В новом тысячелетии

В новом тысячелетии

(пессимистический прогноз)

Спады и взлеты бывают в истории любого государства. Нашествия врагов извне или случайная недееспособность власти составляют те флуктуации в истории народа, которые подавляются его внутренней энергией, потенциалом жизнеспособности. Причем, эта энергия не всегда тратится на то, чтобы уравновесить негативные явления. Чаще всего преодоления полосы неудач идет путем уступок в одной области и неожиданного прорыва в другой.

Современная история России характеризуется провалом практически по всем направлениям. Общим местом стало утверждение, что такого провала в условиях мирного времени не знала еще мировая история.

Положение усугубляется тем, что интеллектуальные «верхи», церковная иерархия, научное сообщество России не только не готовы найти рецепты преодоления кризиса, но совместно с правящей номенклатурой предпочитает блокировать серьезный поиск таких рецептов. Мыслящая часть населения, не замолив старых грехов, вошла в новую полосу нравственной деградации и порока.

Поскольку в течение последнего десятилетия политика демократических реформ вместе с разговорами о правовом государстве, правах человека и рыночном рае обнаружила себя отвратительным воплощением мифологии, заменившей пусть ложный, но все же светлый миф "коммунистического далеко". Новый миф оказался не годен для того, чтобы быть хоть немного привлекательным даже для тех, кто цинично использует его в своих собственных интересах. Именно поэтому режим, возникший на развалинах горбачевского "социализма с человеческим лицом", отрицает самого себя.

Вместе с тем, состояние отрицания не может быть преодолено просто исходя из непривлекательности социальной мифологии «демократии». Здесь требуется прорыв в понимании целей такого преодоления. Кому такое преодоление необходимо? Речь идет о том, чтобы обеспечить легитимность некоторой формы общественного бытия (для большинства еще совершенно не выясненной). И не по юридическим законам, а по законам истории. Какая Россия сможет обосновать свое право на существование в XXI веке?

Поставив столь общий вопрос, мы порождаем целую цепочку проблем, связанных между собой. Отбрасывая многочисленные боковые побеги в системе вариантов развития, можно сформулировать главную идею, соответствующую пониманию российского традиционализма. Эта идея состоит в том, что будущее России может быть связано только с восстановлением прерванной истории русской цивилизации. Прерванной в феврале 1917 года и породившей непрекращающуюся цепочку самоотрицаний и утрат, невосполнимых потерь и варварского расточения жизнетворческого потенциала нации.

Предательство, обморочно охватившее все российское общество в феврале 1917, не осуждено и не преодолено в народном сознании. Но предательство это не отпускает, не дает забыть себя. Оно заставляет воспроизводить себя раз за разом. Оно воспроизведено разрушением ипатьевского дома, в котором был расстрелян последний император, и мистической связью этого акта с первым всенародно избранным президентом России. Оно неявно повторено в нарочито публичном заявлении Патриарха Алексия II о том, что при Ельцине происходит второе крещение Руси.

Православная Церковь — быть может единственный институт, который мог бы сохранить стержень русской цивилизации — превращается в нечто подобное культмассовому заведению. Вместо покупки дорогого билета в кино можно пойти бесплатно в церковь, вместо посещения психотерапевта — успокоить себя молитвой, вместо разговоров о судьбе России обсудить околоцерковные сплетни. Тем временем, церковная иерархия удовлетворена внеобщественным характером церковного народа, чьи политические воззрения оказываются совершенно теми же, что и у наиболее гнусных разрушителей России.

Церковь становится разменной картой в политических играх. Номенклатура отвечает Церкви по-своему — включением православных ритуалов в систему отправления власти. Она готова даже к насмешкам, к тому, чтобы чиновников, стоящих в церкви со свечками и не умеющих лба перекрестить, называли «подсвечниками». Они знают, что священники не рискнут указать им ни на безбожие, ни на преступления перед Богом и людьми. Ставленники режима, чувствуют подобострастную готовность церковной иерархии «подстелиться» под нее лишь за причастность к отправлению властных процедур, за внимание со стороны власть имущих, за право поболтать с ними о судьбах мира в элитной баньке.

Для номенклатуры оказывается возможным быть "православными неверующими" как Лужков или Лебедь. В связи с этим стоит задаться вопросом, отчего все-таки последняя надежда на возвращение русским собственной истории на глазах ускользает — Церковь становится инструментом, обслугой номенклатуры? Скорее всего, здесь сказывается та психологическая закономерность, согласно которой предатель больше всего ненавидит преданного — свидетеля его низости. Если под прессом КПСС можно было делать вид, что материальных предпосылок для покаяния (а следовательно и действий по преодолению исторического грехопадения), возникнуть не может, то при «демократах» пришлось определяться.

