Глава 5 Новая индустриализация[1]

Глава 5

Новая индустриализация[1]

Новый русский кризис

После вероятной сдачи Сирии, Россия и, в частности, Путин, автоматически становятся объектом атаки. В строгом соответствии с теорией пяти колец полковника Уордена, все удары будут последовательно наноситься по системе управления и ее первому руководителю. Не нужно более проходить четыре оставшихся круга ада («кольца»), поскольку все они уже нами пройдены. Не нужно больше уничтожать российскую армию, поскольку с этой задачей успешно справился Сердюков. Не нужно применять оружие массового поражения и уничтожать массу народа, поскольку людоедская политика рыночных фундаменталистов вкупе с их политикой замещения русских мигрантами привела к небывалой депопуляции и ежегодной убыли по миллиону человек в год. Не нужно наносить удар и по российской инфраструктуре, как это было сделано НАТО в Югославии. Ведь наши инфраструктурные отрасли были приватизированы, развалены и доведены до стадии серийных техногенных катастроф.

В войне моторов 1941–1945 годов стратегическая авиация гитлеровцев не смогла достать эвакуированные за Урал советские заводы, что в значительной мере и предопределило исход Великой Отечественной войны. А вот за последние двадцать лет эта задача уничтожения систем жизнеобеспечения второй промышленно развитой державы мира впервые была успешно решена — деиндустриализация России стала фактом.

Тщетные надежды залить кризис деньгами, полученными от США или наших олигархов (говорят, что полторы тысячи их голов уже обложены данью от 2 млрд до 200 млн долларов каждая), как в 2008 году, лишь усилят глубину проявления негативных кризисных явлений.

Очередное снижение цен на нефть, инфляционный и девальвационный шок — все это было предсказано в модели известного российского ученого, профессора, доктора экономических наук, главного редактора журнала «Экономист» Сергея Губанова еще в начале 2012 года в статье «Вероятна ли мировая рецессия-2012?». Изложенные в данной программной статье автора неоиндустриальной парадигмы положения представляются нам настолько важными, что мы считаем необходимым дать их ниже в авторской редакции профессора С.С. Губанова.

Как предсказывалось, в отличие от кризиса 2008 года, особенность нынешней ситуации заключается в том, что рецессия в России наступит в 2012 году без рецессии в США и других развитых странах. Так и случилось. На сей раз российские корни кризиса бесспорны, и списать его на некие общемировые тенденции уже нельзя. В сущности, это — кризис экспортно-сырьевой зависимости от зарубежной экономики ТНК.

Написанная в предвыборный период Владимиром Путиным экономическая статья означала своего рода пакт компрадорской стабильности, пакт сохранения олигархической собственности, а значит — сохранения зависимости России от печатного станка ФРС США. Но пакт этот был изначально бесперспективен, что и показал ход событий. Экспортно-сырьевая модель исчерпана до конца. Уже в ближайшее время Россия может столкнуться с ценой на нефть в 70–75 долларов за баррель и стоимостью американской валюты на уровне 38–39 рублей. Начало этих событий мы уже наблюдаем.

В оценке текущей ситуации и прогнозах Сергей Губанов основывается на разработанной под его руководством научной модели кризисных циклов. Поэтому вместе со своими специалистами он сделал не просто вероятностный, а категорический вывод о рецессии-2012 в России без рецессии в передовых индустриальных странах, как раньше были предсказаны и другие кризисные явления. Сейчас фактически сбылся прогноз декабря 2011 года о том, что рецессии в США и других развитых странах в ближайшие полгода не будет (несмотря на убежденность в обратном всех мировых экспертов, специалистов ФРС, МВФ, Всемирного банка, нобелевских лауреатов и прочих). И начал сбываться прогноз о рецессии в России, поскольку есть знание объективных законов и тенденций современного капиталистического мира, есть адекватная научная модель кризисов. Отсюда — расчет хода событий почти в режиме онлайн.

Сегодня все обеспокоены серьезным снижением цены на нефть и колебаниями курса рубля. По мнению одних, это временные колебания, ничем нам не грозящие, другие указывают, что это начало процессов, которые могут очень серьезно на нас отразиться. Еще одна проблема — падение поставок газа в Европу, объемы которых снизились для России на 12 % в январе-апреле 2012 года. В этих условиях Путин едет в Китай, в том числе, видимо, договариваться по нефтегазовым контрактам.

