Наша эпоха пропаганды

Наша эпоха пропаганды

Так, археологи выяснили, что майя в своих текстах часто манипулировали историческими датами, продолжительностью жизни правителей, астрономическими циклами и реальными событиями, чтобы представить своего правителя в благоприятном свете — например, согласовывали дату его рождения с датой рождения прославленного правителя прошлого, чтобы доказать перевоплощение; или, чтобы вызвать благоговейный ужас, преувеличивали количество убитых врагов и пленников. Характер убеждения в этих культурах, учитывая, что только правители и жрецы могли расшифровывать и создавать иероглифические образы и символы, был однонаправленным — от правителя к массам.

Но не всякое убеждение — пропаганда. Классические теории риторики древних греков и римлян, с жадностью изучавшиеся людьми, создававшими демократические правительства Западной Европы и Америки, высоко ценили рассуждения, которые проливали свет на ту проблему, которую следует разрешить. Такое убеждение могло принимать форму спора, дебатов, обсуждения или просто хорошо аргументированной речи, представляющих доводы за или против данного утверждения. Конечным результатом и для аудитории, и для ораторов было постижение истины.

В городах-государствах Древней Греции все граждане считались равными, и от каждого ожидали способности высказаться в собственную защиту. Например, греческая судебная система не позволяла

Древние люди, похоже, разрешали спорные вопросы цивилизованным способом нанимать адвокатов, чтобы вести чье-то дело; от граждан требовалось представлять собственные интересы в судах или, точнее, перед жюри их соседей. Точно так же предполагалось, что гражданин Греции должен высказываться по проблемам дня на политических собраниях. Эта задача не поручалась избранным представителям. Само собой разумеется, средний греческий гражданин был заинтересован в обучении искусству аргументации, чтобы не потерять свое имущество и не рисковать изгнанием из общины, став жертвой необоснованного судебного решения.

Чтобы получить рекомендации о спорах и способах убеждения, греческий гражданин мог нанять софиста. Софисты были группой странствующих учителей, читавших лекции и написавших первые книги по убеждению, похожие по своей сути на книги «О том, как…», которые можно найти в книжных магазинах сегодня. Эти античные справочники, большинство из которых утрачены, описывали «типичные случаи» — общие аргументы и методы, которые можно было применить для самых разнообразных целей, связанных с необходимостью убеждать. Одно известное руководство, «Dissoi Logoi», состояло из множества аргументов «за» и «против» по целому ряду тем, которыми оратор мог воспользоваться при первой же необходимости.

Софисты больше известны благодаря своим «опасным» взглядам на роль убеждения в обществе — отсюда отрицательный оттенок значения у слова софистика, означающий «обман» или «ложная аргументация». Точка зрения софистов выражена в двух кажущихся невинными принципах, приписываемых Протагору: «Люди — мера всех вещей» и «У каждой проблемы — две стороны». Для софиста не существует абсолютной истины и никаких надежных способов ее обнаружить — через божественное ли вдохновение или при помощи человеческой интуиции. Единственный стандарт — люди, а они всегда могут быть оспорены. Как же человек может решить, что ему делать? Софисты полагали, что убеждение необходимо для того, чтобы найти «лучший» образ действий; при обсуждении и споре могут быть раскрыты многие аспекты проблемы, а преимущества и неудобства данного образа действия будут видны более ясно.

Предвосхищая многие современные комментарии относительно убеждения, Платон считал позицию софистов возмутительной. Платон верил в абсолютное знание, которое могло быть по-настоящему понято только через изучение философии. Обществу не требуются «словесные трюки» софистов. Подобный обман, по мнению Платона, вводил молодежь Афин в заблуждение. Софистская практика обсуждения обеих сторон любой проблемы просто затемняла понимание того, что он считал истиной.

Около 323 года до н. э. Аристотель примирил точку зрения софистов и позицию своего учителя, Платона, в «Риторике» — первом подробном изложении теории убеждения. Для Аристотеля целью убеждения была передача точки зрения или позиции. Софисты полагали, что убеждение необходимо для обнаружения важных фактов, а Аристотель считал, что знание можно получить, лишь пользуясь логикой и разумом. К сожалению, согласно Аристотелю, не каждый способен ясно рассуждать обо всех проблемах. Для этих более тупых душ было необходимо искусство убеждения, дабы сообщать им истины таким образом, чтобы они могли прийти к правильному заключению.

