Цепи покорности и раболепия

Цепи покорности и раболепия

Боулдер, штат Колорадо

(11 марта 2011 года).

Телесное рабство формально упразднили много лет назад, но фактически на смену ему пришло рабство умственное. Это проявляется в нынешней безропотной покорности по отношению к силе и власти. Люди вынуждены просить, молить власть имущих о различных одолжениях: несколько крошек тут, несколько крошек там. Не урезайте бюджет на такую-то сумму, или не сокращайте эту школьную программу настолько. Как человеку разорвать цепи душевной покорности и умственного раболепия?

Прежде всего необходимо отметить: рабство телесное сменилось умственным не буквально, ибо умственное рабство существовало в людях всегда. Как же сломить умственное рабство? Волшебной палочкой не взмахнешь. Начинать надо, требуя разумных общественных реформ. Если видите, что реформы проводятся, двигайтесь дальше. Но если вы натолкнулись на каменную стену, если власть не идет ни на какие уступки, то следует попытаться свергнуть такую власть. Это и есть история политической активности масс. Именно таким образом и покончили с рабством.

Насколько сложней претворить это в жизнь здесь, в Соединенных Штатах, чем, скажем, в Боливии?

Я думаю, здесь это намного проще, чем в Боливии. Участие в демонстрациях протеста на земле Соединенных Штатов куда легче и безопаснее, чем в демонстрациях на каирской площади Тахрир. Боливийцы живут в значительно более суровом мире, где проводить акции протеста намного сложней. Но то, чего они уже смогли добиться, восхищает. Условия, в которых им доводится действовать, намного сложней, а все же действовать необходимо.

Насколько система пропаганды в Соединенных Штатах способствует возникновению чувства покорности и пассивности у граждан страны?

В этом вся суть проблемы. Но это же было сутью проблемы везде и всюду с незапамятных времен — составной частью преклонения перед королями, священниками, преклонения перед властью религии. Покорность и пассивность являются доктринальными характеристиками любой власти, стремящейся заставить людей быть пассивными. Крупнейшие системы пропаганды, с которыми мы сталкиваемся сегодня, выросли из недр огромной индустрии по связям с общественностью, а созданы были совершенно сознательно более ста лет назад в самых свободных на то время странах мира — Великобритании и Соединенных Штатах Америки. Возникли эти системы пропаганды оттого, что власти понимали очевидное: подданные добились настолько многочисленных прав, что стало слишком сложно подавить их выступления исключительно с помощью силы. Вот и приходилось по мере возможности контролировать их взгляды и убеждения либо каким-то образом отвлекать их от насущных проблем. Как заявлял экономист Пол Нистром: «Вам необходимо лепить потребителя, порождать в нем желания и потребности: пускай люди окажутся, таким образом, в западне». Это очень широко используемый метод.

Так поступали рабовладельцы. Например, когда Британия отменила рабство, у нее по всей Вест-Индии остались плантации, использовавшие рабский труд. После официальной отмены рабства в британском парламенте начались горячие дебаты относительно того, как же сохранить существующий режим. Что помешает бывшему рабу просто уйти в горы, где много свободной земли, — и там попросту начать счастливую новую жизнь? Изобрели тот же самый, старый, общеизвестный метод: попытаемся поймать их в ловушку — а приманкой станут потребительские товары. Есть и другие приманки: доступный кредит, подарки. А затем, после того как люди попали в ловушку, начали приобретать предметы потребления и погружаться все глубже и глубже в долги магазинам компании, начался процесс восстановления чего-то, с точки зрения хозяев плантации, уже достаточно похожего на рабство.

United Fruit Company[12] сама догадалась проделать подобное в Центральной Америке, деловые круги США и Великобритании тоже сами догадались проделать подобное повсеместно и применили точно такую же тактику в начале XX века. Так и возникла исполинская система пропаганды, направленная, как точно подметил Нистром, на создание класса потребителей и «полнейшую сосредоточенность человеческого внимания на вещах совершенно поверхностных и незначащих». Ну и конечно, следует по мере сил контролировать мысли и убеждения людей — без этого нет настоящего «промывания мозгов».

