Как выбрать человекоподобного политика?

Как выбрать человекоподобного политика?

Политические замыслы “партии власти” в современной России чем-то похожи на австрийское стратегическое планирование времен Наполеона — первая колонна, вторая колонна… Если во времена КПСС с верой в свою необоримую мощь номенклатура шла в бой огромной неорганизованной кучей, то теперь выстраивается колонны, чтобы втащить во власть всякую нечисть и не дать шансов нормальным людям.

На выборы 1995 года были выстроены три таких колонны.

Первая колонна в 1995 году была образована движением “Наш дом — Россия” — правительственной группировкой, обрабатывавшей граждан на изъятые у них же деньги. “Мы выходим из тени”, — говорил премьер В.Черномырдин, лидер движения.

Обычно “выходят из тени” известно кто — разбойники. Для битвы в чистом поле подобные шайкообразные формирования малопригодны. Это было видно хотя бы по непроходимому косноязычию и безосновательности идеологических установок широкомордых номенклатурщиков, объявивших нашу родину своим домом. Но сами мордатые главари просто неуничтожимы!

Приведем в качестве примера неуничтожимости одного из генералов черномырдинской армии — губернатора Подмосковья Тяжлова. Кроме раскатистого “р” (уж не из чувства ли неполноценности?), напористого размахивания кулачком — “нам нужны прррофессионалы, умеющие ррработать!”, показать ему было в общем-то нечего. (Какие это профессионалы, мы хорошо знаем. Они, пожалуй, двух строк грамотно не напишут, не то, что хозяйством управлять!) Зато Тяжлов умеет сочинять стишки для начальства и не смущается произносить их с трибуны. Что-то колченогое с подобострастной фразой “газуйте, Черномырдин!”.

Тут стоит вспомнить прототип — первого секретаря ЦК ВЛКСМ товарища Пастухова, который, уже будучи в этом высоком чине, читал с трибуны Кремлевского Дворца на комсомольском съезде юношеские стихи Брежнева, якобы отысканные любознательными комсомольцами в старых газетах. Позорище было еще то! И ничего, карьеру Пастухов этой гнусностью себе не поломал — стал первым заместителем министра иностранных дел!

Неуничтожимость лидеров первой номенклатурной колонны гарантируется солидарностью шайки — никому пропасть не дадут. Разбитая к 1999 вдребезги НДР никак не потянула на дно того же Черномырдина, который успевал заниматься и благотворительностью, и дипломатией, и проблемами газовой отрасли.

Вторая колонна 1995 года — блок спикера Думы И.Рыбкина. Это была типичная ложная цель, пустышка, “ложняк”. Тут номенклатура применила старый способ обмишурить противника — зажечь костры в пустом лагере, совершая в это время обходной маневр.

Тут и другой метод срабатывал — если нельзя остановить, то нужно возглавить. Рыбкин возглавил разные полупустые организации и утопил их вместе со своим блоком. Телевизионный ролик “Голосуйте за Ивана” с говорящими коровами помог самому Рыбкину приобрети депутатский мандат — и только. А за ликвидацию конкурентов Рыбкину дали пост секретаря Совета Безопасности и возможность выпустить большими тиражами свои речи, запись которых не велась разве что в отхожем месте. Интеллектуальное содержание речей — соответствующее.

В 1999 такого рода “ложняков” усилиями Администрации президента было нашатмповано в избытке и во всех секторах политического спектра. “Слева” в качестве альтернативы КПРФ объявился блок Тулеева, в номенклатурная сердцевина породила “Голос России” и “Всю Россию”, потом пошли потоком какие-то партии пенсионеров, женские конгрессы, социал-демократы всех мастей…

Третья колонна номенклатуры в 1995 году, как это ни покажется кому-то странным, была составлена Конгрессом русских общин под командованием отставного гендиректора Ю.Скокова. Сюда сбежались из первой колонны номенклатурщики средней руки (которым не по чину читать стихи с трибуны), предвидящие неизбежный передел власти. Им вполне подошла организация, из которой Ю.Скоков выскреб всю начинку, оставив только вывеску. Скоков тоже утопил всех — и активистов КРО, поверивших в перерождение старого номенклатурного волка, и ДПР с С.Глазьевым, и многие другие структуры поплоше.