Все, что сегодня происходит, было в точности предсказано в материале, который опубликован в первом номере журнала «Экономист» за 2012 год. Мы предвидели ситуацию, предупредили о ней. Смысл ситуации выражается буквально несколькими словами, о чем уже сказано выше: рецессия-2012 в России без рецессии в США и Евросоюзе. Уже тогда мы предсказывали, что конъюнктура цен сырьевого экспорта будет неизменной примерно до конца марта, зачем начнется турбулентность, а потом — настоящий обвал. То, что происходит сейчас, это пока еще зона турбулентности. Настоящий обвал наступит позже. И станет зримым проявлением фундаментального, системного кризиса экспортно-сырьевой экономической модели.

Прежде всего, следует заметить, что мировой рынок нефти превратился не просто в спекулятивный — он превратился в рынок манипулируемый. Манипуляции осуществляются США через ФРС. На сенатских слушаниях в прошлом году ФРС открещивалась от того, что печатание нефтедолларов раздувает спекулятивный пузырь на рынке нефти. Но представитель ФРС обманул сенат США, а сенат, по-видимому, хотел быть обманутым. Научный анализ показывает, что вклад ФРС в спекулятивный пузырь на рынке нефти составляет 95 %. Остальные 5 % — вклад спроса и предложения. Таким образом, на манипуляции ФРС приходится 95 %. В оборот вбрасываются ничем не обеспеченные нефтедоллары, они попадают в руки финансовых спекулянтов, которые создают на нефтяном рынке пирамиды и пузыри.

Так было в августе 2007 года, тогда рухнула ипотечная пирамида. Тогда американцы провели реформу своих ипотечных институтов, антикризисная ставка приблизилась — 0,25 %, что сделало спекулятивные операции на рынке ипотеки малорентабельными. Американцы искусственно перекрыли эту сферу спекуляции. Зато остались неприкрытыми другие сферы, в том числе сфера спекуляции сырьевыми товарами, и спекулянты тут же перебежали на рынок нефти. Начиная с 2009–2010 годов, рынок нефти остается первым по спекулятивному приложению. Печатается нефтедоллар, и сейчас нефтедоллары идут на рынок нефти и прочих сырьевых товаров уже напрямую, минуя рынок ипотеки. Инфляция нефтедоллара и рост сырьевых цен создавали видимое благополучие для сырьевых стран, в число которых входят и Россия, и Украина. Иными словами, инфляция нефтедоллара позволяла Кремлю скрывать внутренний системный кризис российской экономики и пагубность экспортно-сырьевой модели. Теперь же, по ряду причин, ФРС получила команду из Белого дома прекратить нажимать на печатный станок.

Одна из этих причин заключается в том, что США вступили в электоральный цикл. Администрации Обамы нужны низкие цены на нефть, топливо, энергию, чтобы приподнять промышленность и создать в канун решающей фазы выборов побольше рабочих мест. Естественно, после ноября 2012 года ФРС опять начнет наводнять мир нефтедолларовыми фантиками, чтобы по-прежнему выкачивать из сырьевого мира, включая Россию и Украину, реальные ресурсы в обмен на виртуальные, фиктивные.

Колебания нефти и рубля для нас сейчас довольно критичны. Кремль держится за экспортно-сырьевую модель. Поэтому всякое падение цен на нефть ниже границы, зафиксированной в бюджетных проектировках, вызывает у нас если не рецессию, то, по крайней мере, депрессию. Специалисты знают, что мы вышли из валютно-монетарного кризиса 2008–2009 годов прямиком в депрессию. Если из кризиса выходят обычно через депрессию и оживление к подъему, то наша экономика вышла из кризиса в фазу депрессии. Мы не получили даже полноценного оживления, не говоря уже о подъеме. Отечественные аналитики говорили об этом на протяжении минимум трех лет. Причем, предвидя ситуацию и описывая причины.

Последующие события в так называемые «посткризисные годы» подтвердили, что именно так и происходит. Почему? Потому что в нашей стране длится перманентный системный кризис. Он вызван тем, что добыча сырья отделена от переработки отношениями дезинтегрированной собственности, то есть отношениями частной собственности. Существовали бы отношения корпоративной собственности, тогда добыча сырья была бы соединена с высокотехнологичной индустриальной переработкой сырья, и на выходе страна имела бы полноценный конечный продукт, наукоемкий и конкурентоспособный. Но собственность частная. Смычки сырья и технологий нет. Из-за этого отечественная промышленность постоянно балансирует на грани депрессии и не в состоянии преодолеть деиндустриализацию, не говоря уже о выходе на магистраль устойчивого подъема.

