24. Мажоритарная избирательная система не подходит для России

24. Мажоритарная избирательная система не подходит для России

Я довольно много уже написал о том, как плоха пропорциональная система в ее российском воплощении. Так не решить ли проблему радикально? Почему бы не ввести систему, которая является наиболее ясной альтернативой — мажоритарную? Такая позиция имеет хождение в критически настроенных кругах Раз Путин ввел пропорциональную систему, значит, она по определению плоха, а мажоритарная — хороша.

Действительно, современные российские институты носят имитационный характер. Они не работают так, как надо. Но отказываться от них только на этом основании — значит впадать в своеобразную инверсию карго-культа [7]: раз наши самолеты из соломы не летают, значит, нам и настоящих не надо. Самокат надежнее. Да, надежнее, чем соломенный самолет. Но настоящий двигается быстрее.

В России мажоритарными называют все системы, при которых победители определяются по принципу относительного или простого большинства. Когда-то, до изобретения пропорциональной системы, все избирательные системы были мажоритарными. Ныне они применяются в сравнительно небольшом количестве стран, но среди них есть такие важные, как Соединенные Штаты, Великобритания, Индия, Канада, Австралия и Франция. Во всех этих странах (кроме, пожалуй, США) периодически вспыхивают дискуссии об избирательной реформе, но воз и ныне там. Это, конечно, не обязательно означает, что у мажоритарной системы есть серьезные достоинства. Реформировать избирательную систему гораздо легче при авторитаризме, чем при демократии. Ведь реформа должна пройти через парламент, а в нем сидят те самые люди, которые однажды уже выиграли за счет имеющихся правил. Значит, что-то менять им не резон. Избирательные системы консервативны.

Но одно неоспоримое достоинство у мажоритарной системы все же есть. Она дает совершенно ясную, отчетливую связь между избирателем и его представителем, которая обеспечивается привязкой каждого депутата к определенной территории, где его знают и уважают. Именно уважают. Опросы в США систематически показывают, что американцы, как и большинство народов, со скепсисом относятся к представительной власти в целом, но при этом для «своего» конгрессмена делают исключение. Знают и доверяют. Но и проверяют тоже. Недавно в Великобритании были коррупционные скандалы, затронувшие некоторых членов парламента. Масштабы коррупции, конечно, по российским меркам были смешными. У нас такое и коррупцией-то никто не считает. Но заседать в новом составе парламента этим людям уже не пришлось.

Увы, эти достоинства мажоритарной системы с лихвой перекрываются одним, но фундаментальным недостатком. По определению, парламент должен достаточно полно и адекватно представлять весь спектр политических позиций, существующих в обществе. Вот с этим мажоритарная система справляется плохо. Приведу пару примеров из послевоенной британской истории. Исторические выборы 1951 г., на которых победили консерваторы, на самом деле выиграли лейбористы. У них было 48,79 % голосов, а у тори — 47,97 %. Но при этом соотношение мест было иным: абсолютное большинство, 321, у консерваторов — против 295 у их соперников. Второй пример — выборы 1983 г. Здесь у консерваторов было 42,44 % голосов, у лейбористов — 27,58 %, а у альянса либералов и социал-демократов — 25,38 %. А вот распределение мест: 397 (больше 60 %) — у консерваторов, 209 — у лейбористов и почти в 10 раз меньше — 23! — у либералов.

Эти случаи из британской политической истории довольно широко известны. Менее известно, что нечто подобное систематически происходит в России. У нас не принято публиковать такие данные. Но я подсчитал. Вот сравнение уровней «реальной» (т. е. той, которую насчитали избиркомы) поддержки «Единой России» в процентных долях голосов, поданных в округах, с долями выигранных ею окружных мест на некоторых региональных выборах:

Москва 2005 44,56 % и 100%

Хабаровский край 2010 37,31 % и 92,31%

Ивановская область 2005 33,65 % и 83,33%

Вологодская область 2007 44,07 % и 82,24%

Волгоградская область 2009 49,85 % и 93,75%

Брянская область 2009 52,23 % и 93,33%

И так далее. По сравнению с этим всякие уловки с пропорциональной частью выборов выглядят невинными детскими хитростями. Но это — в природе мажоритарной системы. Если какая-то партия пользуется даже небольшим, но территориально равномерным преимуществом над остальными, то он а имеет хороший шанс получить колоссальное большинство мест. Тут дело не в «Единой России». Дело в принципе: если мы хотим соответствия между общественными настроениями и составом парламента, то мы не должны использовать мажоритарную систему. Вполне возможно, что после начала реальной демократизации соблазн смахнуть одним ударом «Единую Россию» будет так силен, что отказ от партийных списков покажется естественным выбором. Да, конец монополии «Единой России» в этом случае наступит скорее. Но — если это будет действительно демократизация — такой исход неизбежен. А мы еще долго будем мучиться с парадоксами мажоритарной системы.

Во всех парламентах — и в общероссийском, и в региональных, — будут тогда заседать представители провинциальных бюрократических кланов и связанных с ними, если не сказать идентичных им, бизнес-структур. К нынешней модели авторитаризма они, конечно, не вернутся, но возвратить Россию в состояние авторитарной децентрализации, как в конце 1990-х гг., им по силам. Демократической России будет нужен парламент, сформированный не по принципу превосходства частных материальных ресурсов (а именно таков, надо признать, единственный принцип успеха в одномандатных округах), а по принципу сознательного выбора между альтернативными программами политического развития.

На сладкое — один аргумент, который любят приводить наиболее продвинутые сторонники «мажоритарки», т. е. те, кто прочитал пару книжек по сравнительной политологии: мажоритарная система ведет к двухпартийности (закон Дюверже [8]), а двухпартийность — есть хорошо. Как вам сказать, коллеги. Эта закономерность — реальна. Пусть не всякая мажоритарная система, но система относительного большинства в одномандатных округах действительно связана с двухпартийностью. Но, во-первых, не только с ней: не реже она ведет к доминированию одной партии, как это было в Индии в 1950—1970-х гг. или в Канаде в 1930-х. Во-вторых, только при условии, что у малых партий отсутствуют территориальные базы поддержки. В-третьих, только в долгосрочной перспективе. Собственно, есть даже мнение, что сначала формируется двухпартийный формат, а уж потом его поддерживает мажоритарная система, а не наоборот. Ну, и еще с десяток условий можно ввести.

В общем-то надо быть крайне наивным человеком, чтобы верить, будто избирательная система жестко определяет партийную. Лучшие статистические модели объясняют процентов двадцать вариации, не больше. Партийные системы являются продуктом общества, а не механических приспособлений вроде правил, по которым проводятся выборы. И уж совсем отдельный вопрос — так ли уж хороша двухпартийность? Мы уже видели, что наряду с достоинствами у нее есть и вполне реальные недостатки.