Кадровая политика и национальная идеология
Кадровая политика и национальная идеология
После 1993 года одной из самых, пожалуй, эксплуатируемых в российских средствах массовой информации стала тема об отсутствии в нашем обществе национальной идеологии. Именно с этим фактором большинство политологов связывают наличие в стране общественно-политического кризиса, из которого российское общество никак не может выкарабкаться с 1991 года, и все относительные неудачи В. Путина в кадровых вопросах.
Так, подвергая критическому анализу промахи российского правительства в экономической и социальной сферах в последнее время, писатель-публицист, ученый-обществовед М. Антонов пишет, что «каждый может, наверное, назвать с десяток тех, кто лучше нынешних министров. Но ведь отбирать-то нужно по определенным критериям, а не потому, что г-н Х красивый, нравится избирателям (а особенно избирательницам), по слухам, умный, обладает приятным баритоном и может говорить в любой момент на любую тему. На мой взгляд, – продолжает он свою мысль, – первым из критериев отбора должен быть идеологический. Потому что даже не блистающий умом и особыми талантами идеологически «свой» исполнительный чиновник неизмеримо более ценен, чем умнейший и талантливейший замаскированный враг, противник курса на восстановление полной независимости страны, скрытый саботажник необходимых для этого действий. Нет, избави нас Боже даже от умнейших, но идеологически чуждых «государевых людей». Нам нужны свои деятели, но «свои» не так, как подбиралась ельцинская «семья» или как сколачивается бандитская шайка. Нам нужны деятели свои идеологически, мировоззренчески, соратники по совместной борьбе ради благородной цели освобождения страны от остатков колониального ига. Вот тут-то мы и упремся в непреодолимую пока стену. Ведь идеологии-то, по критериям которой можно подбирать таких соратников, нет.
Сколько сетований слышно по этому поводу! Ельцинская конституция прямо запретила иметь общегосударственную идеологию – на посмешище всему миру. Потому что все процветающие государства имеют свою идеологию. У США, например, это идеология, по которой американцы – исключительная нация, построившая страну-образец, «Город на Холме», и призванная цивилизовать прочие народы, не принявшие американский образ жизни как идеал. А у нас? Не считать же господствующей идеологией лозунг «Деньги решают все, воруй, пока есть возможность, и увози за рубеж!»[136].
В принципе рассуждение справедливое. Стоит, однако, заметить, что Михаил Федорович Антонов в запале полемики со своими оппонентами немножко путает две вещи – Конституцию США и выступление перед американским конгрессом президента США Барака Обамы весной 2015 года. Обама тогда действительно произнес слова, фактически процитированные российским обществоведом. Но отождествлять слова президента США и положения конституции этой страны все же не стоит.
Перефразируя широко известную фразу Сталина, можно сказать, что Обамы приходят и уходят, а Конституцию США, во-первых, составлял не один человек (как у нас в 1993 году это сделал уралец по происхождению, член-корреспондент АН СССР С. С. Алексеев[137] при содействии С. Шахрая). Отцами Конституции США в 1787 году выступили 38 человек во главе с президентом и делегатом от штата Вирджинии Джорджем Вашингтоном.
А во-вторых, в первоначальном тексте Основного закона США идеологические сюжеты вообще не затрагивались. Но уже через три года конгресс США спохватился и в 1791 году принял первые десять поправок к конституции, которые получили собственное имя – Билль о правах. Так вот, поправка № 1 этого билля гласит: «Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению религии или запрещающего свободное исповедание оной, либо ограничивающего свободу слова или печати либо право народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб».
Иными словами, Конституция США закрепила в своем тексте государственную идеологию, имя которой – либерализм, хотя самого этого слова в тексте Основного закона как не было, так и нет.
