“Дяденька, я жива, не убивайте меня!”
“Дяденька, я жива, не убивайте меня!”
БОГУНОВИЧ Мария, домохозяйка из Ливно, 25-ти ет, жена Богуновича Савы, жандармского фельдфебеля, служащего в настоящее время в Шабаце, мать одного ребенка, и Црногорац Любо, хозяин закусочной из Челебича одноименной общины, уезд Ливно, 32-х лет, 24 июня 1942 года совместно дали следующие показания:
“Сразу после провозглашения Независимого государства Хорватия в Ливно появились усташи. В ряды усташей вступили местные хорваты, мусульмане и цыгане под предводительством д-ра Урмовича Драги, адвоката, и Каича Влады, без определенных занятий. Идейным лидером усташей был д-р Сречко Перич, монах-францисканец из монастыря Горица близ Ливно.
Сразу же вначале усташи позвали священника из Ливно Станишича Косту и торговца Павловича Живко, чтобы они, будучи влиятельными людьми, отправились вместе с усташами по сербским селам отбирать у сербов оружие. Оба они вынуждены были согласиться и, разъезжая вместе с усташами, должны были советовать сербам сдать оружие — тогда, мол, им ничего не сделают, а в противном случае они будут расстреляны. Обманом забрав у сербов оружие, усташи начали резню.
В прошлом году, накануне православной Троицы, т. е. 7 июня 1941 года, усташи на большом автобусе приехали из Ливно в село Губин. В этом селе они зашли к местному священнику Чатичу Ристе, который их щедро угостил. Когда усташи наелись и напились, они попросили священника позвать своих прихожан, так как хотели что-то им сообщить. Священник их просьбу выполнил, и на его приглашение откликнулось шесть прихожан, которые пришли к нему в дом, где находились усташи. Усташи тогда сказали священнику, чтобы он вместе со своими прихожанами поехал с ними, с усташами, в Ливно, где они будут допрошены, а потом сразу же отпущены домой. Священник и шесть его прихожан сели в усташский автобус для того, чтобы с усташами ехать в Ливно на допрос, и автобус тронулся. По пути усташи хватали других сербов и заталкивали их в автобус. Так по дороге они схватили еще шесть сербов из Губина и запихнули их в автобус. Всего было 12 сербов-крестьян и священник — тринадцатый. Усташи отвезли священника и его прихожан на гору, что над селом Сухаче, в 2 км от Ливно. На этой горе есть большая глубокая яма, куда крестьяне бросали павший скот. Усташи выгнали священника и двенадцать его прихожан из автобуса, построили их у самого края ямы и стреляли каждому по очереди в затылок. Одному удалось бежать. Его зовут Зайчин Йово, он земледелец, ему около 36-ти лет. Он и теперь живет в селе Грбин (или Губин — Р. П.) и является живым свидетелем этого зверства. Другой был только ранен в руку и так сброшен в яму. Потом, когда наступила ночь и усташи ушли, он каким-то образом выбрался из ямы и добрался до дома… Его имени мы не можем назвать. Священник Чатич и десять его прихожан, убитые и легко раненные, брошены в яму, где и остались.
Сербы хотели вытащить тела священника Чатича и его прихожан из ямы и похоронить на православном кладбище. Когда усташи узнали об этом, они принесли канистру с бензином, облили трупы и подожгли.
20 июня 1941 года около двух часов после полудня усташи увели из дома д-ра Митровича Душана, директора больницы в Ливно, и д-ра Зубича Крсту, судью уездного суда в Ливно. Их обоих затолкнули в какой-то специальный автомобиль. По пути усташи встретили д-ра Маргетича Ранко, адвоката из Ливно, и его тоже затолкнули в автомобиль. Всех троих увезли в направлении Бугойно и убили в лесу под названием “Копривница”; указанный лес находится на полпути между Бугойно и Купресом. Усташи сказали семьям этих убитых сербов, что те отправлены на принудительные работы в Германию, и даже посылали родным фальшивые письма из Сараева, якобы написанные самими сербами с дороги.