В марте и апреле промышленная динамика России не просто буксовала, а была минусовой. Это ситуация, которая оценивается очень просто: депрессия российской индустрии наступила раньше, чем очередной валютно-финансовый кризис России. Сегодня перед нами не мировой кризис. Если в 2008 году Путин мог говорить, что мы в одной лодке с развитыми странами, то отличие ситуации 2012 года в том, что у «большой семерки» кризиса нет.

Где рецессия в США, где рецессия в ЕС? Да, в еврозоне долговой кризис, но там нет рецессии.

В середине декабря 2011 года по своей модели мы выполнили расчетную проверку и убедились, что как раз в США-то и Евросоюзе рецессии не будет. Зато рецессия «светит» совсем другим странам, с экспортно-сырьевой зависимостью — России, Украине, а также связанной с нами несырьевой Белоруссии, поскольку ее совокупный спрос очень сильно зависит от взаимного товарооборота с Россией.

Не кто-то извне виноват в зависимости России от нефтедоллара, а власть компрадорской собственности в самой России. Давно установлено, задолго до появления Путина во власти, что при экспортно-сырьевой модели никакого развития экономики нет, как и реального экономического роста. Добывающая экономика неэффективна по определению. Но ее неэффективность прикрывается инфляцией нефтедоллара. Заодно за ширму фиктивного роста ВВП прячется зависимость экономики России от печатного станка ФРС США. Между тем, такая зависимость означает, что рубль и покупательная способность рубля не зависят от России.

Как уже говорилось выше, предвыборную экономическую статью Путина можно рассматривать как пакт компрадорской стабильности. Но ставка на этот пакт не подтверждается, потому что это была ставка на экспортно-сырьевую модель, вопреки всем установкам и декларациям Кремля о необходимости ее замены новой, посткризисной экономической моделью. За разработку новой модели взялись эксперты под руководством May и Кузьминова. Они обновляли «Стратегию-2020», анализировали ситуацию и в январе 2012 года положили итоговый документ на стол государственного руководства. Но в их документе нет новой модели — посткризисной и несырьевой.

Все, что сделано, оказалось «пшиком». Если работали десятки, сотни экспертов (хотя фактически работа была монополизирована группой Дворковича, May, Кузьминова, Ясина и т. д.), если продумывали стратегию до 2020 года, то каким образом можно было не заметить, что ситуация изменится уже через полгода, и экспортно-сырьевая модель опять бросит Россию в валютно-монетарный кризис?

Если идеологическая группа Дворковича, May, Кузьминова, Ясина не в состоянии предвидеть, что будет через шесть месяцев, то что они могут видеть до 2020 года? Кому нужна их идеология олигархически-компрадорского либерализма, если она делает их слепыми в отношении реального хода событий?

Фактически «Стратегия-2020» отстаивает пакт компрадорской стабильности. Иначе говоря, пакт сохранения олигархической собственности и экспортно-сырьевой модели, а значит — сохранения зависимости России от печатного станка ФРС США, от нефтедоллара, от инфляции нефтедоллара.

Но надо понимать, что когда мы дороже продаем нефть, то дороже покупаем все по импорту, начиная от продовольствия и кончая машинами. Это игра с нулевой суммой. Россия ничего не выигрывает от инфляции нефтедолларов. Россия просто отдает свое национальное богатство в обмен на фантики.

Теперь сама жизнь доказала, что кризис нам несут не США и ЕС, а компрадорская экспортно-сырьевая модель — модель проедания и изъятия у России ее национального богатства.

1998 года не будет, но будет 2008 год. Мы получим инфляционный шок вкупе с девальвационным, спад промышленности, дефицит бюджета и покупательной способности населения. Говорить сейчас об абсолютных цифрах сложно — это уже из области гаданий, поскольку нам неизвестен объем спекулятивного капитала, который засел на нефтегазовом рынке и вообще на мировом рынке сырьевых товаров. Печатали деньги не только США, но и европейцы — они тоже нажимали на свой печатный станок. Общий объем впрыснутых фиктивных денег — около 3–3,5 трлн долларов. Обвал в 2007–2008 годах суммарно обнулил 4 трлн спекулятивного капитала. Сейчас только по официальным данным накопилось свыше 3 трлн, но есть и скрытая ликвидность.

Если исходить из обнуления 3–3,5 трлн долларов, то в точке спада это цена на нефть примерно 70–75 доларов за бочку, курс доллара — 38–39 руб. Но, я повторяю, это уже вероятностные выводы. То, что серьезный спад будет проходить точку 80 долларов за бочку — «50 на 50». Валютно-финансовый кризис России будет усугубляться с приближением в 2013 г. очередного кризиса в «большой семерке».

Необходимо срочно начинать антикризисную политику и спасать на сей раз не спекулятивный капитал, а промышленный капитал страны. Надо включать плановые методы. По-другому ситуацию не пройти.