А что касается закрепления в Основном законе страны якобы исключительности американского народа, то на этот счет в Конституции США вообще нет ни единого слова. Текст конституции на этот счет весьма конкретен и, я бы сказал, достаточно скромен. Основной Закон США начинается словами: «Мы, народ Соединенных Штатов, дабы образовать более совершенный союз, установить правосудие, гарантировать внутреннее спокойствие, обеспечить совместную оборону, содействовать всеобщему благоденствию и закрепить блага свободы за нами и потомством нашим, торжественно провозглашаем и устанавливаем настоящую Конституцию Соединенных Штатов Америки». И далее идет текст сугубо правовой об устройстве власти в США от первой статьи и до последней. Отцы американской Конституции были мудрыми людьми, лишних обязательств ни на себя, ни на своих потомков не навешивали. Думаю, что и российский народ в отношении своего Основного закона со временем придет к тому же.
С наличием же (или отсутствием) общенациональной идеологии не может не считаться ни один национальный лидер в своей кадровой политике, поскольку назначение на высокие и высшие государственные должности тех или иных чиновников происходит на основе не только их профессиональной квалификации, но и тех политических взглядов, которые они выражают. В современной России в настоящее время сложилась уникальная в этом плане ситуация. Наша конституция 1993 года в статье 13 четко фиксирует, что в Российской Федерации признается идеологическое разнообразие, при том что «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной».
Возникает вопрос: если общенациональной идеологии нет или она как таковая вообще запрещена, каким образом строится кадровая государственная политика? На высшие государственные должности (допустим, в экономический блок правительства или в военной сфере) назначаются специалисты, не имеющие ясно выраженных политических взглядов? В реальной жизни такого не бывает. Если нет критериев, обусловленных идеологическими постулатами, тогда, выходит, кадровая политика выстраивается в соответствии только с личными предпочтениями главы государства? Но этот последний, как показывает многовековая политическая практика разных государств (и российского в том числе), всегда будет прежде всего преследовать сугубо прагматические цели: сохранение возглавляемого им политического режима, с помощью которого, как он считает, только и можно обеспечить необходимый прогресс в экономической и социальной сфере.
В. Путин в этом плане исключением из этого общего правила не являлся и не является. Так, уже в самом начале своего первого президентского срока министром обороны он назначил не профессионального военного, а кадрового работника центрального аппарата Службы внешней разведки, который как мог обеспечивал лояльность армии новому президенту РФ, но глубоко проникнуть в суть армейских проблем ему было сложно. Сергей Борисович Иванов в управлении армией за семь лет его нахождения на этом посту видимых обществу ошибок не совершал, но к 2007 году поступающие президенту из вооруженных сил сигналы о разъедающей армию коррупции, например, превысили критическую точку и, чтобы профессионально разобраться с нарушениями в финансовой сфере, президент назначил министром обороны А. Сердюкова, который в порученной ему области за пять лет привел в порядок финансовую сферу, но при этом совершил немало ошибок организационно-военного характера, и в 2012 глава государства вынужден был назначить наконец на эту должность профессионала – Сергея Кожугетовича Шойгу.
Как уже упоминалось в предисловии, летом 2015 года свои соображения об исследовании кадровой политики В. Путина я предложил для обсуждения аудитории одного из старейших российских учебных заведений – Казанского (Приволжского) федерального университета.