Перечисленные приемы не новы. Они стары как мир, однако принимают новые формы с изменением окружающих нас обстоятельств. Те приемы воздействия, что мы видим сегодня, являются реакцией на достижения предыдущих поколений в деле завоевания свободы. И я должен сказать, что в действительности бороться против целеустремленного воспитания бездумных потребителей намного проще, чем бороться, к примеру, против пыточного следствия.

Вы много ездите по Соединенным Штатам, и в ходе этих поездок вы часто говорите, что те города, где есть общественное радио, отличаются от тех городов, где его нет. К примеру, ваш родной город Бостон не имеет общественного радио.

Это не научное заключение, это личное впечатление; впрочем, действительно: Бостон является тому хорошим примером. В городе нет общественного радио, и поэтому общественное мнение очень разнообразно и разрозненно. Люди могут не знать даже о том, что происходит в другой части города. Нет никакого взаимодействия между людьми, поскольку не существует способа объединить их. Конечно, существуют иные средства общения — скажем, Интернет, — но вам некуда обращаться непосредственно, если захотите выяснить, что же все-таки происходит, если захотите получить критический анализ событий, происходящих в мире и, возможно, относящихся к проблемам и событиям в вашем собственном городе. А это все, конечно, мешает создавать крепкое местное сообщество граждан.

Вы работаете в сфере образования. Вы преподавали в Массачусетском технологическом институте на протяжении многих десятилетии. Очень многих сегодня волнует то, что происходит с системой образования в Соединенных Штатах. По всей стране увольняют тысячи и тысячи учителей, в классах насчитывается все больше и больше учащихся, школы закрываются, возникает огромный бюджетный дефицит в сфере образования. Программы помощи отстающим ученикам постоянно урезаются или прекращаются полностью. Неужели власть и корпоративная элита больше не нуждаются в хорошо подготовленной и образованной рабочей силе? Или они собираются в будущем полагаться на выходцев из Южной и Восточной Азии?

Я не думаю, что деловые круги, по крайней мере, в краткосрочной перспективе настолько озабочены этой проблемой. На протяжении последних тридцати лет в стране существует серьезная программа по переносу производства в другие страны. И это касается не только неквалифицированного, ручного труда, но и процесса обработки данных. Рабочая сила за рубежом намного дешевле, чем в США. Несколько лет назад IBM объявила о целом ряде стимулов, пытаясь убедить своих сотрудников в Соединенных Штатах переехать работать в Индию, где они могли бы жить на меньшую заработную плату. Конечно, то, о чем вы говорите, частично соответствует действительности. Но все же думаю: деловая элита предполагает поддерживать необходимое количество рабочей силы в стране, опираясь на меньшую часть населения.

Все перемены, вами упомянутые, — неотъемлемая часть огромных усилий, прилагаемых ради подрыва системы государственного образования во всей стране, с целью приватизировать образование, что станет настоящей находкой для власти частного капитала. Частный капитал в США не любит государственного образования по целому ряду причин. Одной из таких причин является принцип, на котором строится нынешнее образование: этот принцип представляет для капиталистов серьезную угрозу. Государственное образование основано на принципе солидарности. Так, например, мои дети родились пятьдесят лет тому назад. Тем не менее считаю и не могу не считать, что сегодня я должен платить налоги, для того чтобы другие дети, живущие на моей улице ныне, могли пойти в школу. Это полностью противоречит доктрине о том, что вы обязаны думать лишь о своих интересах, и пропади пропадом все остальные. Подобная доктрина — основной принцип частного капитала. Государственное образование представляет собой угрозу для такой системы ценностей, ибо порождает в людях чувство сплоченности, общности, призывает к взаимной помощи.

