Эндрю Берардини
Эндрю Берардини
Каковы правила этикета в художественной среде?
Это как фотография Джона Балдессари, который стоит спиной к пальме, а внизу написано «НЕПРАВИЛЬНО». Каждый фотограф-любитель знает, что нехорошо, когда на фотографии прямо из головы растет пальма. Но с другой стороны, кому какое дело? Откуда эти правила? Кто их придумывает? Какие могут быть правила искусства или даже поведения в художественной среде? Почему обаятельный, симпатичный, талантливый художник/галерист/критик/куратор ничего не может достичь, а другой, чья собака заблевала заднее сиденье новенькой «Тойоты-Приус» его же партнера, пользуется невероятным успехом? Все это лишь подтверждает тот факт, что на самом деле четких правил не существует.
Но есть рекомендации. Рекомендации для поведения в разреженном воздухе художественной среды в конечном итоге должны содействовать в продвижении и дистрибуции художественных работ. Способность умело вести себя с коллекционерами, попечителями музеев, журналистами, с публикой в целом – вообще очень полезная штука; но про собачку с расстройством желудка тоже не стоит забывать. Я не стану составлять всеобъемлющий список всевозможных ситуаций, что, наверное, и вне моей компетенции; я лучше сосредоточусь на одном важном аспекте – но опять-таки, это всего лишь рекомендации, которые можно легко проигнорировать. Вот мой неполный ситуативно-эстетический ряд:
Рекомендации по открытию выставок:
1. Открытия выставок следует посещать. Вот станете Брюсом Науманом, сможете затворничать в Нью-Мексико. А пока – милости просим на открытия выставок. Но зачем ходить на открытия? Если вы молоды – вам важно разобраться, как это все работает, познакомиться с коллегами, выглянуть за пределы своей студии и, в конце концов, научиться вести себя на открытиях. Если вы на полпути в своем карьерном восхождении, на открытия нужно ходить, чтобы поддержать коллег, с которыми вы познакомились, еще когда были молодыми. Если вы уже маститый деятель – нужно ходить, чтобы поддержать не только коллег, но и учеников и/или других представителей молодого поколения, которые видят в вас учителя. Есть, конечно, и несколько более возвышенные мотивы: например, если искусство – это ваша страсть, и вам обязательно видеть все самое новое, если вы по-настоящему любите искусство – вы захотите говорить о нем, взаимодействовать с ним, беседовать с людьми, которые занимаются его созданием, дистрибуцией, продвижением и критикой. Если вы все это любите, тогда это не работа. Художники, критики и кураторы живут полной жизнью, когда взаимодействуют с равными себе, со своим кругом. Если вы молоды и ненавидите открытия, для вас есть благородные истории о художниках-аутсайдерах, которые живут в психдомах, работают дворниками и получают признание только после смерти. Если вы уже немолоды и ненавидите открытия, то, скорей всего, ваши лучшие дни уже позади, и вы считаете, что все искусство, кроме созданного вами и вашими друзьями, – в общем-то, говно. Остается надеяться, что созданное вами в годы дееспособности позволит вам спокойно уткнуться в телевизор.
2. Придя на открытие, необходимо поздороваться по всем правилам с художником/ами и галеристом. Остальное – по обстоятельствам: вполне приемлем дружеский кивок, когда вы встретились с кем-то взглядом, можно, проходя, похлопывать по плечу, послать воздушный поцелуй или поприветствовать иным способом, уместным на людном открытии, когда примерно половина присутствующих – ваши знакомые.
3. Галерист должен обеспечить всех гостей алкогольными и безалкогольными напитками. Это может быть кег пива и бутилированная вода, а может быть дорогое вино и свежевыжатые соки, сырные тарелки и бармен в бабочке. Алкоголя должно хватить по крайней мере на два часа, если открытие длится три. Последний час, как правило, самый интересный, что редко случается в отсутствие алкоголя.
4. Если во время открытия галерист и/или художники) спросят вас, как вам понравилась выставка, постарайтесь ответить вежливо. Если они настаивают на подробном и честном ответе, что ж – сами напросились.
5. Подготовьте как минимум три темы для комплиментов коллегам по актуальным поводам: недавняя выставка, которую вы посетили и оценили, выставка, которую вы очень хотите посетить, но еще не успели по таким-то причинам, недавний самый заметный успех.
6. Если вы художник, критик или куратор, кто-нибудь неизбежно спросит, над чем вы сейчас работаете. Неплохо, если вы сможете коротко рассказать о двух проектах, в которых вы заняты, или же подробнее остановиться на одном, оставаясь тем не менее в рамках светской беседы. В разных городах художники, критики и кураторы по-разному преподносят степень своей занятости. В Лос-Анджелесе художники всегда должны выглядеть отдохнувшими и свежими. В Нью-Йорке чем более изможденным и уработавшимся вы выглядите – тем лучше. Всегда уместно упомянуть, что вы только что приехали, или наоборот – собираетесь в заграничную поездку, например: «Только что вернулся с этой пражской биеннале, надо как-то прийти в себя, ведь через две недели снова лететь в Лондон».
