О КОРОЛЬКЕ ПЛУТОНИЯ
О КОРОЛЬКЕ ПЛУТОНИЯ
Секретность была непреодолимой, если речь заходила о ядерном оружии. Но иногда в «Правду» поступали весьма неожиданные просьбы. Однажды министр среднего машиностроения – самого секретного в стране ведомства – попросил написать о получении плутония для первой атомной бомбы.
– Я отдам необходимые распоряжения, – сказал он. – Обратитесь к академику Бочвару и его заместителю Решетникову. Они дадут всю необходимую информацию.
Почему надо написать именно о плутонии и именно сейчас, Ефим Павлович Славский не сказал. Лишь много лет спустя я узнал истинные причины, побудившие его обратиться к «Правде». Оказывается, в западной прессе появились статьи, в которых утверждалось, что плутоний был похищен в Америке и переправлен разведчиками в СССР, где он изучался. Опять-таки много лет спустя, работая над книгой «Атомная бомба», я узнал, что в Америке добыли кусок чистого урана-238, и именно этот факт послужил основой для публикаций в западной печати. Этот кусок урана был представлен Берии, и тот распорядился изучить его. Он считал, что его люди в США достали плутоний, и даже доложил о таком успехе Сталину. В Арзамасе-16 сразу же убедились, что это не плутоний, а уран. Пришлось разочаровать Лаврентия Павловича…
По «кремлевке» звоню академику Бочвару:
– Андрей Анатольевич, мне поручил Славский написать о плутонии, а потому прошу о встрече…
– О чем написать? – спрашивает академик.
– О плутонии…
– Я не знаю, что это такое! – вдруг слышу в ответ. – Наверное, Славский ошибся… И вообще я уезжаю в командировку, так что встретится с вами не смогу в ближайшее время…
Академик положил трубку. Перезвонил Славскому. Тот рассмеялся:
– Чудит академик, чудит. Поговорите с Решетниковым, но такой материал обязательно нужно опубликовать в «Правде». Так что, прошу вас, постарайтесь его подготовить. Как напишете, сразу ко мне…
Звоню Решетникову. Федор Григорьевич объясняет, что «добро» на встречу министр дал, а Бочвар действительно улетает в Алушту, где состоится конференция по материаловедению. Кстати, и он, Решетников, уезжает туда. Договорились, что я тоже прилечу в Крым.
Конференция проходила в небольшом санатории. Попал туда я во время перерыва. Начал искать Бочвара. Прихожу на пляж. Вижу одинокого худощавого человека, греется на солнышке. Спрашиваю, не знает ли он академика Бочвара. Тот смотрит внимательно на меня, спрашивает:
– А зачем он вам нужен?
– Я из газеты «Правда», хотел бы с ним побеседовать.
– Нет, не знаю. И вообще с ним не знаком, и такого ученого не знаю…
Мой собеседник почему-то заторопился, собрал свои вещички и ушел.
Через несколько минут подходит Решетников.
– Ну договорились с Бочваром? – интересуется он.
– Я его не нашел…
– Так вы с ним только что беседовали!..
В общем, академик Бочвар так и не дал мне интервью и поручил Федору Григорьевичу рассказать о получении первых граммов плутония.
Материал я написал. Показал его Е.П. Славскому. Тот завизировал его, так что, в конце концов, было получено разрешение на его публикацию. Это случилось 31 декабря 1978 года. Статья была запланирована для публикации 2 января.
1 января стоял страшный мороз. Заседание редколлегии начиналось в 12 часов, а потому рано утром я уже шел на работу. Было пустынно и очень тихо. Почему-то эту новогоднюю московскую тишину запомнил, и она вспоминается мне теперь каждый Новый год…
2 января в «Правде» появился очерк «Королек плутония».
Утром 3 января звоню Бочвару, интересуюсь, понравился ли ему материал.
– Не читал! – коротко отрезал академик. – Ничего не знаю, и по этому поводу, извините, с вами не могу говорить…
Потом Решетников рассказал мне, что Бочвар послал секретаря по соседним киоскам, чтобы она купила «Правду», и раздаривал экземпляры статьи своим сотрудникам. Оказывается, материал ему очень понравился…
Я писал: «„Королек“ – это крохотный шарик металла размером с булавочную головку. И для того чтобы его получить, на лабораторных столах нужно было создать металлургический завод в миниатюре… И невозможное оказалось возможным, потому что иного пути не было. И для академиков, и для рядовых сотрудников…»
Казалось бы, историю с подготовкой и публикацией в «Правде» всего лишь одного «секретного» материала можно было на этом и закончить. Но она получила неожиданное продолжение через несколько лет.
Был я в гостях у академика Харитона. Он жил в то время на улице Горького. Пили чай. Вдруг раздается звонок и приходит сосед, который жил на одной лестничной площадке с Юлием Борисовичем. Это был академик Бочвар.
Вместе сели за стол. Разговорились. Я поинтересовался у Андрея Анатольевича, почему он так избегал разговаривать со мной о плутонии.
– Поймите меня правильно, – ответил он. – Даже в своем служебном кабинете я никогда не произносил слово «плутоний», на него был полный запрет! А вы вдруг звоните и произносите его… Секретность настолько пропитала нашу жизнь, что вам это даже трудно представить… Была специальная терминология, своеобразный «птичий язык», на котором мы тогда все говорили… Это был образ нашей жизни. Хороший или плохой, уже не нам судить…
И верно! До конца своих дней большинство участников Атомного проекта никогда не говорили о том, что они сделали. О многих из них не станет известно уже никогда, и лишь о подвиге некоторых напоминают мемориальные доски на зданиях, где они жили. Есть такие и на доме, где рядом жили академики Ю. Б. Харитон и А. А. Бочвар.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.