В ночь с 11 на 12 июля 1941 года усташи в Ливно ворвались в дом местного священника Станишича Косты, увели его самого, его жену Даницу и его дочь Смилю и посадили их под арест в здание начальной школы, где держали около трех недель. 31 июля 1941 года их вместе с другими сербами, которые были арестованы позднее и чьи имена мы укажем потом, увезли в село Пролог, находящееся в 20 км от Ливно, и там всех убили. 13 июля 1941 года усташи посадили в тюрьму уездной управы в Ливно следующих сербов из Ливно: Баило Иову, торговца, и его сына Углешу; Ивицу Николу, торговца; Радета Тому и его брата Раду, торговцев; Краварушича Николу, владельца автобуса; Лалича Райко, шофера; Пуцарича Милана, шофера; Йовановича Ранко, трактирщика; Куюнджича Милойко, помещика; Стевича Мирко, торговца; Видовича Уроша, чиновника уездной управы — все из Бугойно. Вместе с ними посадили и многих сербов-крестьян из окрестных сел, но мы не можем указать их имена. Всех их усташи держали в тюрьме до 26 июля 1941 года, когда ночью вывели их из тюрьмы, посадили в грузовик и отвезли в уже упомянутый лес “Копривница”, где убили и закопали.
28 июля 1941 года усташи посадили в тюрьму всех остальных сербов — мужчин из Ливно, а также многих сербских крестьян из окрестных сел под тем предлогом, что их, арестовав, должны допросить, так как в соседнем селе Гламоче появились четники. Одновременно усташи привезли в Ливно на пяти грузовиках около трехсот сербов-мужчин из Врлики, уезд Синь, и посадили их под арест в начальной школе. Всех этих арестованных сербов, связав им руки за спиной колючей проволокой, усташи, начиная с 29 июля, каждую ночь отвозили группами на грузовиках в хорватское село Пролог и там их закалывали ножами. Когда же напоследок они испугались, что в Ливно могут прийти итальянские войска, поскольку их появление как будто ожидалось, у усташей не было времени отвозить арестованных сербов в Пролог, и они убивали сербов прямо в школе, а трупы зарывали в мусорные ямы или поднимали половицы в классных комнатах и запихивали тела убитых под пол. Усташи, совершившие эту резню, потом хвастались: “Ох, уж мы вдоволь напились сербской крови!” Тогда были арестованы и убиты частью в Прологе, а частью в здании начальной школы: Станишич Коста, протоиерей, его жена Даница и дочь Смиля; Радич Илия, трактирщик; Зелькович Миле, служащий уездной управы; Добриевич Йово, трактирщик, и его сын Саво; Лалич Илия, трактирщик; Лалич Тодор, лесничий на пенсии, и его сын Слободан, тогда как его старший сын Райко убит еще раньше, как мы уже упоминали; Любия Никола, трактирщик; Ловрек Дане, мастер-строитель, и его сын Владо, студент богословия; Митранич Джордже, торговец, и его сын Владимир, учащийся Коммерческого училища; Радета Шпиро, помещик; Джурен Гойко, мастер-строитель; Джурен Димитрие, седельник; Дурняк Гавро, хозяин кафе, и его сын Живко; Андрич Драго, шорник; Бесара Йово, пекарь; Арнаут Душан, хозяин кофейни, и его брат Бранко, также владелец кофейни; Ловран Илия, рабочий; Бобушич Илия, жандармский унтер-офицер на пенсии; Сердаревич Любо, полицейский, и его братья Дане, хозяин кофейни, и Момчило, слесарь; Вулета Драго, почтовый служащий; Бабич Дане, ткач; Загорац Нико, ткач, его сын Воин и его брат Глиго, также ткач; Томович Любо, директор Сербского банка, и его брат Урош, сапожник; Мрачило Алекса, мельник; Ждеро Шпиро, рабочий; Мелькович Славко, учитель, и его братья — Илия, старший сержант, и Ранко, лесничий; Наерлович Свето, лесничий; Любое Симо, хозяин кафе; Ждеро Тодо, земледелец; Црногорац Мане, ученик гимназии, — все из Ливно, а также многие другие из окрестных сел, особенно, из Губера. Всего тогда было убито более тысячи сербов.