С риском повториться все же еще раз коснусь этого семинара. На дворе был конец июня, заканчивалась экзаменационная сессия, и на лекцию пришли преподаватели и студенты разных факультетов (преимущественно гуманитарных, но и технических тоже). К теме был проявлен неподдельный интерес и по форме встреча приняла характер не лекции, а семинара. В ходе обмена мнениями выяснилось, что казанские вузовцы довольно четко отделяют самого Владимира Путина от его кадровой команды. Отношение к президенту было продемонстрировано устойчиво позитивное. А вот отношение к государственным кадрам вузовцы выразили в довольно критическом плане. При этом, как выразились участники встречи, относительный неуспех кадровой политики Путина объясняется тем, что в российском обществе, взятом в целом, отсутствует национальная идеология, что сильно мешает Путину формировать кадровую политику в стране адекватно стоящим перед обществом задачам. Вот у Сталина, говорили в своих выступлениях казанские вузовцы, национальная идеология была. Хорошая или плохая – это уже вопрос второго порядка. Главное, что она была и ее наличие позволяло Сталину подбирать государственные кадры, которые эффективно выполняли поставленную перед ними задачу. А Путин на сегодняшний день такой идеологией не располагает. Правда, и в вину ему этот аспект выступавшие не ставили. Говорили, что президент не может нести ответственность за ельцинское наследие. В его задачу, говорили многие из выступавших, входит управление российским обществом до того исторического момента, когда такая идеология выкристаллизуется из недр самого общества.
Как представляется мне, казанские вузовцы довольно точно сфокусировали внимание на самых сложных моментах в управлении российским обществом, с которыми в настоящее время сталкивается глава государства.
По мере возрастания сроков нахождения В. Путина на высшей государственной должности в российском общественном мнении крепнет убеждение в том, что, во-первых, трудности в формировании кадровой команды для решения поставленных главой государства задач коренятся в засилье кадров, сформировавшихся в 90-х годах, в результате либерально-демократической революции. В этом плане является общим местом убеждение в том, что эти ельцинские кадры до сегодняшнего дня держат в своих руках все главные рычаги управления экономикой, хотя самого Путина к твердым сторонникам ельцинско-гайдаровской идеологии отнести невозможно. Наличие такого противоречия сбивает с толку многих наблюдателей. Доходит до того, что В. Путина начинают «уговаривать» более четко проявить приверженность к исторической русской национальной идее (идеологии) даже его бывшие идеологические противники.
Так, в сентябре 2015 года к ренессансу русской национальной идеологии и к выдвижению на этой базе новых управленческих кадров В. Путина призвал президент проамериканского (как считают в Москве) Международного университета в Москве Гавриил Попов. В объемной статье «Китайский национализм и китайские реформы» он написал:
«У Б. Н. Ельцина хватило ума и мужества, чтобы самому уйти в отставку, отвергнуть все кандидатуры преемников-гайдаровцев и передать руль государства наиболее великодержавной группировке в своем окружении. Но гайдаровская команда прочно засела в креслах правительства, в аппарате президента, в аппаратах министерств и ведомств. На долгие годы утвердилась ситуация сидения России одновременно на двух стульях – державном и компрадорском.
Опыт сидения на двух стульях у России есть. Все эти «сидения» заканчивались крахами. Не подлежит сомнению, что и нынешнее сидение на двух стульях – гайдаровском и державном – тоже закончится тупиком. Этот тупик написан на лицах наших министров, изображающих руководство, а на самом деле с трепетом ожидающих передач по телевизору о цене нефти и о курсе рубля. Ну а там, где они действуют, все идет вполне по-гайдаровски. Экономически бесперспективно, но всегда с обеспеченной выгодой для себя и перекладыванием издержек на народ. Наши лжерыночники из гайдаровской команды отняли право арбитра у рынка и передали его чиновникам – как истинные наследники советского командования.
Естественно, что размышления о поиске более эффективных путей преобразования России приводят и к такому арсеналу, как национальные черты, национальные традиции и национальные особенности России. Ко всему, что игнорировалось Россией после 1991 года: опыту дореволюционной России, опыту Советского Союза. И, несмотря на неизбежные и порой сверхопасные тенденции национализма, упор на национальный путь России в постиндустриальном обществе и обоснован, и необходим. Естественно, при продолжении упора на общечеловеческие ценности, при продолжении борьбы с квасным патриотизмом, с примитивным кичливым национализмом, с великодержавным шовинизмом.