Точно также сыграл свою роль провокатора Ю.Лужков со своим “Отечеством” — заманил каждой твари по паре (начав с патриотов из КРО и “Державы” — чтобы не испугались демократического зверинца и не разбежались), а потом дал понять, что рассчитывать они могут только на платоническую любовь московского мэра, у которого уже все коврижки расписаны по голодным ртам московской номенклатуры. Поэтому от Лужкова отвалился сначала КРО, наученный горьким опытом прежних лет, потом Фонд политического центризма большого лужколюба Степана Сулакшина…

Кто в 1995 или 1999 мог претендовать на роль Наполеона, способного разгромить эти три колонны? Среди “демократов” таковых просто не было. У них свои колонны, свои замыслы и своя “междемократическая” грызня в любовном треугольнике Гайдар-Явлинский-Немцов (или какой-нибудь Б.Федоров). Среди невнятных “центристов” капризные С.Федоров и С.Говорухин не смогли вынести друг друга чем окончательно сняли свои команды с предвыборной дистанции. Жириновский свою наполеоновскую роль уже сыграл в 1993. Генерал Руцкой, корчивший Наполеона несколько дней в 1993, утратил непобедимость, перессорившись буквально со всеми — при совершенно “белой” программе 1995 года руцкисты из “Державы” представляли собой плохо обученные отряды ополченцев под знаменами “розового” оттенка.

В 1995 антиноменклатурную роль попытались сыграть коммунисты. Что-то наполеоновское проглянуло в лобастой физиономии Геннадия Зюганова, напихавшего в коммунистическую программу много здравого (что, впрочем, там и погибло, перепачканное марксизмом). И все-таки не было тут наполеоновского блеска — из за спины Зюганова выглядывали такие убогие “фейсы”, что оторопь брала, а номенклатурная колонна Ельцина казалась не такой уж убогой. К 1999 эти люди были уже совершенно не способны к серьезной драке и опутаны заукулисными обязательствами перед номенклатурой.

Рассчитывать, что из небытия вдруг появится какая-то фигура, способная осуществить наполеоновский план разгрома номенклатурных колонн, всерьез не приходилось. И парламент 1995–1999 образовался как малоспособное к чему-то собрание, в котором тонула любая талантливая индивидуальность и напрочь отсутствовала стратегия победы — если не над номенклатурой, то хотя бы над тотальным беззаконием.

И все-таки хочется помечтать. Хотя бы о том, что именно сегодня где-то складывается крепкая команда, которая на следующих выборах выбросит ко всем чертям надоевшую колоду политических перестарков.

* * *

Выборы ставят перед теми, кто готов идти на избирательные участки проблему: кому отдать свой голос. Какие критерии формируют предпочтения? Обычно избиратель действует наугад. Мы же хотим предложить ему подумать о собственном выборе, прежде чем отдаться на волю эмоций, которые, как показывает практика, легко навязываются средствами информации.

Можно встать на пессимистическую точку зрения, что избирателю никогда не известно истинное лицо тех, за кого он проголосует. Носителей высокой репутации не так уж много. Но много ли нам надо? Чтобы сформировать дееспособный парламент, нужно по одному на полмиллиона взрослых, обладающих правом голоса граждан. Разве не отыщем?

Выбирать приходится чаще всего исходя из биографических данных или из программы кандидата.

Если предположить, что необходимо выбирать деятелей, а не их программы, то подход тут простой. Если кандидат в депутаты не смог представить избирателю свою репутацию, за него не следует голосовать. Это значит, что он скрывает свою биографию или не знает, что именно в ней свидетельствует в пользу его доброго имени, то есть не имеет представление о “добре” и “зле”.

Нам конечно же мешают “герои” телевидения, которые одни только и допущены к тому, чтобы им сделали авторитет. Поэтому и голосуют часто просто за известных людей, за эти говорящие головы, — исходя из принципа: на безрыбье и рак рыба.

Телевидение вполне способно создать миф о том, что женственнее Хакамады или умнее Черномырдина никого нет. А происходит это только от того, что эта дама и этот господин получили возможность профигурировать на телеэкране во всех ракурсах и во всех интерьерах. Для неискушенного зрителя они могли показаться умными, как когда-то казался Г.Попов или С.Станкевич.

Телевидение способно сделать и из Явлинского подобие профессора Доуэля. Любимцу владельцев ТВ делать ничего не надо — только рот открывать. Изобретать что-то умное не надо — повторяй себе одно и то же. Опровергать тебя никому не позволят.

Это, кстати, очень удобно — не иметь туловища. Говорящая голова функционирует в автоматическом режиме. Произносить можно все что угодно — любой фразе можно придать невероятную значимость. Не важно, что словарь говорящей головы не богаче, чем у Эллочки Людоедки. Десяток банальностей — вполне достаточно для “имиджа”.