После совершенной усташами резни в Ливно не осталось ни одного мужчины-серба старше шестнадцати лет. Единственно пощадили шесть восьмидесятилетних стариков, из которых позднее одного убили — Маргетича Симо, отца убитого Маргетича Ранко.
21 августа 1941 года несколько полицейских ходили по сербским домам в Ливно и разносили циркуляр, в котором усташский офицер Лийович призывал сербские семьи в тот же день в час пополудни собраться в начальной школе в Ливно; эти семьи будут выселены в Сербию. В циркуляре было сказано, что они должны захватить с собой все деньги и драгоценности и не более 50 кг вещей — одежду, белье, постель. В указанное время в начальной школе в Ливно собрались следующие сербские семьи: Лазич Ангела, жена убитого Райко, шофера, ее трехлетний сын и ее мать Пуцарич Стака; Куюнджич Даница, жена убитого Милойко, помещика, ее дочь Сека, 20-ти лет, и сыновья — Зоран, 20-ти лет, и Бато, 17-ти лет; Радета Тараса, жена убитого Томо, торговца, и ее дочери — Богдана, 18-ти лет, и Соня, 15-ти лет; Радета Веселинка, жена убитого Раде, торговца, и ее сыновья — Миле, 15-ти лет, Деян, 12-ти лет, и третий сын, 9-ти лет; Стевич Савка, жена убитого Мирко, торговца, и ее дочери — Драгица, 16-ти лет, Даница, 8-ми лет, и сыновья — Деян, 12-ти лет, и Веселии, 10-ти лет; Глигич Драгиня, жена покойного Мии, сапожника, ее дочь Ранка, вдова покойного д-ра. Митровича Душана, врача, которого усташи убили одним из первых, и ее двое детей — сын Бато, 7-ми лет, и дочь Весна, 10-ти лет, а также сестры Митрович Ранки, дочери Глигич Драгини — Веселинка, 35-ти лет, и Мила, 22-х лет; Обрадович Юлка, вдова; Зубич Обрения, жена убитого д-ра Зубича Крсты, судьи; Ивица Смилька, жена убитого Николы, торговца, и ее сыновья — Крсто, 10-ти лет, и Брацо, 8-ми лет; Баило Йово, торговец, его жена Драгиня, дочь Стойка, 22-х лет, дочь Ковилька, по мужу Бокич, и ее двое детей, одного года и трех лет; Баило Добрила, жена убитого Углеши, торговца, и ее три сына в возрасте от двух до пяти лет; Маргетич Симо, торговец скотом, и его жена Мара (их сын д-р Ранко убит ранее); Наерлович Йованка, жена убитого Божи, путеобходчика, и ее дочери — Веселинка, 27-ми лет, и Миряна, 25-ти лет.
Усташи сказали вышеупомянутым собравшимся семьям, что их мужья и отцы уже выселены в Сербию, что теперь выселят туда и их, и таким образом они окажутся вместе. Все это был обман, потому что их мужья и отцы уже были убиты усташами. Для того, чтобы окончательно убедить эти сербские семьи, что их собираются выселить в Сербию, усташи выдали им пропуска. Эти сербские семьи поверили усташам и обрадовались, что уедут в Сербию и там встретятся со своими мужьями и отцами. Между тем, как мы сказали ранее, их мужья и отцы уже были убиты усташами.
В тот же день около часа к начальной школе подъехал большой автобус, и усташи посадили в этот автобус все сербские семьи якобы для того, чтобы везти их в Сербию. Однако усташи повезли их по направлению к Бугойно и привезли в уже упоминавшийся лес “Копривница”, где до этого были убиты их мужья и отцы.