Самая главная мера — соединение добычи сырья с индустриальной переработкой, причем соединение отношениями собственности. Вообще, это архипозорная зависимость для нашей страны, когда наша денежная единица зависит от того, будут США допечатывать фантики или нет. Мы отдаем нефть и нефтепродукты, газ, металлы, удобрения, древесину, рыбу в обмен на фантики. Неужели двадцати с лишним лет мало, чтобы это понять? Ну не индейцы же мы, которые выменивали золото на стекляшки! Мы сами себе рукотворный кризис уже который год преподносим, отделив добычу сырья от его индустриальной переработки частоколами частной собственности. Вот где истоки кризиса.

И если Кремль снова начнет спасать олигархов, то получит вместе с системным экономическим кризисом еще и кризис внутриполитический. Не надо прятать голову в песок, мы обязаны адекватно оценивать ситуацию, и принимать меры, исходя не из компрадорской идеологии, а из достижения результата. Есть проблемы — их нужно профессионально решать, используя наиболее эффективные методы. А чему соответствуют применяемые методы, верны они рыночной идеологии или неверны — это занятие для словоблудов.

Однако у нас, к сожалению, установлена монополия на либеральную идеологию, и сворачиваться с этого пути пока никто вроде бы не собирается. Но пускай эти «монополисты» представят такой анализ, который был у нас уже полгода назад. Если «монополисты» не предвидят, что будет у них перед носом через полгода, то у них монополия на словоблудие, и только.

В науке не бывает монополии, ибо установить монополию на истину невозможно. Иное дело — монополия на идеологию словоблудия. Но всему свое время: ее время тоже давным-давно прошло.

Нам нужно применять эффективные способы работы и экономического подъема России. А от нас требуют, чтобы мы применяли компрадорскую идеологию и сидели сложа руки, отбивая поклоны компрадорам. Тогда как сегодня единственный способ преодоления кризиса — интеграция собственности, плановые методы и спасение промышленного капитала.

На добывающем секторе современная страна благополучия населения не выстроит. Развитый индустриальный мир силен передовыми научными технологиями и экономикой ТНК. На эту, неоиндустриальную парадигму и пора нам перейти. Сырьевая добывающая экономика делает нас не только отсталыми и немощными, но устраивает внутренний раскол буквально по всем коренным и чувствительным опорным точкам общества. Это и межнациональный раскол, и раскол собственности, и межрегиональный раскол, и центробежные тенденции. Не говоря о том, что она открывает страну настежь для действия внешнего фактора.

На базе компрадорской собственности экспортно-сырьевой модели ни одного крупного вопроса решить нельзя. Поэтому пришло время дистанцировать олигархов как от государственной власти, так и от собственности. Альтернатива есть, но она неприемлема, ибо это — перерастание экономического кризиса России во внутриполитический.

Российские идеи на Западе

Ведущие стратегические институты Запада (ОЭСР, ВТО, Всемирный Банк, МВФ, ЮНКТАД), по всей видимости, внимательно изучили неоиндустриальную концепцию профессора Губанова и взяли ее за основу своей стратегии развития, оформив ключевые положения этого системного подхода в виде прямых директив главам правительств.

В частности, недавно вышел совместный, ОЭСР и ВТО, обзор — чрезвычайно важный и с далеко идущими стратегическими планами (Trade In Value-Added: Concepts, Methodologies And Challenges // Joint OECD-WTO Note. Paris. 2012). Обзор этот посвящен разработке и введению принципиально иного подхода к оценке внешнеторговых балансов и внешнеторговой конкурентоспособности стран. По сути, принимаемый на вооружение подход исходит из требований закона вертикальной интеграции и ставит во главу угла мультипликатор добавленной стоимости.

Фактически ОЭСР и ВТО переключаются на фундаментальное направление и аналитический инструментарий, впервые открытые и предложенные отечественной научной школой (профессора С.С. Губанова).

Действительно, зависимость системной конкурентоспособности конкретной страны от удельного веса вертикально интегрированных цепочек добавленной стоимости, или межотраслевых корпораций типа ТНК, а также использование в качестве индикатора системной конкурентоспособности мультипликатора добавленной стоимости — это одно из главных теоретических Достижений отечественной экономической мысли, связанных с установлением закона вертикальной интеграции как закона современного высшего капитализма.