7. Разговоры на открытиях, как правило, не затягиваются, все хотят пообщаться со всеми, но если вас-таки втянули в долгую беседу на входе, скажите: «Надо все-таки заглянуть, посмотреть на выставку». Если это произошло внутри: «Пойду выкурю сигарету/глотну свежего воздуха». Если зануда поплелся за вами – идите в туалет.
8. Если вы пришли на открытие, где нет ни одного знакомого (что маловероятно, если вы несколько лет ходите на открытия), то завести разговор стоя у картины или кега с пивом не составит особого труда. Чем с большим количеством людей вы познакомитесь, тем легче вам будет вписаться в эту социальную сеть.
9. Постарайтесь не напиться дешевого вина или пива прямо на открытии: распрячься можно будет потом – в баре или за ужином. Но выходить из бара все же лучше на своих. Если, конечно, вы не хотите, чтоб вас выносили – что тоже вариант, поскольку в пьяницах можно ходить долгие годы, и никто вам слова поперек не скажет, если вы не будете слишком часто драться.
10. Ужин после открытия можно посещать, только если вы заранее получили формальное приглашение или же галерист или художник позвал вас во время открытия. Бывают исключения, когда речь идет об очень крупной галерее, которая закатывает целый пир, и никто точно не знает, кого пригласили, а кого нет, а вы как раз знаете несколько приглашенных наверняка. Как правило, свободные места есть всегда – кто-то не пришел, заболел, уехал. В любом случае никто не запрещает вам постоять у бара или покурить на улице, пока не закончится официальная часть. N.B.: это работает только в некоторых ресторанах. В Лос-Анджелесе лучшее место, чтобы заявиться без приглашения – это Dominic’s.
11. Ваше место за столом определяется положением в иерархической системе данной галереи. Если вас посадили рядом с художником, скорее всего вы человек состоятельный, либо близкий друг художника, либо важный куратор. А если вы сидите за цветком в горшке, рядом с троюродным братом художника, то вы, скорее всего, критик. Такое положение можно снести, поскольку оно носит временный характер – как только все поедят, свобода выбора места заметно расширится. (Все это, конечно, зависит от размеров и концепции ужина.)
12. Деловые вопросы можно обсуждать и на открытиях, и за ужином – при этом важно соблюдать протокол. Художник может пригласить галериста посетить его мастерскую, только если между ними уже сложились крепкие, доверительные отношения. В против ном случае – это моветон. Однако никто не запрещает художнику рассказать, над чем он работает и какой ажиотаж это вызывает, например: «Только что закончил инсталляцию про Гекубу, там такой очень цветастый коллаж. Недавно заходил Ханс-Ульрих[3], посмотрел и говорит – это как Вито Аккончи под кислотой». Кураторы могут припирать галеристов и требовать от них конкретные работы. Критикам могут – и должны – проставлять виски.
Если б в художественной среде существовало главное правило этикета, оно бы гласило: каждый должен уметь заинтересовать других в собственной деятельности. В конечном счете это касается всех. Кто эти «другие» и как их привлекать – вопрос открытый. Кто-то делается приставучим и агрессивным, другие используют образ надменности и равнодушия. Понятно, что отличная работа – лучшая тактика для привлечения внимания, но кто и как определяет, что такое отличная работа – вопрос тем более открытый. Тот, кто приобретает и ценит визуальное искусство, должен обладать качествами визионера, созидательной силой, способностью сделать свой дом или музей площадкой, где жест художника превращается в перманентный выставочный объект. Ван Гог мог забраться в грязных башмаках на ваш диван в стиле Людовика XV и обоссать спящую бабушку, но его искусство не стало бы от этого лучше или хуже, чем, скажем, живопись более благовоспитанного Гогена. За всю свою жизнь Ван Гог продал одну-единственную картину, зато сейчас он ценится гораздо выше всех художников своего поколения по всем мыслимым параметрам. Большинство выпускников художественных вузов сегодня придерживаются других моделей поведения. Какой из этого следует урок? Пренебрегающие приличиями художники чаще добиваются признания посмертно. Такие дела.
Помните ли вы ситуацию, в которой правила этикета сыграли ключевую роль?
Самая безумная история, которую я на этот счет слышал, была про художника, к которому пришли кураторы из Музея Уитни, они искали работы для биеннале. У кураторов были с собой книги, обернутые бумагой, чтоб никто не разглядел названия. Когда дилер этого художника поинтересовался, откуда они о нем узнали, то ответ был: «У нас свои каналы». У художника они почти ничего не говорили по делу, спросили только, где он учился. Остальное – обычная болтовня. Откуда такие правила – понятия не имею, но строгость их исполнения подразумевает, что кто-то сидел и придумывал их специально.