Определились таким образом, что пошли на прямое содействие безбожной номенклатуре, разрушающей очаги творческой духовности, зачеркивающей будущее русского народа. Отсюда и обмолвка Патриарха с предложением убрать с Красной площади погост, поскольку на погостах негоже проводить рок-концерты. Может, надо было сказать, что убрать бы поначалу рок-концерты?

Точкой отсчета в сверхновейшей истории стал либеральный, а потом и люмпенский, переворот 1917 года, неизбежным следствием которого было выкорчевывание не только царской фамилии, но и всего духовного строя русской жизни. С этого момента бытие России пошло вкривь и вкось. Моральное уродство всенародного предательства собственной истории, предательство Отечества влекло за собой уродство общественного бытия, уродство воспитания и образования. В результате новый советский тип человека обрушил государственность, в которой сам же и вырос. При этом народ не безмолвствовал, как в былые времена. Он аплодировал очередной живодерне. Потому и нищета его не вызывает сочувствия, свойственного хирургам перед операцией, — одно лишь публицистическое лицемерие самозванных знахарей.

В условиях предательства власть утратила божественную санкцию и стала строиться в публичном проявлении по воле холопьего произвола, а в закулисном — по воле олигархических групп. Начиная с февраля 1917 года до сегодняшнего момента формирование власти происходит без учета как предшествующей, так и будущей истории. Именно поэтому система власти остается антирусской, антиисторичной, принципиально неэффективной. Именно поэтому мы от мнимого величия в нищете оказываемся без всякого величия и снова в нищете. Именно поэтому власть в Российской Федерации, как и ранее в СССР, — не что иное, как способ разрушения общества, способ убийства истории и культуры народа.

Налицо явная деградация государственной функции поддержания культурной идентичности социума, особенно обострившаяся с приходом к власти «демократов». Вспомним, что советский режим при всем его безбожии как-никак заботился о культурном уровне своих граждан. Классическая русская литература выпускалась ежегодно огромными тиражами и ее все равно не хватало, театры работали в самых захудалых городках, библиотеки, краеведческие музеи были повсюду. Добавим к этому песни, находящие отзвук в душе народа, фильмы, любимые всеми, настоящую литературу… Сейчас все это вытеснено форменным паскудством в духе "Московского комсомольца". Вот чего не хватало, оказывается, советскому человеку — задницы в половину газетной полосы!

Все это порождает ностальгию по КПСС/СССР, по такому понятному брежневскому «застою» с его иллюзиями медленного нарастания благополучия и обеспеченной стабильности. Эта ностальгия, тем не менее, ничуть не приближает к истине, к восстановлению исторической перспективы. Коммунистическая (как и почти всякая иная) оппозиция власти не лучше самой власти. Все эти лидеры «левых», «центристских» или «жириновских» партий составляют затертую колоду, которую по-хорошему надо выбросить в мусорное ведро. Ведь никто из них заведомо не способен убрать задницу с газетных полос. Для них воля большинства (того, что они называют "народом") священна, а для этого большинства священна свобода всяческого свинства. Что же тогда ожидать от оппозиции, кроме продолжения «демократического» курса на историческое самоубийство?

Если посмотреть на фигуры, действующие на политической арене России, становится очевидно, что все они начинали свою политическую карьеру почти одновременно. Вернемся в 1991 год. Ельцин уже тогда был Председателем Верховного Совета (а затем — и Президентом) России. Зюганов — одной из ключевых фигур в Компартии РСФСР, Лебедь — героем августовского «путча» и популярнейшим боевым генералом, Лужков — хозяином Москвы (под “крышей” Г.Попова), Явлинский — знаменитым автором программы "500 дней", отвергнутой Горбачевым, и т. д. Никто из действующих лиц сегодняшней политической возни новичком в политике отнюдь не является. Именно это обстоятельство и заставляет искать "будущих лидеров нового тысячелетия" в среде действующих сегодня молодых политиков.

Из кого нам предстоит выбирать национального лидера (или антинационального прохвоста)?

Первая, и самая очевидная фигура — некогда "официальный преемник" Бориса Ельцина. Таковым может стать дряблый Степашин, о котором публике мало что известно, и который один только может выступить гарантом продолжения “демократических реформ” и благополучия ельцинской Семьи. Его слабость в том, что гражданам давно и основательно обрыдли всякого рода продолжатели ельцинизма без Ельцина. Особенно если в облике своем они несут черты смущенного воришки, который не может глаз поднять, о чем бы его не спросили, и руки все время складывает на нижней части живота, ибо больше их деть некуда.

Вторая фигура, снискавшая всеобщую любовь — экс-премьер Примаков, которые дал стране надежду, что она может вскорости быть проветрена от ельцинзима, очищена от наиболее гнусных последствий номенклатурного мятежа. Но Примаков стар и не склонен к большой драке. Его надо на престол вносить на руках. А вот с самими руками — большая проблема. Проведают в Администрации президента, чьи это руки, — так стукнут, что мало не покажется.