Исходя из закона вертикальной интеграции, отечественной наукой создан мощный аналитический инструментарий, соединенный с межотраслевым балансом (таблицами «затраты — выпуск») и пригодный как на национальном уровне, так и транснациональном. В 2003 году профессор Губанов выполнил новаторский анализ на основе агрегированного мультипликатора добавленной стоимости и таблиц «затраты — выпуск». Он показал, что экономика пореформенной России соответствует экономике полуторного передела, характерной для сырьевой колонии, а рост ее ВВП представлял и представляет рост без развития.

Вместе с тем были проанализированы причины возникновения острой системной диспропорции — в пользу низких индустриальных переделов, но не в пользу высоких и высокотехнологичных. Основной причиной, как оказалось, является не сама по себе отечественная экономика, а отсталая экономическая система, свойственная низшему капитализму. В свою очередь, эта система порождена в результате реакционных частнособственнических реформ, которые полностью противоречат ключевым требованиям закона вертикальной интеграции и организации цепочек добавленной стоимости.

В 2006–2007 гг. аналитические оценки профессора С.С. Губанова стали достоянием экспертов ООН (ЮНКТАД), вызвав широкий международный резонанс.

Увы, в правительственных кругах России теоретический и аналитический потенциал нового направления был проигнорирован и продолжает замалчиваться до сих пор. И понятно почему: чтобы обеспечить реальный подъем конкурентоспособности России, нужна весьма масштабная работа — интеллектуальная, аналитическая, политическая, организационная, общесистемная, а чтобы фиксировать рост ВВП за счет инфляции нефтедоллара — особых усилий не требуется.

Напротив, ОЭСР и ВТО озабочены проблемой увеличения реальной конкурентоспособности передовых индустриальных стран. Поэтому зарубежные ученые и аналитики спешно переключаются с абстрактной глобализации на конкретную конкурентоспособность, беря на вооружение подход с позиции вертикально интегрированных цепочек и мультипликатора добавленной стоимости. Прежние же подходы, а именно их насаждают реформаторы в России, критикуются как ошибочные и вводящие в заблуждение.

 ^{Профессор С.С. Губанов}

Разбирается, к примеру, производство iPhone фирмы Apple в Китае. На основе мультипликатора добавленной стоимости доля Китая в полной цепочке добавленной стоимости составляет лишь 4 % против 100 % по старым подходам. Китаю принадлежит, следовательно, не вся цепочка, а только ее сборочный передел. Все высокотехнологичные переделы остаются за пределами Китая, причем сконцентрированы в США и странах — союзниках США: Японии, Южной Корее, Германии и т. д.

Еще пример. ЕС объявил антидемпинговые меры против изготовителей обуви в Китае и Вьетнаме. При анализе с использованием мультипликатора добавленной стоимости оказалось, что ЕС объявил санкции самому себе, поскольку в соответствующих цепочках добавленной стоимости доля стран ЕС составляет от 50 до 80 %.

Авторы обзора справедливо подчеркивают, что научная и узкоспециализированная, по сути, литература привлекла повышенное внимание правительственных органов. Примечательно, к примеру, что в 2011 году вопрос был предметом сенатского обсуждения во Франции.

Очевидно, что аналитический инструментарий, разработанный профессором Губановым, способен использоваться во благо для одних стран и во вред для других. Развитые страны могут определять уязвимость слаборазвитых, чтобы, скажем, точечными санкциями ограничивать потенциал роста их конкурентоспособности; слаборазвитые же получают возможность сосредоточиться на прямом устранении своих системных слабостей, чтобы наращивать свою конкурентоспособность.

Это хорошо понимают эксперты и аналитики ОЭСР, ВТО, Всемирного банка, МВФ, ЮНКТАД и т. д. Соответствующую работу они ставят теперь с размахом. Уже проведены глобальные форумы (21 сентября 2010 г., 2–4 февраля 2011 г.), где приняты не просто рекомендации, а предложены конкретные директивы, намечено финансирование, сформированы рабочие группы и т. д.

В очередной раз приходится с горечью констатировать, что идеи — наши, а воплощение-зарубежное. Хотелось бы, конечно, чтобы инструментарий профессора Губанова работал не во вред, а на пользу нашей Родины. Но прежде в интересах России должен быть решен «проклятый» вопрос о власти и собственности.

Неоиндустриализация как шанс для России

Сегодня всем очевидно, что Россия достойна прогресса. А прогресс достижим только путем новой индустриализации — такова позиция, которая постепенно превращается в общую и общественную. Необходимость новой индустриализации признана государственным руководством страны, а также на обоих флангах политического спектра: и левом, и правом. И это в высшей степени примечательно, что курс на новую индустриализацию стал одним из основных программных требований главных политических сил, включая даже противоположные.