Политическая и пропагандистская системы сейчас существуют в таком виде, что авторитет не имеет местного значения. Говорящие головы или дамы в интерьерах толкуют только о глобальном. Местной власти, местной проблематики, местных независимых газет для граждан не существует. Люди должны довольствоваться общением с назначенными им в наказание чиновниками и потому предпочитают от этого общения уклоняться. А как раз этого чиновнику и нужно, — чтобы никто над душой не стоял и не мешал преследовать шкурные цели, эксплуатируя свое доходное место.

В Москве, например, есть только мэр! В редких случаях в кадр попадают люди их его свиты. Какое-нибудь расплющенное в лепешку лицо г-на Цоя — большого специалиста по средствам массовой информации и связям мэрии с этими средствами.

С некоторых пор, правда в столице появились местные газетки. Но и там — одно лицо власти. Какой-нибудь Фазиль Морданович — и баста.

Местная система информации становится приложением местного же властного клана. Дело доходит до того, что население не знает, к кому обратиться по простейшему житейскому поводу. Гражданам своими услугами не досаждают ни ЖЭК, ни отделение милиции. Нет ни народного контроля, ни участкового, ни прокурора, ни сантехника… Подобные структуры живут как бы сами по себе. Как говорил один одесский юморист, главное — процесс!

Итак, мы видим, что выбор не программ, а людей — дело сложное, основательно замутненное всяческой кривдой и рекламными выкрутасами.

С выбором на основании программ дело обстоит еще хуже. Ведь крайне трудно проверить, собирается кандидат выполнять обещанное или только делает вид, что озабочен проблемами населения. Недоверие к авторам различных политических программ — дело нормальное, потому что написать логичную, выверенную программу может каждый десятый политик. Поэтому проблема состоит не в том, чтобы выбрать правильную программу, а в том, чтобы выбрать правильных людей с правильной программой. Они, исходя из компактного набора критериев, определяется по ходу дела в нашей непрерывно меняющейся обстановке. Их главная задача — провести наш корабль сквозь бури.

Какой курс у этого корабля? Этого сейчас, во время социально-экономического шторма, не может сказать никто. Следовательно, выбирается не программа (мало ли что можно написать на бумаге!), а команда и капитан. Для преодоления стихии бессмысленно строить программы.

Участвуя в выборах сегодня, мы должны сказать, какая должна быть власть.

Тут возникает три требования принципиального характера, которым должен удовлетворять кандидат в депутаты, чтобы ему можно было отдать свой голос.

Тезис первый — власть должна на всех уровнях принадлежать гражданам и осуществляться избранными представителями граждан. Вытекающее из этого следствие состоит в том, что с господством и произволом бюрократии необходимо покончить. То, что у нас происходит в последние годы — это мятеж бюрократии, бунт чиновничества. Это они вышли из-под контроля, а не простые люди, которые контроль за собой не потеряли! Они по-прежнему хотят спокойно, без излишеств и фантазий, без революций и потрясений, жить по-человечески. Поэтому те, что будет представлять во власти граждан, должны обладать способностью подавить теперешнее беснование бюрократии. Самим бюрократам — не место во власти. Чиновник, пропагандирующий себя за счет бюджета, собранного из средств граждан — просто вор, и относиться к нему надо соответственно.

Второй тезис — власть всегда в долгу перед своим народом. Отсюда вывод — власть должна осуществляться для народа (точнее — нации), а не народ существовать для власти. Вопрос должен стоять так: этот кандидат будет использовать народ в целях захвата и удержания власти или народ будет использовать своего представителя для разрешения неизбежных социальных противоречий и защиты общенациональных интересов?

Нам надо прийти к старой формуле — депутат слуга народа. Сомнение в репутации политика следует трактовать в пользу пострадавшего, а чаще всего пострадавшим бывает у нас именно народ.

Так как люди во власти не только следуют законам, но и создают их, от политика требуется нечто большее, чем гражданское послушание. Критерий тут другой — наличие или отсутствие доверия. Голосовать за подозрительных типов нельзя ни под каким видом! Только абсолютно прозрачная биография может становиться поводом для того, чтобы отдать свой голос ее обладателю.

Третий тезис, на который надо опираться, выбирая людей, а не программы, состоит в том, что целями власти должны быть порядок, справедливость и достаток. Речь должна идти не о законности, демократии или других отвлеченных понятиях — тертые политики трактуют их вкривь и вкось. В России испокон веку живут не по закону, а по справедливости, не по праву на собственности, а по праву на достаток, не по абстрактным принципам западной демократии, а по требованиям русского социального порядка.