Недавно наша страна торжественно отметила 70-летие Победы 1945 года, но при этом как-то не акцентировалось, что победа в войне была одержана прежде всего благодаря не только интернационализму СССР. В тяжелейший этап войны с гитлеровской Германией осенью 1941 года Сталин поднял знамя Отечественной войны, заговорил о «великой русской нации», о «наших великих предках» и пошел на превращение войны двух государственно-бюрократических социализмов – советского интернационального и гитлеровского национал-социализма – в национально-освободительную войну русского и братских с ним народов, что стало решающим фактором нашей победы.
А вот распад СССР в первую очередь как раз связан не столько с общими проблемами периода перехода от бюрократического социализма к постиндустриализму, сколько с неспособностью советской бюрократии справиться с национальными проблемами советского общества в переходный период.
В поисках выхода из сидения на двух стульях Россия, как и Китай, должна будет обратиться и к такому великому резерву ее тысячелетней истории, как национализм»[138].
Но в последние годы здесь появились новые нюансы, которые позволяют более широко взглянуть и на кадровую политику Путина, поскольку он-то ведь сформировался в политического деятеля совсем не из гайдаровско-чубайсовской команды. Как следует из автобиографических признаний самого Путина (в том числе и приведенных в настоящей книге), его глубокое разочарование в идеологической «правильности», если можно так выразиться, советско-большевистской политической модели управления возникло как раз на исходе горбачевской перестройки. Его приверженность либеральным взглядам в деле управления обществом, которые он раз за разом постоянно демонстрирует, рождалась, судя по всему, не в гайдаровские (ну или собчаковские) времена, а на несколько лет раньше. По-видимому, здесь и следует искать точку отсчета, от которой начала формироваться личная политическая идеология В. Путина, в силу которой он пришел к выводу о смене не столько прежней (гайдаровско-ельцинской) элиты, сколько самой системы власти, постулируемой этой элитой. Эксперты, изучающие публичное поведение Путина, все чаще отмечают это обстоятельство.
«Путина можно упрекнуть лишь в том, – пишет, например, возрожденная Еленой Ямпольской газета «Культура», – что он слишком медленно демонтирует модель 90-х. Эта медлительность имеет две главные причины – субъективную и объективную. Объективно Путин имеет дело с элитой, сформировавшейся в годы перестройки и реформ 90-х, то есть максимально эгоистической, почти антигосударственной и уж точно непатриотической. Эту элиту не отодвинешь в сторону одним мановением руки – у них ресурсы, власть, влияние. Путину приходилось буквально поднимать со дна Россию, которую к началу нулевых поставила на грань выживания как раз эта самая перестроечная «элита».
Более антинационального эксперимента, чем тот, что был поставлен над страной в 90-х годах, сложно представить – совершенно справедливо его сравнивают с первыми послереволюционными годами, когда большевики-интернационалисты пытались изменить код русской цивилизации. Но большевиков Россия переварила и русифицировала, а современные либералы ничему не научились»[139].
Приведенная позиция во все большей степени укрепляется не только в экспертном, но и в историческом сообществе. В интервью главному редактору еженедельника «Аргументы недели» А. Угланову известный российский историк, д. и. н. А. Пыжиков высказал мнение об идентичности идеологии большевиков ленинского призыва и ельцинских либерал-демократов. Те и другие, считает Пыжиков, преследовали идентичную цель – встроить Россию в мировые глобализационные процессы. Только ленинские большевики исходили из мечты о мировом интернационале (крах буржуазного мира должен был, по их понятиям, вот-вот случиться в Германии, Англии и Франции), а ельцинские «большевики» (Гайдар, Авен, Чубайс, Кох и др.), что называется, спали и видели Россию встроенной в мировой капитализм. «Интересно, – говорит Пыжиков, – обратить внимание на идеологическую схожесть 20-х годов с 90-ми. 70 лет назад в элитах господствовал призрак мирового коммунизма, а в конце столетия – тоже мирового, только капитализма. Правда, в последнем случае уже не призрак, а вполне осязаемая реальность, о которой грезило большинство советской номенклатуры с позднебрежневских времен. В 90-е Россию запрограммировали на глобальный капитализм, на вхождение в глобальную экономическую систему. Причем предельно быстро и жестко. Российские элиты 90-х годов не мыслили своего будущего без офшорной экономики и сопутствующих прелестей»[140].
