственной и последней серьезной задачей российского парламента в нынешнем его виде, как бы ни относиться к проблеме его легитимности. Президент России, в свою очередь, выполняя свой долг гаранта Конституции, обязан безотлагательно ввести принятый депутатами закон в действие и созвать КС не позднее декабря 2012 года.

Мы полагаем также, что КС, в отличие от всех других государственных институтов, представляющих народ России, должно не избираться, а формироваться по особой, установленной законом процедуре. За образцами далеко ходить не надо — их вполне можно позаимствовать из отечественного опыта Земских соборов XVI–XVII веков, равно как из практики создания и функционирования Съезда народных депутатов СССР в конце ХХ столетия. Большинство членов Собрания должно представлять гражданское общество, а не чиновников. Конституционные изменения могут быть намечены уже накануне созыва КС и обсуждаться в обществе в качестве альтернативных вариантов новой политической системы.

Время обмана вышло, миновало и время иллюзий и самообмана. Реализм требует перемен. Обществу надо действовать — здесь и сейчас. Если не мы, то кто? Если не сегодня, то когда?

Статья написана в соавторстве с З. Станкевичем

Данный текст является ознакомительным фрагментом.