По народным обычаям критерии порядка, справедливости и достатка скромны. Нас не роскошь влечет, но скромная, достойная жизнь. Нас привлекает не педантическое буквоедство, а элементарная чистота на улицах, организованность в учреждениях, защищенность от уголовщины. Нас не суд присяжных и пышный парламентаризм прельщает. Мы ждем минимальной ответственности от предпринимателей и хотим видеть представление о должном от чиновников. Мы не ожидаем, чтобы нам мгновенно был представлен газон, подстригаемый вот уже триста лет. Но хотя бы урны в метро и на автобусных остановках расставьте! Мы не хотим жить на помойке!

Если мы совместим представление о человеке, которому можно доверять на основании данных его биографии, то от него в качестве, кандидата в депутаты, можно потребовать стремления к порядку, справедливости и законности, к подавлению произвола чиновничества, а также понимания своей миссии как служения. Кандидат в депутаты должен совмещать данные, свидетельствующие о его высокой репутации, с пониманием своих общественных задач.

Только за такого кандидата стоит отдать голос. Он подобен вам, но лучше, а значит — защитит ваши интересы.

* * *

Накануне президентских выборов 1996 года в России с особой остротой стоял вопрос о том, какое будущее предопределяет поддержка того или иного кандидата на этот пост. Выбирая Президента страны мы имели редкую возможность поставить над собой человека с практически диктаторскими полномочиями. Поэтому национальное бытие — от глобальных вопросов государственного строительства до элементарных проблем бытового благополучия — связано с личностным потенциалом того, кто должен был взойти на политический Олимп в результате выборов.

Естественное желание каждого избирателя, концентрирующееся в коллективную волю, состоит в том, чтобы избрать для себя настоящего лидера, защитника и хозяина страны. Россия ждет и жаждет национального лидера, а его все нет и нет. Отсутствие национального лидера в течение многих лет подрывает духовный и культурный потенциал страны, размывает национальную идентичность населения России, дезорганизует трудовую мораль. Национальная идея, лишенная конкретного человеческого образа, перестает восприниматься. Важнейшая задача президентских выборов — вернуть Национальной Идее видимый и ощутимый образ.

Утрата национального лидера в России всегда была связана с наступлением Смутного времени и крайне болезненным преодолением естественных в жизни любого государства кризисных периодов. Наиболее жестоким потрясением было для России разрушение монархии и убийство Николая II и его семьи. Доказательство права Ленина на роль национального лидера обернулось страшной гражданской войной. Второй раз в ХХ веке национальное лидерство было утрачено Хрущевым. После него лишь на небольшие промежутки времени роль "отца нации" смогли сыграть Горбачев (1985–1989) и Ельцин (1989–1991).

Какие же политики имели реальные шансы быть избранными, насколько серьезными были их претензии на роль национального лидера? Разобравшись в этих вопросах, мы в другой раз быстрее поймем кого мы собираемся выбирать, по каким правилам нам предлагают это делать, что мы можем получить в результате?

Политическое «меню» в 1996 году было очень скудным. Если правящий режим мог выставить для участия в «забеге» лишь Ельцина или Черномырдина, то оппозиция способна была ответить всерьез лишь фигурами Зюганова, Жириновского, Явлинского и Лебедя.

Предвыборные программы кандидатов вчерне можно было увидеть в программах соответствующих избирательных боков недавних парламентских выборах, а программные установки Ельцина и его команды почерпнуть из президентских посланий. Но предвыборные программы кандидатов практически ничего нового не принесли — ни новой мысли, ни нового образа.

Нетрудно убедиться в том, что Ельцин и Жириновский в своей политической практике не стремились особенно следовать высказанным мировоззренческим установкам, программы Явлинского и Черномырдина были похожи на правительственные предложения — не более того, а Зюганов и Лебедь имели за душой практически только эклектичные программы, в которых нельзя было разобраться.

В связи с тем, что более или менее связные идеологии не появляются лишь в связи с выборами, а кристаллизуются годами и усилиями многих умов, надежды на появление во главе государства лидера со сформировавшимся воззрением на будущее страны уже в самом начале президентской гонки не было никакой. Оставалось только уповать на здравый смысл и верно направленный творческий потенциал будущего президента России. Но был ли он у тех, кто годами не мог сформулировать, что же он предлагает стране? Ясно было, что Ельцин упорствует в том, чтобы продолжать разрушение, а остальные хотят приостановить этот процесс. Как — неизвестно.