Пыжиков на этом не останавливается. Сталин, пишет он, в 30-х годах был вынужден «отделаться» от этого ленинского слоя, ввиду того что «приоритет мировой революции» был, в силу естественного развития событий, «отодвинут на задний план, уступив место идеологическому концепту «русский народ – старший брат». Вначале, что называется, по-хорошему, «через выборы, причем реально альтернативные», а когда не вышло, «когда «мирный» сценарий в ходе острейшего закулисного противостояния был сорван, то развязкой затянувшегося конфликта и стал Большой террор 1937 года».
Нечто подобное в кадровом отношении происходит и при Путине. В нулевые годы и позже, считает А. В. Пыжиков, происходит фактическая замена прежних элит на национально ориентированную буржуазию. Процесс замены протекает сложно. «Хотя публично все эти деятели, «поднявшиеся» на разграблении страны, демонстрируют полное одобрение происходящего. Лишь процентов десять из них открыто выразили протест против нового государственного курса, отказавшись быть во власти. Но подавляющее большинство, так же как и в 30-е, скрипя зубами, держится за свое статусное положение, не желая его терять».
Решающим фактором здесь является не физическая замена одних элит на другие, а «разговор должен идти о национальной буржуазии, ориентированной на нужды своей страны», то есть речь идет о кардинальной смене национальной идеологии.
Сигналы, которые В. Путин посылает общественному мнению активной части российского общества своей кадровой политикой, без внимания не остаются, но оцениваются пока еще довольно осторожно. «Наши чиновники работают против своей страны, – пишет д. э. н., генеральный директор Всероссийского центра уровня жизни В. Бобков. – Это реализация экономических интересов олигархических групп, а следовательно, сознательная государственная политика. Но сейчас ситуация меняется. Из-за внешних санкций придется опираться на собственные силы. Есть шанс все изменить. Но пока наиболее «отличившиеся» старые кадры остаются при своих должностях и возможностях – это нереально»[141].
Выводы наблюдателей о том, что в 2015 году уже началась «фактическая замена прежних элит на национально ориентированную буржуазию», подкрепить конкретными фактами пока невозможно, но то, что президент начал наступление на роскошную жизнь элит, сформировавшихся в 90-х годах, – такие факты действительно начинают появляться.
В 2013 году глава государства издал распоряжение, запрещающее региональным администрациям покупать за государственный кошт служебные автомобили для своих чиновников дороже 2–2,5 млн рублей. Все губернаторы продублировали этот указ президента и перестали покупать для своих чиновников дорогие автомобили. Они стали их арендовать у местных автопредприятий. Но не за 2–3 млн рублей, а за 8-10 и даже за 18 млн рублей. Президенту, естественно, стала поступать информация о таком «законопослушном» поведении местных «князьков». И что? А ничего. Не начинать же войну с десятками губернаторов. То есть войну-то начинать можно, но на нее: а) уйдет уйма времени, при этом придется поступиться разрешением ряда других, более важных, проблем и б) эта «война» будет грозить тем, что на какое-то время может быть нарушен механизм управления регионами.