В контексте электорального цикла 2011 2012 гг. призыв к новой индустриализации России сделали Общероссийский народный фронт, «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия», «Деловая Россия», «Манифест правого дела» и т. д. Таким образом, неоиндустриальный консенсус достигнут, как минимум, в заявлениях действующих политических сил страны.

Но достаточно ли этого, чтобы перейти от слов к делу? Можно ли считать неоиндустриальный консенсус полноценным? Нет, поскольку не хватает еще системного консенсуса — по поводу базисной формы собственности. Проблема состоит в следующем: хотя в своем отношении к новой индустриализации общество в принципе определилось, оно все еще не выработало своего отношения к вертикальной интеграции собственности, труда и промышленного капитала. Пока не достигнуто принципиальное социальное согласие по поводу того, на какой системной основе, при опоре на какую форму собственности разворачивать новую индустриализацию, до тех пор неоиндустриальный консенсус будет бессистемным, а значит — безуспешным.

Хотя очевидно, что выбор надо сделать в пользу вертикально-интегрированной, государственно-корпоративной формы собственности.

Перед этим выбором Россию объективно ставит настоятельная необходимость диверсификации экономики посредством осуществления новой индустриализации — технотронной, высокотехнологичной, цифровой. Наша страна опять стоит на перепутье, ей вновь предстоит избрать путь своего дальнейшего движения.

Но прежде необходимо осознать подлинную суть и последствия «радикальных реформ».

Противники истины стремятся реабилитировать «радикальные реформы» — в надежде и стремлении устроить их «второе пришествие», так как полагают, что недореформировали Россию. Сторонники истины, напротив, вскрывают саму подоплеку состоявшейся трансформации — сплошь асоциальную и реакционную по целям, методам и последствиям.

Наука с самого начала предупреждала общество: «Осуществляемые преобразования подчинены не подъему экономики, производительности труда и благосостояния народа, а созданию класса собственников путем форсированного накопления частного капитала».

Реформаторы же преследовали сугубо классовую антисоветскую цель, связанную с передачей собственности и политической власти классу буржуазии, спешно возрождаемому за счет лихорадочной внеэкономической денационализации. Откат назад, к буржуазным отношениям собственности дооктябрьского образца 1917 года, к пережиточному частнособственническому капитализму — такова была сверхзадача утилитарно антисоветских реформ 1990-х годов.

Реформаторы изображают события 19 911 992 гг. как революцию. Однако их претензии безосновательны. Системный критерий социальной революции простой, но строгий — это разрешение основного противоречия общества и подъем социально-экономического развития на одну историческую ступень вверх.

В частности, на соответствие данному критерию не проходит первый политический переворот 1917 года, в сущности, дворцовый, устроенный буржуазными «верхами», — февральский, но вполне проходит второй, совершенный трудящимися «низами», — октябрьский. Причем, что важно, с помощью лишь научно строгого системного критерия можно досконально разобраться в том, отчего разразившаяся ожесточенная Гражданская война велась не столько между «октябристами» 1917 года и монархистами, сколько между «октябристами» и контрреволюционными буржуазными «февралистами». Ведь это факт: не знамя монархии, а знамена свободы частной собственности и свободы торговли несла на своих штыках белогвардейщина — деникинщина, колчаковщина и т. д.

Если придерживаться научного критерия, то реформаторы 1990-х годов являются политическими преемниками контрреволюционных «февралистов». Для тех и других идеалом служит дооктябрьский капиталистический порядок 1917 года — частнособственнический, старорежимный, обильно сдобренный пережитками самодержавия и крепостничества. В точности такой же идеал, абсолютно реакционный, присущ и самим «радикальным реформам».

Каковы действия, таковы и последствия. Реакционный путь ведет к реакционному же состоянию. Реформы 1990-х годов отнюдь не разрешили основного противоречия нашего развития. Напротив, они только поменяли местами противоположные полюса, перевернули их вспять, заменив номинальное господство национализированной собственности на открытое и реальное господство собственности частнокапиталистической. В итоге противоречие приняло форму резкого антагонизма, куда более острого, чем в советские времена, и вылилось в общесистемный кризис, ярко выраженный в дезорганизации производства машинных средств производства, в расстройстве расширенного воспроизводства производительного капитала, в деиндустриализации.

Все те, кто возносит отсталое над передовым, а низшее — над высшим, олицетворяют типичных реакционеров.

Вместе с тем постсоветская история тоже дает серьезные основания для переосмысления советской. Существует ряд принципиальных пунктов, по которым требуется преодоление ложных стереотипов, догм и догматов.