Привезя сербские семьи в лес “Копривница”, усташи высадили их из автобуса и отвели в глубь леса, который уже был окружен крестьянами — усташами из села Купрес. Усташи прежде всего связали людей колючей проволокой, затем отобрали у них деньги, драгоценности и другие вещи, а потом раздели догола. После этого усташи изнасиловали всех молодых девушек и даже маленьких девочек, а матерей заставляли на это смотреть. Среди других усташи изнасиловали и Весну, дочь убитого д-ра Митровича, которой было всего десять лет, — на глазах у ее матери и ее бабушки.
После того, как усташи изнасиловали женщин, девушек и девочек, они приступили к пыткам. Живым людям отрубали руки, ноги, выкалывали глаза, отрезали носы и отдельные части тела, а у женщин и девушек отрезали груди. У маленьких детей отрезали головы и бросали матерям на колени. Некоторых маленьких детей подкидывали в воздух и ловили их на ножи. Баило Добрила, жена убитого Углеши, торговца, была беременна. К ней подошел один усташ, велел ей положить руки на грудь и так держать и хотел сквозь руки проколоть ей грудь. Когда усташ приступил к своему гнусному кровавому злодеянию, Добрила стала сопротивляться, и он позвал на помощь другого усташа: они распороли ножом Добриле живот и из живота выпал пятимесячный плод. Так 21 августа все эти сербские семьи из Ливно были самым жестоким образом убиты в лесу “Копривница” и брошены здесь же в яму. Позднее их тела растерзали собаки.
Автобусом, на котором перечисленные жертвы перевезены из Ливно в лес “Копривница”, управлял Дуран Исмет, шофер из Ливно; он сейчас работает в полицейском управлении в Сараево. Он лично видел все зверства и злодеяния, которые совершали усташи над невинными людьми в лесу “Копривница”, и сам ужаснулся. Вернувшись на следующий день, т. е. 22 августа 1941 года, в Ливно, он был так взволнован, что не выдержал и рассказал обо всем случившемся с сербскими семьями.
Шофер рассказал обо всем и Чизмичу Алие, учителю Ремесленной школы в Ливно. Этот Чизмич Алия был моим соседом (допрошенной Богунович Марии), и на следующий день, 23 августа 1941 года, он позвал меня к себе и все это мне рассказал, предупредив в то же время, что усташи собираются таким же образом перерезать и остальные сербские семьи из Ливно, а намечают сделать это в воскресенье 24 августа 1941 года. Заодно посоветовал мне сразу же назавтра пойти в итальянскую комендатуру, которая находилась в селе Губер в 4 км от Ливно. Я, Богунович Мария, назавтра, т. е. 24 августа 1941 года, рано утром отправилась в село Губер, рассказала там в итальянской комендатуре обо всем, что случилось с упомянутыми сербами, и просила, чтобы итальянская армия взяла под защиту оставшиеся сербские семьи в Ливно, так как усташи готовят новую резню, которая может произойти уже 24 августа 1941 года после полудня. Начальник гарнизона тут же приказал сорока итальянским солдатам немедленно отправиться в усташский лагерь в Ливно и защитить оставшиеся сербские семьи. Мне (Богунович Марии) итальянские офицеры сказали, чтобы я немедленно шла в Ливно, предупредила остальные сербские семьи и велела им собраться в домах Паича и Коника, где уже находились итальянские офицеры и солдаты; там они нас всех защитят. В то же утро, т. е. 24 августа 1941 года, усташи через общинного сторожа объявили всем оставшимся сербским семьям, что в тот же день в час пополудни они должны собраться у начальной школы в Ливно, а затем их отправят в Сербию. Однако усташи намеревались в тот же день отвезти все оставшиеся семьи в лес “Копривница” и убить их так же, как других.