Дело конечно же не только в губернаторском корпусе. Российская общественность раз за разом все более настойчиво обращает внимание и президента, и народа на крайнюю бедность кадровой скамейки на высшем уровне. В частности, на то, что весь высший экономический блок правительства вот уже ряд лет замыкается всего на нескольких фамилиях: А. Кудрин, Г. Греф, В. Христенко, Э. Набиуллина, А. Улюкаев, А. Дворкович, И. Шувалов, Т. Голикова, др., с помощью которых выйти на рывок никак не получается. Как считает один из известных экспертов в этой области доктор экономических наук Н. Кричевский, с ними не только «рывок» невозможно обеспечить, но и санкции со стороны Запада не преодолеть. «Во главе Центробанка, Минэкономразвития, ключевых академических институтов и высшей школы, – пишет он, – в основном соратники авторов дефолта 1998 года, те, кто по-прежнему свято верит, будто национальное процветание целиком зависит от искусства управления денежной массой. У них хорошо получается лишь повышать процентные ставки, выдавать неверные прогнозы или клепать «стратегии 2020», но, когда происходит столкновение с унылой реальностью, виноватыми оказываются мировая закулиса, коварные предшественники, на худой конец – «неправильный» русский народ, но только не они»[142].
Общественность ничуть не обходит своим критическим вниманием и конкретных представителей этого блока. Как известно, в конце 1999 года, преследуя цель разработки экономического развития, В. Путин оперся на структуру Центра стратегических разработок, созданную в 1999 году Германом Грефом. Юрист по образованию, Г. Греф еще в первой половине 90-х годов, в питерском правительстве А. Собчака, возглавляя Комитет по управлению государственным имуществом, отметился тем, что занимался приватизационными процессами в городе по схемам А. Чубайса. С соответствующих позиций подошел он и к составлению программы по развитию экономических реформ. В основном выдвинутая им программа предлагала финансовые проблемы страны решать за счет сокращения государственных расходов и социальных обязательств государства.
Как выяснилось позже, в принципиальном плане это не совсем отвечало планам президента, но другие предложения были еще более радикальными и еще более неприемлемыми для Путина. Как написал позже Р. Медведев, «предполагалось, что именно ЦСР сумеет создать какую-то внятную и эффективную программу для продолжения и развития экономических реформ. Ожидания не оправдались. Программы грефовского центра ничем не отличались в лучшую сторону от множества других предложенных тогда программ, которые по многим параметрам были гораздо более основательными. Ничем не отличился Герман Греф и как министр в составе правительства Михаила Касьянова. Многие считали его высокомерным, капризным, но неэффективным руководителем нового суперминистерства, имевшего около двадцати крупных подразделений и семнадцать заместителей министра»[143].
Но дело, конечно, не в капризности (хотя и это тоже не способствует налаживанию нормальных деловых отношений), а в необычайной узости профессионального кругозора, что очень скоро стали отмечать самые разные люди, даже очень далекие от политики. Так, главный режиссер московского ТЮЗа Генриетта Яновская в июне 2015 года, оценивая работу правительственного экономического блока в нулевые годы, не смогла сдержаться, чтобы не отметить, как она выразилась, «патологическую безграмотность» разрабатываемых министрами циркуляров. И в качестве примера привела свою встречу с Г. Грефом. «Когда стали принимать эти законы, – говорит она, – я даже была на одном серьезном совещании у Грефа, где пыталась биться, объясняя, что мы не предприятие, а театр. Он очень внимательно меня выслушал (предложения по организации театральной деятельности) и задал гениальный вопрос: «А как это можно применить для стоматологической клиники?» Я говорю – мы не сфера обслуживания. Мы не стоматологическая клиника… Я не обслуживаю население. Я делюсь с вами мыслями о мире, я пытаюсь разобраться в человеке»[144].
Вследствие всего этого уже к 2007 году стало ясно, что ставка В. Путина на Г. Грефа, в надежде на то, что этот узкопрофессиональный специалист станет мотором динамичного развития российской экономики, не состоялась, поэтому пришлось делать выводы: Греф из политической обоймы выпал, был перемещен на Сбербанк, защитил, наконец, в 2001 году кандидатскую диссертацию, к написанию которой приступал еще в 1991 году, да неудачно, а с 2015 года эпатирует публику заявлениями о том, что с точки зрения председателя правления Сбербанка России «Крым – это территория Украины», что «для Сбербанка Крым – это не Россия» и что «на сегодняшний день планов» открывать представительства Сбербанка на полуострове «у нас нет»[145].