То же самое касается и системы социального обеспечения. Именно поэтому сейчас так яростно пытаются разрушить систему социального обеспечения в стране, хотя для этого нет никаких экономических предпосылок — по крайней мере, сколько-нибудь серьезных экономических предпосылок. Дело в том, что государственное образование и система социального обеспечения крайне опасны для власти частного капитала: они развивают представление о том, что все мы одно целое, все зависим друг от друга, значит, должны трудиться вместе и сообща строить лучшую жизнь, лучшее будущее. А если вы стараетесь правдами и неправдами выдавить из людей максимальную прибыль или заставить их максимально увеличить потребление, то любые благородные порывы этих людей — в особенности стремление действовать сообща ради лучшего будущего — крайне вредоносны для вас. Получается, благородные устремления следует вытеснять вон из людских голов.

Солидарность приводит к тому, что людьми становится трудно помыкать: они перестают быть равнодушными игрушками частного капитала. Вот капиталу и необходимы разнообразные системы пропаганды, помогающие преодолевать любые возможные отклонения от принципа: будь полностью покорен властям предержащим!

Сейчас в стране предпринимаются мощнейшие попытки заменить государственные школы сетью школ наполовину частных, но все же финансируемых налогоплательщиками. А вот управление этими школами уже будет преимущественно частным. Доказательств тому, что эти школы будут лучше прежних, нет. Насколько знаем, они, скорее всего, будут хуже. Но именно такая приватизация школьного образования серьезно подорвет солидарность и взаимопомощь населения страны — крайне опасные с правительственной точки зрения тенденции, значительно вредящие нынешним системам власти.

Профсоюзы в Соединенных Штатах Америки исторически выступали учреждениями, крепившими народную сплоченность. После того как членство в профсоюзах достигло своего пика — 35 % от числа всех работавших граждан, — количество членов профсоюза стало неуклонно падать, и на сегодня составляет лишь несколько процентов. От рабочих требуют ежедневно трудиться все дольше, заработная плата и льготы сокращаются, становится меньше рабочих мест. Означает ли все это, что частный капитал использует сегодняшний экономический кризис для достижения своей заветной долгосрочной цели — окончательно уничтожить профсоюзы?

Частный капитал люто ненавидит профессиональные союзы. Так было испокон веку. Соединенные Штаты — общество, где всегда верховодили деловые круги, и происходило это в намного большей степени, нежели в странах, сопоставимых с США. Соответственно, Соединенные Штаты имеют очень жестокую историю рабочего движения, куда более сложную, чем в других государствах. В стране постоянно прилагались усилия для того, чтобы полностью уничтожить профсоюзы. К началу двадцатых годов прошлого века это почти удалось. Однако настали тридцатые годы, и профсоюзы вновь набрали силу в ходе борьбы рабочих за свои права. Деловые круги США мгновенно отреагировали на подъем профсоюзного движения и сплотились в новой попытке сокрушить рабочих. Сразу же после окончания Второй мировой войны появились и закон Тафта — Хартли, и целый ряд других законов, ущемляющих интересы рабочего класса; началась невероятная по своему размаху пропагандистская кампания — в церквах, школах, кинотеатрах, прессе — для того, чтобы настроить общественное мнение против профсоюзов.

Некоторое время пропагандистская кампания имела определенный успех, но большинство трудящихся все же предпочитали оставаться членами профсоюза, если представлялась возможность. Правительства многих штатов возвели в своем законодательстве барьеры, значительно осложнившие процедуру вступления в профсоюз. Итог всего этого: членство в профсоюзах частного сектора экономики США опустилось до 7 % от числа работающих. Однако профсоюзы государственного сектора все еще не уничтожены, именно поэтому на них сейчас и оказывают неслыханное давление. Хорошим примером этого могут быть нападки на трудящихся штата Висконсин: те попытались организоваться и коллективно проводить переговоры с работодателями. Истинные проблемы этого штата не имеют ничего общего с местным бюджетным дефицитом. Эти заявления — чистое мошенничество, их просто используют как предлог. А настоящая загвоздка в том, что люди хотят осуществить свое право на коллективные переговоры с работодателями — это ведь один из основных профсоюзных принципов. И деловые круги хотят с этим покончить.