Я в тот день вместе со своей сестрой Славкой Стричевич сразу пошла по домам и сообщила всем, что случилось с теми сербскими семьями, которых увезли 21 августа 1941 года, предупредила всех, чтобы не шли к школе, а отправлялись в дома к Конику и Паичу, где их от усташей защитят итальянские солдаты. Некоторые сербские семьи мне не удалось оповестить, потому что они уже успели по призыву усташей уйти в школу. Но итальянские солдаты вывели эти семьи из школы и отправили к Конику и Паичу. Остальные сербские семьи покинули свои дома и направились прямо к Конику и Паичу и таким образом оказались под защитой итальянской армии. В этих двух домах разместились и некоторые сербские семьи из Гламоча, убежавшие от усташей. Те семьи, которые не смогли расположиться в указанных двух домах, поскольку дома были переполнены, устроили в палатках итальянских солдат.
Усташи после этого взломали брошенные сербские дома и магазины, а также дома и магазины убитых ими сербских семей, все разграбили и унесли на один склад, где потом между собой все вещи поделили и забрали к себе домой.
После этого итальянская армия в Ливно взяла власть в свои руки и таким образом спасла оставшиеся сербские семьи от усташской резни.
Одновременно с резней сербов в Ливно усташи совершали массовые убийства и в селах ливновского уезда.
Село Голинево находится в 15 км от Ливно. В этом селе жили вместе сербы, хорваты и мусульмане. В селе было около 50-ти сербских домов. Однажды в июле 1941 года в это село пришли усташи из Ливно и с помощью местных хорватов и мусульман собрали все сербские семьи и увели их якобы на допрос. Выстроили их в поле на краю села, где вначале связали и ограбили, а потом взрослых мужчин вместе с сыновьями отвели на гору под названием “Тупница” и здесь их всех живьем сбросили в пропасть. Через три недели после этого двое детей каким-то образом сами выбрались из пропасти. Поскольку эти дети очень ослабли после пережитого страха и от голода, начальник уезда поместил их в больницу в Ливно. Но усташи узнали об этом, пришли однажды в больницу и убили этих детей прямо в больничных постелях. В тот же раз усташи убили в больнице и всех других сербов, которые находились там на лечении.
Женщин и детей из села Голинево усташи отвели на гору “Комашница” и здесь сбросили в пропасть, на дне которой протекает река. Позднее река Цетина выносила оттуда отдельные трупы.
Таким же образом и в то же самое время усташи совершили массовые убийства сербов в селе Главице, которое находится на расстоянии около 8 км от Ливно. В этом селе спаслись бегством лишь шесть сербских семей.
В селе Пролог жила всего одна сербская семья — Арнаут. Все остальные жители были хорваты. Однажды ночью местные хорваты ворвались в дом этой сербской семьи и вывели оттуда отца, мать, сына, жену сына и троих детей под предлогом, будто их переселяют в Сербию. Всех членов этой семьи той же ночью отвели в поле на краю села и там застрелили, оставив трупы в поле. Назавтра пришли те же усташи, чтобы закопать тела убитых, и обнаружили одну живую девочку 10-ти лет, имя которой было Мара. Эта девочка, Мара Арнаут, сидела среди трупов, прислонившись к своей мертвой матери. Когда она увидела усташей, то стала просить, чтобы они ее не убивали, говоря: “Дяденька, я живая, не убивайте меня”. Усташи и эту девочку убили и ее труп закопали вместе с остальными трупами членов семьи Арнаут.
В селе Лиштани было всего четыре сербские семьи — Цветичи. Остальные жители были хорваты. Однажды в июле 1941 года хорваты-усташи из этого села собрали членов всех четырех семей, отвели в поле на краю села и там убили. Спасся лишь один мальчик, который случайно в это время пас в лесу скотину.
В селах Горни- и Дони-Руяни в июле 1941 года усташи также совершили массовые убийства сербов. Часть сербов из этих сел убили тут же в селах в домах, а часть отвели в лес под названием “Кланац”, там связали, избили, а потом живьем сбросили в пропасть. Вслед за ними бросили еще несколько бомб и камни. В этих двух селах убито около 500 сербов — мужчин, женщин и детей.