Какие привычки и манеры характерны именно для представителей художественной среды?
Манеры, характерные для художественной среды, зависят от культурной значимости деятельности. Представители художественной среды уверены, что изобразительное искусство коренным образом отличается от других сфер культурной деятельности. У разных партий в рамках этой среды свои представления и методы, и преследуют они свои цели. Молодой любимец кураторов и критиков может сначала очень туго продаваться, но если он не отступится, со временем его работы станут цениться однозначно выше, чем картины какого-нибудь симпатичного гея – даже если вначале рынок воспринял этого гея несравнимо более благосклонно. С поведенческой точки зрения над любой деятельностью в этом поле довлеет представление, что искусство – это вам не жук чихнул. Впрочем, некоторые художники добились головокружительных успехов, исходя как раз из обратного.
К каким неловким или затруднительным ситуациям может привести нарушение правил этикета?
Для меня это довольно странный вопрос, ведь меня как критика обычно принимают за врага. Меня могут поить и кормить по случаю, приглашать на пресс-конференции, предлагать встретится с художниками, за годы совместных времяпрепровождений, а иногда и проектов, со мной могут даже подружиться; но критик должен сохранять независимость, а это означает, что я, в принципе, могу разнести любую виденную мною выставку – устно или письменно. Кураторы и галеристы, которым небезразлично мое мнение, могут постараться наладить дружеские отношения, что означает, что я всегда приду и посмотрю, но все равно выскажу свое мнение. Сколько-нибудь достойные критики всегда вовлечены в социальную жизнь, поддерживают отношения, разговоры, участвуют в событиях, которые и создают это явление – искусство, однако их отношение к человеку это одно, а их критическая оценка произведений – совсем другое. Есть люди, которые воспринимают независимость суждений как нарушение общественного договора. Понятно, что тот, кто без устали расхваливает художника, может возненавидеть того, кто бесцеремонно объявляет его работы вторичными. Из-за этого от меня уходили девушки и приходили письма поддержки от людей, согласных с моей позицией. Из-за этого галеристы интриговали, чтобы меня выгнали с работы или с вечеринки. Уверен, не сегодня-завтра, после очередной нелицеприятной рецензии, меня подкараулят в темном углу и пырнут ножом в бок. Неловкость – это неотъемлемая часть моей социальной роли, что входит в противоречие с другими ролями, частью которых являются поддержка искусства через продажу, попечительство или создание общественного резонанса.
Каков, по-вашему, основной принцип, «золотое правило» этикета?
Когда я только входил в художественную среду, еще до того, как я приобрел какой-то вес как критик, люди были со мной добродушны и милы – и не потому, что я мог им что-то предложить, а просто потому, что я тоже человек. Это прозвучит совсем банально, но вести себя нужно так, будто все вокруг – тоже люди со своими проблемами, устремлениями и мечтами, и даже если чьи-то эстетические усилия кажутся вам пустяковыми, с творцами этой чепушатины тоже нужно обращаться по-честному, по-человечески.
Изменились ли правила этикета с переменой финансового климата?
Люди стали менее резкими. У художников сразу оказалось больше времени и сил, у галеристов не прибавилось ничего, кроме склонности к дурацким измышлениям. Художники больше не требуют полосных реклам в Artforum, роскошных обедов и больших бюджетов на открытие. Ни у кого на все это просто нет денег. Если раньше художникам приходилось постоянно создавать видимость успеха, то теперь никто не стесняется говорить, что у него есть дневная работа.
А за преподавательские должности держатся обеими руками, и никто не сетует, как раньше. Галеристам больше не нужно держать марку и ездить на бесконечные художественные ярмарки; все, наконец, признали, что если вы не подали заявку на участие в Art Basel, это не значит, что больше вы никогда туда не попадете. Вечеринки стали куда веселее; если раньше это было про то, как преувеличить или – наоборот – скрыть свои успехи, то теперь, скорее, про искреннее человеческое общение – хотя самих вечеринок стало меньше, да и качество алкоголя заметно снизилось.
Что считается дурным тоном?
Худший из известных мне представителей художественной среды – неутомимая карьеристка, расистка, расчетливая и вероломная тварь, всегда готовая, прикрывшись ветошью любезностей, ухватить кусок пожирнее, человек, который всегда относился к подчиненным, как к собачьему дерьму, прилипшему к ее дорогим туфлям, и самозабвенно лизал задницы своим повелителям – людям, обладавшим деньгами, влиянием или славой, сегодня – важный куратор в одном из ведущих нью-йоркских музеев. Так что дурной тон – это весьма относительно.