Какова бы ни была природа советского строя, его необратимость обернулась фикцией. По генеральным законам истории, завоевания социальной революции обратимы только до тех пор, пока не закреплены объективно, всей мощью и монолитностью экономического базиса, пока они удерживаются лишь внеэкономическим образом, силой политической надстройки и принуждения. На протяжении всего такого периода общество пребывает фактически в состоянии перманентной гражданской войны, которая принимает либо открытые и насильственные формы, как в 1918–1921-х годах, либо до поры до времени скрытые, теневые, подспудные, как в 1922–1990-е годы.

Считается, что Советский Союз надорвался в гонке вооружений. Во всяком случае, эта точка зрения весьма распространена в либеральном лагере. Но подобное мнение ошибочно. Оно полностью опровергается исторической практикой СССР. Ведь послевоенная гонка вооружений не идет ни в какое сравнение с довоенной, а тем более — военной, когда она протекала с куда большим напряжением сил гораздо меньшего по возможностям промышленного потенциала. Но индустриально-экономическая мощь СССР тогда только укреплялась. Если причина в гонке вооружений, СССР должен был надломиться еще до Второй мировой войны или, самое позднее, во время ее. Тем не менее, Советский Союз креп и усиливался. Значит, дело не в гонке вооружений, а в социально-экономической системе.

Советский Союз надломила частнокапиталистическая реакция. Не США проиграл СССР свою «холодную войну». Он потерпел поражение в «холодной войне» принципиально иного, внутреннего характера, а именно — в перманентной гражданской войне, беспримерной по своей семидесятилетней длительности, уникальнейшей по разнообразию текучих и сменяемых форм, их чередованию и сочетаниям.

В 1991 году победили реакционеры, унаследовавшие контрреволюционную эстафету «февралистов» 1917 года. Но их победа тоже временная. Уже в 1998 году они фактически потеряли ее смрадные плоды, отринутые Россией, став калифами на час. По-настоящему генеральное сражение между «февралистами» и «октябристами» еще впереди, причем пойдет оно в первую очередь за перевод социального антагонизма дооктябрьского типа в форму неантагонистического противоречия, за утверждение гуманистических начал и отношений в обществе.

Вопреки поспешным и беспочвенным уверениям реакционеров, побежденным оказался не социализм. Нельзя победить или уничтожить то, чего нет, и пока еще нигде никогда разу не было. Социализм зиждется на расширенном воспроизводстве свободного времени работников, и, будучи реально установлен, столь же несокрушим для них, как само их свободное время. До сих пор современная эпоха знает лишь общество прибыли и не знает общества свободного времени. Материальные предпосылки перехода от одного к другому пока только накапливаются в ходе развития производительных сил и производственных отношений, так что он олицетворяет будущее, а не настоящее или, тем паче, прошлое.

При развале СССР побеждены были экономически непрочные, самые начальные и хрупкие формы и отношения, свойственные высшей, исторически последней стадии развития капиталистического способа производства — госкапитализму. Они пали, поскольку давно, еще реформами 1950–1960-х годов, были основательно подорваны «хозрасчетом предприятия», по сути — хозрасчетным капитализмом. Лишь благодаря долгой подготовительной и теневой работе хозрасчетного капитализма буржуазная контрреволюция сколотила мощную социальную базу, изменив к 1980-м годам расстановку сил целиком в свою пользу.

У народа сейчас весьма смутное понимание того, что следует понимать под госкапитализмом. Преобладают дремучие стереотипы и догмы. Одни считают его государственным регулированием капитализма мелких частных предприятий и лавочек, другие — связывают с автократическим государственным режимом, третьи — относят к минувшему укладу. При всем различии есть и кое-что общее: призрак госкапитализма является, словно дух в «Гамлете», всем, но почему и для чего — это для носителей ложных догм и стереотипов непостижимо. Впрочем, появляются и новые гипотезы. К примеру, одна из них увязывает призрак с необходимостью обуздания финансового кризиса: «На повестку дня встали вопросы эффективного функционирования новой версии старого уклада — госкапитализма, сложившегося в послекризисный период». Но, к сожалению, понимание сути здесь все равно неверное.

В действительности госкапитализм является самой высокой, исторически последней стадией развития всего капиталистического способа производства, когда общегосударственному совокупному капиталисту противостоит совокупный работник, не менее экономически и политически ассоциированный. Современный передовой капитализм достиг государственно-корпоративной стадии, а государственный капитализм — это уже стадия, следующая за ней. Ближе всех подошли к стадии госкапитализма и все больше втягиваются в нее Швеция, Норвегия, Финляндия, Дания, Австрия, Швейцария, Германия, Франция, Великобритания, Австралия, Канада, США. В этих-то странах чаще всего витает призрак госкапитализма — призрак ближайшего будущего всей мировой экономики, всей человеческой цивилизации.

