Душа компании

Душа компании

По воспоминаниям многих, кто знал художника, Константин Ротов обожал розыгрыши. Объектами его виртуозных шуток становились коллеги по работе, ближайшие друзья, просто знакомые люди.

Например, в один год лето в Подмосковье выдалось прохладным, пасмурным. Помидоры на грядках у соседей не спешили поспевать. Тогда карикатурист пустил слух, что через знакомого лётчика ГВФ[26] сумел приобрести уникальную рассаду скороспелых американских помидор.

И действительно, вскоре все увидели краснеющие плоды на грядках ротовского участка. Теперь в посёлке только и говорили, что о ротовских чудо-помидорах. Многие умоляли Константина Павловича дать им по дружбе немного уникальной рассады. А теперь представьте, как хохотали дачники, когда выяснилось, что накануне ночью художник ползал между своих грядок и кисточкой подкрашивал бока зелёным помидорам.

Часто Ротову удавалось разыгрывать своих ближайших соседей по даче[27] – знаменитых авторов «12 стульев» и «Золотого телёнка» – Ильфа и Петрова.

Вот лишь одна такая история: Константин Павлович хорошо разбирался в радиотехнике. Он сделал на даче местную проводку и смонтировал на террасе радиоточку. И вот однажды, когда весёлая компания сидела за столом, Константин под каким-то благовидным предлогом оставил друзей и вышел в соседнюю комнату, где у него был приготовлен микрофон, провода от которого были заранее подведены хохмачом к репродуктору.

Голосом радиодиктора Ротов начал зачитывать правительственный указ, в котором фигурировали имена писательской парочки. От неожиданности порядком захмелевшие Ильф и Петров сразу протрезвели. Некоторое время они сидели, словно оцепенев, не в силах отвести взгляда от чёрной тарелки репродуктора. Когда Ротов вернулся обратно в комнату, взволнованные друзья стали наперебой рассказывать ему о только что переданном по радио правительственном сообщении. Вдоволь насладившись произведённым эффектом, Константин вдруг поставленным дикторским голосом повторил заготовленный текст, вызвав взрыв хохота присутствующих. Недаром Ротов пользовался у многочисленных друзей репутацией короля розыгрышей.

А то, что на его проказы никто не обижался, можно судить хотя бы по тому, что постоянные объекты шуток Константина Павловича Илья Ильф и Евгений Петров именно Ротову доверили проиллюстрировать свои книги о похождениях Остапа Бендера.

Видимо, им импонировала лёгкая ироническая манера художника, который скорее сочувствовал интеллектуалу Бендеру, престарелому интеллигенту Паниковскому, невостребованному таланту Козлевичу, которые волею судьбы оказались на чужом празднике жизни.

И только вороватого бюрократа Корейко Ротов рисовал безжалостно отталкивающим. Было видно, что художник искренне ненавидел этот тип беспринципных советских карьеристов, которые только на собраниях любили поразглагольствовать о партийной чести и заботе о простом народе, а на деле думали только о собственных интересах.

Вообще-то Константин Павлович не принадлежал к числу художников-карикатуристов, исповедующих в своём творчестве мрачный сарказм. От природы он был скорее добродушным жизнелюбом, с любовью относящимся ко всему живому. В доме и на даче Ротова всегда жили собаки, кошки, черепахи, различные птахи и даже одно время заяц.

Тем не менее близко знавшие мастера люди вспоминали, что если во время работы вдруг гасли задорные огоньки в его глазах, а на лице появлялась нехарактерная жёсткая, сердитая и ехидная ухмылка – значит, Ротов кого-то разоблачает, высмеивает и клеймит позором. И вскоре в «Крокодиле» или в «Лапте» появится рисунок, от которого не поздоровится какому-то бюрократу, пьянице или прогульщику.

И всё же гораздо чаще, рисуя, Ротов улыбался – мягко, по-детски, с хитринкой. Он вообще всегда улыбался и всегда рисовал – за столом в редакции, дома или бегло что-то набрасывал в путевой блокнот.

Если Константин Павлович работал на даче за столом, то обычно за его спиной толпились соседские дети, с благоговейным восторгом следя за рождением рисованного сюжета. Иногда Ротов с шутливой строгостью говорил кому-нибудь из маленьких зрителей:

– Не сопи!

Но его напускная строгость, конечно же, никого не пугала, так как все знали добродушный нрав дяди Кости.