Третий претендент, засидевшийся в засаде и несколько подзабытый Александр Лебедь. Он — молодой; у него есть самое главное, что нужно кандидату — личная харизма; по его казарменным байкам скучают. Но бесспорные преимущества могут погаснуть в трясине Красноярского края, который Лебедь не только не смог озолотить, но и затолкал к кризис еще глубже. Вспомним, сколь популярен в народе в 1992 году был Александр Руцкой — боевой генерал, умница, решительный политик, человек действия, сходу решавший все проблемы. Никто и не мог предположить, что в недалеком будущем его ждет необходимость искать доходного места в Курской губернии и лебезить перед своими недавними убийцами… У Лебедя получилось наоборот — сначала было доходное место в Совете Безопасности, потом побледнение харизмы, да еще красноярский криминальный шлейф.

Другая достаточно очевидная фигура — предыдущий "официальный наследник престола", нижегородский губернатор Борис Немцов, стремительно ставший соратником Чубайса и так же стремительно выкинутый из правительства. Назначение на пост вице-премьера в марте 1997 дало ему возможность обустроить механизмы наполнения будущего избирательного фонда и беспрерывно занимать телеэкран своей физиономией.

Потом, правда, Немцова потеснил нежный Кириенко, научившийся гавкающим интонациям у Явлинского и Киселева. Кроме того, многие помнят, что вступление Немцова в политику для него “опущением” — Жириновский перед многомиллионной аудиторией телезрителей выплеснул ему в физиономию стакан апельсинового сока. Этот эпизод еще не раз всплывет на телеэкран.

Со своим заявлением, что на посту вице-премьера он не будет лгать и брать взяток, Немцов, попал в нехорошую историю. Ежели такое заявление было правомочно, то работать Немцову довелось в правительстве, где подобные заявления делать не принято. Зато принято непрерывно обещать. И Немцов стал обещать так, как не обещал никто. Это впечатляет — не брать взяток!

Наконец, еще один перспективный кандидат от номенклатуры, способный прорваться в кресло президента последним рывком дряхлеющего организма, — московский мэр Юрий Лужков — человек, переплюнувший все мыслимые рекорды "единодушной поддержки" на демократических выборах. Почти никому в постсоветском политическом пространстве (кроме, разве что, Сапармурада Туркмен-Баши, да татарстанца Шаймиева) еще не удавалось получить поддержку 90 % голосов избирателей.

Секрет популярности Лужкова — в имидже деполитизированного "мэра в кепке и руковицах". Вот только этот имидж крепко портит воспоминание об истерической поддержке Ельцина во всех возможных позах, о кавалерийских наскоках на проблему статуса Севастополя, о неведомо как сложившемся мнении о нем в народе: "Да, ворует, знаем, что ворует. Зато нас, москвичей не забывает!".

Влиятельность Лужкова велика во всех звеньях российской номенклатуры. Его слабое место — постоянный страх перед Кремлем, который взаимно боится Лужкова, способного, по мнению ельцинистов, скрутить всех в бараний рог без различия чинов и званий. Напрасно боятся. Лужков — молодец среди овец. Да и ясный ум на седьмом десятке — не его достоинство.

В тени Немцова одно время совсем бледно выглядел Григорий Явлинский. Хотя кремлевская многоходовка “съела” его избирателя, шанс вновь накопить силы у него остается. Особенно потому, что Немцов испортил себе лицо похлебкой, потребляемой из общей миски правительством Чубайса-Черномырдина.

Остается на политической сцене и "великий комик перестройки" Владимир Жириновский. Он по-прежнему будет мешаться под ногами у всех, не имея шанса на победу. Он напортит и Лебедю, и Зюганову, и Лужкову, а также напомнит Немцову его унижение. Народ любит, когда в лицо важным персонам летят плевки. Сам народ доплюнуть не может, поэтому с одобрительных хохотом сочувствует придворному шуту, чьи плевки иногда достигают адресата.

Конечно под ногами у всех будут путаться “кудреватые шумейки, мудреватые шахрайки”, “мартина-шаккумы” и прочие, невероятными усилиями отдирающие у чужого электората по полпроцента. Увы, клинические случаи не означают прерывания финансирования. Пока в России совершеннейший сумасшедший вполне может заработать немалые деньги и потратить их на какую-нибудь глупость — например, на заведомо никому не нужный политической проект.

В целом взгляд на демократический путь развития России говорит о том, что на нем мы не встретим ни одного светлого персонажа, ни одного признака оздоровления страны. Сохранение прежних тенденций в политике будет означать только затягивание болезни, от которой Россия находится при смерти уже несколько лет. Это ужас без конца и края — толкотня и сговор между “левыми” и “правыми”, между “красными” и “голубыми”.

По-нашему, все это надо одним усилием выплеснуть за ворота — в выгребную яму истории.