Вовсе не старый уклад представляет госкапитализм. Суть его в том, что он отрицает частный капитализм, являясь исторически первым отрицанием общества прибыли — на основе закона вертикальной интеграции. Между прочим, теоретически ясно не только то, что предшествует госкапитализму, но и то, что следует за ним. Вторым отрицанием капитализма, исторически уже окончательным и бесповоротным, станет общество свободного времени, используемого для орудийного превращения науки в непосредственную производительную силу, то есть общество поистине свободного творческого труда, освобожденного из-под гнета ежедневных и ежечасных проблем физического воспроизводства человека.

Функцию перехода буржуазной контрреволюции из скрытой дотоле формы в открытую выполнила «перестройка», которая свелась к общесоюзному саботажу оптовой и розничной торговли по чилийскому примеру 1973 года. Прилавки изолировали от складов и предприятий. Промышленные предприятия, совхозы и колхозы продолжали работать в будничном режиме, выпуская продукцию. Оптовые и розничные склады ломились от товарных запасов. Но прилавки, искусственно отсеченные от товаров дезорганизацией планового ценообразования, опустели. Потребление советского народа было парализовано. Пустые прилавки, бесконечные очереди в считанные месяцы породили цепную реакцию социального недовольства. Откат к отношениям и формам самого звериного, хищнического, людоедского капитализма, царящего ныне разве лишь в экваториальной Африке, был практически подготовлен.

Тогда только на авансцену вышли реформаторы-реакционеры. От них требовалось придать справедливому социальному недовольству советских людей неправедную антисоветскую направленность. Они исподтишка подталкивали страну в русло отсталого капитализма: стихийного, ничтожного, компрадорского, словом — частнособственнического.

На передний план выставлялись при этом красочные достижения и ценности капитализма передового, организованного, развитого, государственно-корпоративного — шведского, германского, французского, американского. Обществу «перестроечной» нищеты противопоставлялось «общество благоденствия», хотя оно служило всего лишь благовидной ширмой, скрывающей сугубо антисоветскую цель системных перемен. Знай советский народ, что его поджидает на самом деле африканский капитализм, несопоставимый даже с латиноамериканским, да еще привитый к кланово-племенному государственному устройству, вряд ли преуспели бы тогда зазывалы в отсталость.

Иной цели, кроме антисоветской, у реакционеров не было. Они преследовали ее слепо, маниакально, по макиавеллевской заповеди: цель оправдывает средства. И потому действовали, во-первых, с презрительным равнодушием к повышению эффективности товарного производства и качества жизни населения, вразрез с животрепещущими интересами и чаяниями социального большинства; во-вторых, разрушительными внеэкономическими методами — принудительно, диктаторски, бесчеловечно; в-третьих, в угоду «Вашингтонскому консенсусу», нацеленному на глобализацию «империализма доллара» за счет включения в геополитическую сферу, подвластную долларизации и печатному станку ФРС США, былых республик Советского Союза и стран СЭВ, на долю которых в 1980-е годы приходилось более 1/6 земной суши; в-четвертых, не останавливаясь перед депопуляцией и десуверенизацией России, которая и без того унаследовала всего лишь 1/15 суверенитета СССР — причем, надо заметить, скорее номинально, нежели реально.

Базы НАТО размещены ныне на территории бывшего СССР и стран Варшавского Договора, в то время как военных баз СНГ на территории стран НАТО нет. Интересная «перестройка». Суверенитет пореформенной России обложен по периметру ее границ, окружен со всех сторон, замкнут в геополитическое кольцо. Ничего подобного не знает больше ни одна развитая держава планеты. Не допускал подобного и Советский Союз.

Есть еще один повод для раздумья. Взятие в кольцо и систематическое его сжимание вокруг суверенитета России, с эшелонированием впритык уже позиций американской противоракетной обороны, явно корреспондирует с феноменальной реформаторской метаморфозой. Суть ее такова: начатые в конце 1980-х годов как антисоветские, «радикальные реформы» продолжились в последующие 1990-е годы как откровенно антироссийские. Децентрализация инфраструктуры, всей отечественной экономики безостановочно подталкивается частной собственностью до критической черты, за которой начинается дефедерализация политической надстройки, государства.

Благодаря вертикальной интеграции собственности Россия начнет идти в том же неоиндустриальном направлении, что и группа индустриально развитых держав, но с более высокой скоростью, в темпе наверстывания. Такая возможность у нас пока есть. И критически важно не упустить ее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.