Весь драматизм кадровой политики В. Путина в том и заключается, что проблемы, стоящие перед ним и перед страной, которую он возглавляет, он видит широко и глубоко, а выдвигаемые им для решения этих проблем кадры ставимым задачам нередко не соответствуют, потому что скамейка запасных игроков ограничена идеологическими рамками. Рекрутировать министров не из либерального крыла (из лагеря КПРФ, эсеров и независимых) он, по-видимому, не считает для себя возможным[146], а в адекватной ему либеральной среде, как показали предыдущие пятнадцать лет, людей с выдающимися организаторскими способностями не оказалось (или президент не может их обнаружить).
Два конкретных примера на этот счет.
Одну из ключевых должностей в первом правительстве нового президента уже 18 мая 2000 года занял старый коллега Путина по мэрии Петербурга в 90-х годах Алексей Кудрин. После провала в 1996 году избирательной кампании А. Собчака в борьбе за должность мэра Петербурга Кудрин, благодаря тесным связям с А. Чубайсом, который на тот момент занимал должность руководителя администрации президента Б. Ельцина, первым из команды Собчака перебрался в Москву и стал руководителем Контрольного управления АП. Именно эту должность Кудрин и уступил Путину, когда тот в течение двух месяцев в Петербурге оставался и без работы, и без квартиры. Неудивительно, что уже 18 мая 2000 года, едва успев избавиться от приставки и. о. главы государства, Путин назначает Кудрина министром финансов. И поначалу казалось, что президент не ошибся в выборе.
Оставаясь на этой должности бессменно в течение одиннадцати лет (до 26 сентября 2011 года), Кудрин добился сведения самой высокой внешней задолженности России до самой низкой среди стран с крупной экономикой, с помощью жесткой экономии создал государственный Стабилизационный фонд, который помог России почти безболезненно преодолеть экономический кризис 2008–2009 годов.
Однако, как отметил 31 июля 2015 года на радио «Вести-FM» ведущий член экспертного совета Союза нефтегазопромышленников России Эльдар Касаев, именно А. Кудрин несет ответственность за то, что экономика России к 2014 году оказалась не подготовленной к санкционной войне с Западом.
Дважды за период своего нахождения на этой должности признанный западным международным экспертным сообществом лучшим министром финансов, Кудрин в нулевые годы убедил В. Путина не заниматься диверсификацией национальной экономики и не вкладывать деньги, полученные от экспорта сырья, в строительство слишком дорогостоящих, по его мнению, заводов по химической переработке нефти и природного газа. На деле, считает Эльдар Касаев, именно такая политика привела не только к несоразмерно высоким ценам на бензин в России, но и к тому, что к моменту вползания в экономический кризис 2013 года и санкционной войны с Западом в 2014 году российская экономика оказалась недиверсифицированной, в состоянии неподготовленности к конкурентной борьбе с экономиками западных стран. Навязанную нам проблему импортозамещения правительству пришлось решать в принудительном порядке, что углубило кризисные явления и вызвало падение темпов роста ВВП. Во многом именно это обстоятельство сыграло свою роль в том, что в сентябре 2011 года А. Кудрин был удален из правительства, и, при сохранении хороших личных отношений с президентом Путиным, вопрос о его возвращении в правительство, то есть в большую политику, уже более не стоит, как это стало ясно из обмена репликами между В. Путиным и А. Кудриным 16 апреля 2015 года во время прямого эфира главы государства с представителями российских и зарубежных СМИ.