Через 38 дней после того, как это случилось, итальянским военным властям стало известно, что в той пропасти в лесу “Кланац” есть живые сербы. Они немедленно организовали спасательные работы и вытащили 13 живых сербов. Среди спасенных были и женщины, и дети. Нам известно, что фамилия некоторых из спасенных — Лалич. Всех этих сербов итальянские власти отправили в Ливно и поместили в больницу на лечение. Кто-то из них в больнице умер, а кто-то остался жив.
В июле 1941 года усташи совершили массовые убийства в селе Чапразлие. В этом селе местные хорваты-усташи убили около 200 сербов — мужчин, женщин и детей, а их дома разграбили и подожгли.
29 июля 1941 года усташи из Ливно пришли в село Челебич и там созвали местных хорватов на собрание, на котором сообщили им, что из Загреба от Павелича получено приказание: все сербы должны быть уничтожены, и хорваты в своих селах должны сербов убивать. Затем усташи из Ливно раздали хорватам из Челебича оружие и сразу приступили к делу. Окружили поля, на которых сербы работали, и предложили сербам сдаться, объяснив свое требование тем, что должны их арестовать, поскольку в Гламоче идет борьба с четниками и усташи опасаются, что сербы присоединятся к ним. Сербам обещали, что через несколько дней их выпустят на свободу. Сербы в это поверили и сдались хорватам, своим соседям. Хорваты в тот же день до шести вечера заперли всех мужчин-сербов из Челебича в начальной школе, всего — 150 человек. Между шестью и восемью часами вечера пригнали и посадили под арест женщин и детей. Около девяти вечера женщин и детей выпустили, объявив им, чтобы они шли домой, а мужчины останутся и через несколько дней также будут отпущены.
В ту же самую ночь около часа пополуночи хорваты из Челебича, вооруженные винтовками и пулеметами, собрались перед зданием школы. Всех арестованных сербов связали колючей проволокой и веревками, а затем погнали в лес к пропасти под названием “Бикуша”. Здесь их выстроили у края пропасти и избивали прикладами и палками, а потом стали группами бросать живьем в пропасть. Когда Вуйнович Зейкан увидел, что им нет спасения, он крикнул остальным сербам: “Прыгайте все за мной в пропасть!”. И все прыгнули вслед за ним. Среди этих сербов был и Црногорац Джордже, брат допрошенного Црногорца Любы. В этой пропасти есть выступы (скамейки), и большая часть сербов задержалась на этих выступах, тогда как другие упали на дно. Те, которые задержались на выступах, остались живы. Усташи после этого бросили в пропасть несколько бомб и камни и, думая, что все сербы мертвы, ушли домой. И в тот же день ночью собрали женщин и детей из Челебича, привели в здание начальной школы и там их всех убили. Тогда было убито около 300 женщин и детей.
Црногорац Джордже первым освободился от веревок и каким-то образом выбрался из пропасти. Он тотчас же раздобыл и принес длинные веревки и вытаскивал из пропасти остальных оставшихся в живых сербов. Так около восьмидесяти сербов — мужчин из Челебича были спасены из “Бикуши” в лесу “Лисковац”. Црногорца Стевана, отца допрошенного Црногорца Любы вытащили из “Бикуши” спустя 31 день. Сразу после этого он, вследствие истощения, умер в селе Расоновцы.
Сербы, которые, как это было описано, выбрались из пропасти “Бикуша”, отправились в сербские села босанско-граховского уезда и рассказали обо всем, что с ними произошло. В селах этого уезда они немедленно организовали сопротивление дальнейшему насилию усташей. Усташи испугались и не осмелились продолжать резню.
Совершив массовые убийства, усташи из Челебича разграбили все сербские дома.
20 августа 1941 года в Ливно пришли итальянские войска, которые вскоре разоружили усташей, и после этого резня сербов в этих местах прекратилась.
По полученным на сегодня данным до 20 августа 1941 года в уезде Ливно убито в общей сложности 5 000 сербов — мужчин, женщин и детей.