Впрочем, и избиратели толком не знали, что они хотят от политиков. Просто всего хорошего — вот и все требования. Кроме того, предпочтения граждан в значительной мере носили иррациональный характер и были направлены лишь на перспективу мести за состоявшееся унижение. С другой стороны, им противостоял прагматический мотив — стремление избежать мести. Сначала мстить хотели коммунистам, потом — “демократам”. И в первом, и во втором случае ориентация на перспективу, на идеи, ценности практически отсутствовала.

Наиболее соответствовал роли мстителя в 1996 году образ Зюганова, который с большим трудом осваивал навыки народного трибуна, произнося злые слова с каменным выражением лица. Негативным фактором его избирательной кампании стало и качество стоящей за спиной коммунистического лидера команды, взгляд на которую сразу порождал вопрос: "А не будет ли хуже?". Пугал образ старого мертвенного Политбюро, которое кроме мести, действительно, уже ни на что не годилось. Да и отомстить могло вовсе не обидчикам народа, а самому народу.

Наиболее сильной фигурой, способной уберечь от мести, являлся в глазах поживившихся в период реформ граждан, очевидно, Ельцин. С активным началом избирательной кампании оказалось, что Ельцина рано списали как публичного политика. Оказалось, что и без всяких способностей можно быть политиком, если заставить себя превратиться в марионетку. Вместе с тем, ряд факторов показывал, что защита Ельцина не может быть долговременной и надежной. Он слишком часто повторял, что он в прекрасной форме, а это порождало подозрения, что с формой-то как раз и не все в порядке. Наконец, роль «хозяина» не выдерживалась, происходили срывы на политический радикализм: Ельцин публично сожалел о том, что его оппоненты не сидят в Матросской тишине, говорил, что «коммуняк» он не допустит. То есть, срывался на мотив мести и обострял противостояние в обществе.

Потенциальным защитником от мести мог числиться в глазах избирателей и Явлинский, в образе которого запечатлены некоторые воспоминания о возможности новых идей и новых людей во власти. Но Явлинский тщательно затаптывал собственное своеобразие, стараясь выглядеть сверхволевым и респектабельным политиком. Явно переигрывая, он смотрелся озлобленным, переутомленным, чванливым, мало на что способным. К тому же его программа — безадресное послание, разработка экономических мер для не понятно какой страны. В этой программе не было человеческого измерения, она походило на само лицо ее автора, приобретшее болезненный вид.

Лебедь для большинства избирателей был неясен, ибо сочетал в своем образе и черты мстителя, и черты защитника от мести. Стараясь выглядеть все-таки защитником и умиротворителем, он имел очень неустойчивые перспективы. Кроме того, ему не удавалось избавиться от "рентгеновского взгляда" и "металлического голоса", которые, впрочем, удачно камуфлировались профессионалами рекламных роликов. Негативным фактором для Лебедя было и отсутствие квалифицированной команды идеологов. Генералу фактически нечего было предложить по части программных разработок даже на уровне ритуальных обращений к избирателю. Уже в процессе избирательной кампании Лебедю пришлось взять полный комплект услуг у либералов, чем и вовсе запутать и самого себя, и своих соратников.

Жириновского ненавидели и обожали за одно и то же — политический эпатаж, профанацию политики. В этом он был очень похож на большинство средств массовой информации. В то же время, Жириновский в своей кампании оставался крайне прагматичным и не предпринимал ничего лишнего. Он знал, что шансов у него нет и стремился запомниться избирателям именно в качестве мстителя, потрясающего наручниками с парламентской трибуны. Этот образ серьезно поможет ему на любых других выборах.

Специальные социологические исследования говорят о том, что для Ельцина в качестве кандидата в президенты преимущество перед остальными кандидатами заключалось в готовности к использованию силы, для Черномырдина — в опыте хозяйственного руководителя, для Зюганова — в стремлении учитывать интересы простых людей, для Явлинского — в честности, для Лебедя — в умении и готовности говорить правду. Но все это были оценки по абстрактным параметрам — не более того.

Появлению национального лидера мешала больше всего профанация политической системы, крайняя бедность политического «меню» и отсутствие разговора с избирателем и оппонентами по-существу. “Голосуй или проиграешь!” — какое тут существо? Избирательная компания была связана исключительно с разворачиванием рекламных идей, а не смысловых конструкций и реальных программных разработок. В конкуренции рекламных идей были погребены вопросы, связанные с существованием России в XXI веке. Это указывает на промежуточный характер выборов президента в 1996 году.

Настоящее самоопределение России с достойными кандидатами на президентских выборах еще впереди.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.