Если отбросить риторику: является ли Демократическая партия другом рабочего движения и рабочего класса?

По сравнению с Республиканской партией — конечно, да, является; но тут отнюдь не все так просто. Исследования, проведенные Ларри Бартельсом и многими другими политологами, свидетельствуют: и бедняки, и трудящиеся живут лучше при правлении демократов, чем республиканцев. Но это всего лишь означает, что республиканцы намного крепче связаны с миром крупного капитала, чем демократы. Однако необходимо понимать, что и республиканцы и демократы в известном смысле весьма уютно устроились на туше крупного североамериканского капитала — и присосались к ней. Есть, конечно, отдельные члены Демократической партии, которые всегда были и остаются друзьями рабочего движения, однако они разобщены и составляют в рядах партии незначительное меньшинство.

Возьмем, к примеру, Барака Обаму. Сессия «хромой утки»[13] в американском конгрессе после проведения промежуточных выборов в ноябре 2010 года была довольно интересна. Президента очень хвалили — в основном, правда, его же сторонники — за умелый подход к решению многих государственных вопросов в такой непростой для работы конгресса период, и за двухпартийный подход ко многим проблемам, и за то, что Обаме удалось протолкнуть многие законы через конгресс. А, собственно, что же он сумел протолкнуть? Главным достижением Обамы стало невероятное сокращение налогов для самых богатых людей страны. Я имею в виду самых-самых богатых. Так, например, я человек довольно состоятельный, однако мой уровень дохода был намного ниже того уровня, что необходим для получения новых налоговых льгот. Эта налоговая поблажка стала невероятным, неслыханным прежде подарком для крошечной части населения США — самых богатых граждан. То, что дефицит бюджета возрастет еще резче, никого не беспокоит. Вот это и было главным достижением господина Обамы. Одновременно президент Обама предложил увеличить налоги для всех государственных служащих. Это, естественно, уже никто не называл увеличением налогов. Неблагозвучно было бы… Это назвали замораживанием заработной платы. Но замораживание заработной платы для трудящихся государственного сектора в действительности равнозначно увеличению налогов. То есть мы финансово наказываем рабочих государственного сектора, а финансово награждаем высшее руководство Goldman Sachs, недавно само себе выделившее компенсационный пакет размером в 17,5 миллиарда долларов.

В своей речи, озаглавленной «Человеческий разум и окружающая среда», — вы произнесли ее в Университете Северной Каролины, в городке Чапел-Хилл, — говорилось: ныне существующая система «всех нас ведет к катастрофе». Хотел бы заметить, что сказали вы это за много месяцев до начала политических волнений в городе Мэдисон, штат Висконсин. «Собираются ли они что-либо делать по этому поводу?» — спросили вы тогда. И сами же ответили: «Перспективы таких действий со стороны власти выглядят не очень многообещающими». Почему вы так думаете?

Перспективы выглядят не очень многообещающими из-за всеобщего настроения, которое, как вы точно подметили ранее, можно лучше всего описать словами «все равно тут ничего не поделаешь». До тех пор пока люди будут сидеть сложа руки и позволять, чтобы с ними вытворяли подобное, динамика системы будет двигать ее в определенном направлении — а именно: к саморазрушению. Думается, это несложно доказать.

А утверждение, что все равно, дескать, ничего тут не поделаешь, неверно в корне. Многое возможно сделать. События в Мэдисоне очень четко это доказывают. Демонстранты не смогли одержать победу, но их выступление было невероятно важным. Это основа для дальнейшего движения вперед. Многое можно сделать, но это не произойдет само собой. Если людей заставляют чувствовать себя беспомощными, изолированными, разобщенными, тогда власти возьмут верх. Но вышеперечисленные проблемы существуют, и они крайне серьезны. Сегодня мы, пожалуй, впервые в истории человечества действительно стоим перед угрозой того, что человечество исчезнет на земле как биологический вид.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.