Описанной резней сербов в ливновском уезде руководил д-р фра Сречко Перич, францисканец из монастыря Горица близ Ливно. Этот монах — родом из ливновского уезда, а его сестра в том же уезде замужем за сербом. Он до резни однажды в воскресенье призвал собравшихся хорватов с алтаря церкви в Горице начать массовые убийства сербов следующими словами: “Братья хорваты, идите и колите сербов. Прежде всего заколите мою сестру, которая замужем за сербом, а потом всех сербов подряд. Когда покончите со своим делом, приходите ко мне в церковь, где я вас исповедую и причащу, и все грехи вам будут отпущены”. После этого началась резня сербов.
Убивая сербов, усташи одновременно грабили сербские дома, а потом поджигали.
Закончив резню, усташи собирались разрушить все православные церкви в ливновском уезде, но им помешал приход итальянских войск.
В ливновском уезде сербов не принуждали перейти в римско-католическую веру, поскольку они были обречены на смерть все до единого. Спас их от полного истребления только приход итальянских войск.
Особенно отличились в преследованиях сербов и как усташи: д-р фра Сречко Перич, францисканец из монастыря Горица близ Ливно, который в королевской Югославии долгое время был римско-католическим священником в Нише. Вместе с этим монахом в гонениях на сербов принимали участие и другие монахи из этого монастыря — около двадцати монахов, — которые также выступили как усташи, но их имен мы не знаем. Вместе с Перичем и другие монахи этого монастыря подстрекали хорватов к массовым убийствам сербов. Далее отличились в преследованиях сербов и как усташи: д-р Урмович Дра-го, адвокат; Каич Владо, приказчик; Слипчевич Владо, владелец автобуса; Лиович, усташский офицер, вернувшийся из эмиграции; Язво Йоко, начальник общины в Лив но; Чевро Иво, трактирщик; Готовац Стипа, трактирщик, и его сын; Франич Чоко, торговец; Франич Тони, по прозвищу “Мадьяр”, красильщик; Богич Стипо, торговец, и пятеро его братьев; Клаичи Прешо и Драго, учителя начальной школы, которые посещали Сербское просветительное общество “Просвета” в Сараево; Каич, по прозвищу “Цици”, со своими братьями Крстаном и Бошко; Оличи Никола и Мийо, ткачи; Тустович Владо, бывший служащий Военно-технического института в Крагуевце; Каич Нико, торговец; Тадич Станко, пекарь; Грабовац Звонко, делопроизводитель общины; Павичич Раде, учитель, и его сестра Павичич Ковилька, портниха; один мулла, имя которого мы не знаем и который в королевской Югославии выдавал себя за серба; Чакар Смайо, мясник; Ярич, цыган, торговец скотом; братья Борачи, цыгане; Мурга, мясник; Олибич, шофер, — все из Ливно; Чачия, крестьянин из Сувачи, который был в эмиграции вместе с Павеличем; Франич Пераица и Барач, шоферы из Губера, и многие другие, чьих имен мы не знаем. Можно с чистой совестью сказать, что все хорваты и мусульмане, за редким исключением, или участвовали в резне сербов, или одобряли ее. К усташскому движению в этом уезде присоединились, активно в нем участвуя, и все местные цыгане. Не одобряли резню: Чизмич Алия, учитель; Чизмич Муко, шофер; Дуран Хасан, шофер, и Паич Шиме, столяр, — все из Ливно. Хорваты их за это возненавидели и донесли хорватским военным властям, что те коммунисты, вследствие чего их арестовали и интернировали.
Я, Богунович Мария, покинула Ливно 31 мая 1942 года и до 21 июня 1942 года пробыла в Земуне у своей сестры, а затем переехала в Белград. Я, Црногорац Любо, приехал в Белград еще 16 ноября 1941 года.
Больше нам ничего не известно. С протоколом ознакомились, с наших слов записано верно. Все нами сказанное можем подтвердить под присягой”.