ГЛАВА 1. ГОЛЛАНДСКАЯ БОЛЕЗНЬ

В первой части я подробно описывал смысл ресурсного проклятия или голландской болезни, а также назначение и цель национального фонда. Болезнь выражается в чрезмерном притоке валюты в экономику, с которым она не может справиться. В результате этого растет инфляция, безосновательно укрепляется номинальный курс, также безосновательно растет стоимость жизни и доходы, понижается эффективность экономики. Казахстанская экономика в полной мере заразились ею, несмотря на наличие института Национального Фонда.

Формально, конечно, это не голландская болезнь, потому что нефтяные поступления, то есть средства национального фонда, аккумулировались отдельно и не использовались в экономике. Если смотреть с точки зрения Национального Фонда, как резерва для будущих поколений, то идея реализовывалась совершенно четко и последовательно – средства хранились отдельно и накапливались, приток же валюты шел в виде инвестиций и кредитов через частный сектор. Но Национальный фонд не является накоплениями для будущих поколений – этот момент я подчеркнул в первой части книги. Национальный Фонд – это регулятор, мешок, который абсорбирует избыточный приток валюты, и с этой точки зрения – с точки зрения своего реального смысла – Национальный Фонд оказался неэффективен.

Ниже приведен график агрегата M1/ВВП и курса тенге к доллару по данным Национального банка РК. Денежный агрегат М1 – это количество тенге в экономике как наличных, так и безналичных. Понятно, что чем больше ВВП, тем больше денег нужно, чтобы обслуживать расчеты между субъектами экономики, бизнесом и населением. Из графика видны проблемы голландской болезни: сильное укрепление тенге на фоне резкого роста его количества, для того чтобы хоть как-то компенсировать наплыв валюты. Замечу, что в стране тогда реализовывался режим свободно плавающего курса валюты с фокусом на удержании инфляции в заданном коридоре. Эта политика успешно реализовалась в 2003 – 2008 годах. Инфляция действительно большую часть времени была ниже 8%, с единственным всплеском в 2007 году. Низкая инфляция достигалось за счет очень серьезного укрепления курса тенге – на протяжении 7 лет он укреплялся в среднем на 3,9%.

Инвестиции в экономику шли не в результате того, что она была фантастически конкурентной и открывала бесконечные просторы для бизнеса. Эти инвестиции шли в сырьевой сектор. Отдельно остановлюсь на поступлении денежных средств за продажу месторождений, которые также теоретически должны были поступать в Национальный Фонд.

Массовая продажа месторождений полезных ископаемых происходила 2002—2004 годах. Летом 2001 года был утвержден модельный контракт на недропользование и началось активное заключение контрактов. Первыми покупателями стали в основном казахстанские компании или совместные предприятия, а размеры подписных бонусов были не очень большими – основным требованием было объемы последующих инвестиций. В 2003—2005 году сформировался вторичный рынок месторождений – уже приватизированные месторождения перепродавались реальным инвесторам или сильным партнерам. Цены вторичного рынка были значительно, порою в разы и десятки раз выше, чем подписные бонусы, но поступления от этих сделок уже не попадали в Национальный Фонд. Это были сделки частного сектора, а поступления от них вливались в экономику страны, причем неважно, где и в какой валюте заключалась сделка. Часто эти сделки происходили за границами РК, однако деньги все равно возвращались в страну, потому что продавцами были казахстанские граждане и компании.

Итак, значительная часть денежных потоков и инвестиций шла именно в горнорудный сектор, но формально Национальный Фонд уже не мог абсорбировать эти потоки – они стали частными инвестициями в частные компании, прямыми иностранными инвестициями или просто сделками купли-продажи частного сектора.

С началом голландской болезни, то есть неоправданным укреплением тенге, ростом доходов населения, надувании пузыря на рынке недвижимости, ростом странового рейтинга, деньги потекли рекой в основном в финансовый сектор. Даже само по себе усиление тенге также стимулировало приток спекулятивных капиталов: тенге в период с 2003 по 2008 год в годовом выражении укреплялся к доллару на 2 – 3 – 5 – 9%, а в целом он укрепился на 23%. Усиление валюты и появляющаяся курсовая разница являются дополнительной премией для кредитора или инвестора. Банки начали привлекать дешевые кредиты, во многом обеспеченные страновым рейтингом, который в свою очередь основан на сырьевых ресурсах. Дополнительный спекулятивный приток валюты укреплял тенге, а укрепление стимулировало приток валюты. Голландская болезнь стремительно прогрессировала.

Ниже приведен график ежегодного прироста внешнего долга и роста внешних активов (Национальный фонд и золотовалютные резервы по данным Национального Банка) в млрд. долларов США. Замечу, что речь идет о приросте внешнего долга не включающим межфирменную задолженность. Эта задолженность, то есть долг дочерней казахстанской компании перед иностранной материнской, может быть не связана с реальными денежными потоками – зачастую, особенно в сырьевом секторе, материнская компания сама приобретает оборудование, товары и услуги, а затем передает их уже в виде долга своей дочке.

Очевидно, что формально изолировав деньги Нацфонда, страна получила гораздо большие суммы через внешние, в основном корпоративные и банковские займы. С точки зрения управления валютными потоками проще было бы не мудрить с Национальным фондом, а просто все сырьевые деньги тут же возвращать в экономику: последствия были бы теми же – голландская болезнь, разрушение перерабатывающей промышленности пузыри на финансовом (ипотечном и потребительском) рынке и в недвижимости.

Остановлюсь подробнее на том, почему разрушалась перерабатывающая промышленность. В 2004—2008 годах мы имели два негативных фактора для отечественного производства – инфляцию и укрепление тенге. За 5 лет инфляция составила 60%, при этом курс доллара снизился со 150 до 120 тенге. В таких условиях для сохранения конкурентоспособности эффективность производства товаров в Казахстане должна была бы вырасти в два раза. Проиллюстрирую это примером.

Пусть цена пары носков, произведенной в Казахстане, составляла в 2003 году 150 тенге и эти носки конкурировали с импортной продукцией, цена которой была равна 1 доллару за пару. В соответствии с инфляцией (60%) к 2008-му году цена отечественных носков выросла до 240 тенге. Цена же импортной продукции в 2008 году осталась неизменной и равной 1 доллару, но по новому курсу это не 150, а всего 120 тенге!

Очевидно, что у казахстанского производителя есть два выхода: либо в течение этих пяти лет постоянно повышать свою эффективность и за пять лет снизить себестоимость в два раза, либо просто закрыться, уволив работников фабрики. Для повышения эффективности в два раза за пять лет нужно много инвестировать, кредитоваться, модернизировать производство, рисковать деньгами и активами, «гореть на работе»… – и все это только для того, чтобы сохранять равновесие с конкурентом. Не развиваться, не наращивать прибыль, не расширять производство, а всего лишь сохранять текущую рыночную позицию!

При этом иностранные конкуренты совершенно никак не напрягаются, не модернизируются и не рискуют – они по-прежнему продают носки по доллару за пару. Если же иностранный производитель немного нарастит маркетинговую активность или чуть снизит цены, то казахстанское производство вообще вылетит с рынка. Понятно, что при таких перспективах национальному производителю проще и безопаснее уволить сотрудников, продать здания и землю и построить бизнес-центр торговый дом, или переключиться на торговлю продукцией собственных иностранных конкурентов.