Примером другой кадровой ошибки может служить ситуация с назначением А. Сердюкова. Назначенный в 2007 году с должности руководителя Федеральной налоговой службы министром обороны РФ, А. Сердюков пообещал президенту покончить с нерациональной растратой денежных средств, поступающих из бюджета в военное ведомство. В первый же год своего руководства Министерством обороны Сердюков действительно добился существенной экономии средств. Но потом выяснилось, что экономия эта достигнута за счет снижения качества обороноспособности армии. В целом вся эта ситуация получила широкую огласку в российских СМИ и в Сети начиная с 2010 года, но в особенности после отставки Сердюкова в ноябре 2012 года. Не стану воспроизводить всю эту информацию, приведу только один факт и сошлюсь на официальный документ.
31 июля 2015 года представитель Минобороны РФ сообщил журналистам, что с 2008 года в авиации вооруженных сил произошли 83 аварии и катастрофы, многие с гибелью летного состава. Только за июнь– июль 2015 года в авиации Вооруженных сил РФ произошло 6 аварий и катастроф. Анализ показал, что основные причины этих происшествий кроются в сфере «подготовки инженерно-технических и летных кадров». Уровень этой подготовки, отмечается в сообщении, стал падать с 2009 года, когда «в авиационных частях произошли большие сокращения, был резко ограничен набор курсантов в летные и авиационные инженерные училища… Кроме того, на кадровой проблеме в военной авиации сказывается и принятое несколько лет назад решение о снижении статуса инженерно-технического состава. Ранее эти специалисты стояли на офицерских должностях, затем были переведены в категорию прапорщиков, а затем и вовсе – сержантов контрактной службы. А ведь это все люди с высшим образованием. Для исправления кадровой ситуации рассматривались различные варианты, в том числе возвращение в войска ранее уволенных специалистов, а также возможность ускоренного выпуска специалистов из вузов. Недавно прием в эти вузы восстановили, но для полноценной подготовки таких специалистов требуется 5–7 лет[147]. Понятно, что терпеть такое положение дел президент страны не мог, и 6 ноября 2012 года А. Сердюков был отправлен в отставку с должности министра обороны. На смену ему пришел генерал армии Сергей Шойгу, и ситуация в вооруженных силах тут же стала меняться к лучшему.
Этими ошибками очень активно пользуется политическая оппозиция. Так, один из самых известных лидеров крайних (радикальных) либералов уроженец города Львова Г. Явлинский не устает убеждать российскую аудиторию в том, что в России крайне необходимо срочно ставить вопрос о «смене власти», мотивируя это тем, что «политические ошибки руководства России последних лет поставили вопрос о возможности дальнейшего существования страны как таковой». Главная же, по его мнению, ошибка В. Путина заключается в том, что президент отказывается следовать «внятной перспективе – западноевропейской модели государственности и современной рыночной экономике». И происходит это, говорит Явлинский, «не из-за какой-то идеологии, как это было в советское время, а из-за невежества и крайне слабой образованности… У этих людей очень несовременный образ и способ мышления, они ищут все решения в прошлом, они склонны к самым простым решениям – запретить-разрешить»[148].
Чтобы не занимать внимание читателя комментариями этих (и таких) заявлений, ограничусь язвительным резюме известного российского политолога Олега Солодухина: «Что касается так называемого «российского креативного класса», то «их позиция при внимательном рассмотрении сводится к трем основным пунктам: в России все плохо, надо сделать как на Западе, отдайте нам власть»[149]. Что касается требования «Отдайте нам власть», то тут не совсем понятна адресность обращения. Власть в России, по конституции, принадлежит народу. Григорий Алексеевич об этом знает. Поэтому в августе 2015 года сделал заявление о том, он будет выдвигать свою кандидатуру на президентские выборы 2018 года. Но как раз тут-то давно уже все ясно. Г. Явлинский уже дважды выдвигал себя в президенты, в 1996 и в 2000 годах. В первом случае он набрал 7,34 % голосов, а во втором – 5,8 %. Дальше, как говорится, вопросов нет.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.