Традиция «решение через убеждение» поддерживалась древними римлянами. Политическая и судебная система Римской республики, во многом похожая на греческую, поощряла дебаты и политические речи. Однако в отличие от греков римляне использовали профессиональных мастеров убеждения — политиков и юристов, которые делали карьеру на умении аргументированно доказывать свою точку зрения. Роль убеждения в римском обществе была точно выражена одним из наиболее знаменитых римских ораторов — адвокатом Цицероном (106-43 гг. до н. э.). Когда его спросили: «Не порождает ли риторика больше вреда, чем добра?», Цицерон дал ответ, который удовлетворил бы даже Аристотеля: «Мудрость без красноречия мало способна помочь государствам, но красноречие без мудрости часто бывало большим препятствием и никогда — преимуществом».

Красноречивая риторика древних греков и римлян, равно как и американских колонистов, резко отличается от типичной коммуникации сегодняшнего дня с ее акцентом на использовании простых лозунгов и образов. Цель современной пропаганды все чаще состоит не в том, чтобы информировать и просвещать человека, а скорее в том, чтобы подталкивать массы к желательной позиции или точке зрения. Да и ситуация, в которой сегодня происходит процесс убеждения, в некоторых очень важных отношениях значительно отличается от того, что происходило в прошлом.

Нас окружает среда, чрезвычайно насыщенная информацией. Специалисты в области рекламы Эл Риес и Джек Траут назвали наше общество «сверхинформированным»13. Средний американец в течение своей жизни увидит и услышит более 7 миллионов рекламных объявлений. Для контраста вспомним, что средний набожный пуританин в Новой Англии XVII столетия, посещая церковь один раз в неделю, услышал бы за всю свою жизнь приблизительно 3 тысячи проповедей. Перенасыщенная информацией окружающая среда ложится бременем и на коммуникатора, и на получателя убеждающего сообщения. Коммуникатор должен создавать сообщение, которое будет не только аргументированным или убеждающим, но и сможет привлечь к себе внимание в этом информационном хаосе. С другой стороны, получатель настолько завален сообщениями, что ему становится трудно уделить достаточно умственной энергии, необходимой для понимания смысла многих важных текущих проблем.

Наша эпоха пропаганды имеет и другие отличительные черты. Пуританские проповеди могли длиться целых два часа. Римские ораторы II века н. э. брали уроки по улучшению памяти, чтобы помнить все, что им приходилось говорить. Первые американские патриоты провели все лето 1787 года, обсуждая Конституцию США, и затем сочинили для газет того времени восемьдесят пять статей в ее защиту, в общей сложности почти 600 страниц. Сегодня телевизионная политическая реклама обычно длится не больше тридцати секунд. Журнальная реклама часто состоит всего лишь из картинки и фразы. Новости дня выходят короткими «саундбайтами»[13] и «новостными обрывками».[14] Например, 70 % всех сюжетов местных теленовостей длятся минуту или даже меньше. Как однажды выразился комментатор Джордж Уилл, если бы Линкольну пришлось сегодня обнародовать Декларацию об освобождении рабов, он, вероятно, сказал бы: «Читайте по моим губам. Рабства больше нет».[15] Наша эпоха убеждения наводнена короткими, броскими сообщениями, часто ориентированными на визуальное восприятие. Хотя подобные убеждающие образы успешно завоевывают наше внимание в плотно насыщенной информацией среде, они заменяют хорошо аргументированные доказательства лозунгами и образами и могут превратить сложные проблемы в вульгарные черно-белые карикатуры на мотивированное обоснование.

Убеждение в настоящее время также является гораздо более прямым, непосредственным. Пуританину приходилось целую неделю дожидаться проповеди и месяцами ожидать новостей из Англии. Начиная с запуска спутника «Telstar-1» в июле 1962 года, каждое событие, произошедшее почти в любой точке планеты, может быть немедленно отражено. К примеру, несмотря на все усилия китайского правительства, пытавшегося не допустить распространения информации, компания CNN подробно осветила события на площади Тянь-анмэн, используя принимаемые по телефону детальные сообщения о насилии и прямые репортажи о правительственных действиях и реакциях студентов, которые затем быстро были переданы по радио и телевидению для нетерпеливо ожидавшего и в то же время ошеломленного мира. В подобной ситуации, за неделю до союзнической бомбежки Ирака в 1991 года министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз заявил о том, что он понимает американскую политику, по скольку смотрит новости компании CNN. Более миллиарда человек в 108 странах настраивались на CNN, чтобы смотреть ее прямой и оперативный показ войны в Персидском заливе. После того как американская нация была вовлечена в неторопливое расследование дела О. Дж. Симпсона CNN, El, Court TV и другие телекомпании предложили круглосуточное освещение и прямой «анализ» судебных заседаний. Более 150 миллионов американцев наблюдали по телевидению вынесение приговора. Спустя короткое время подобное интенсивное освещение было повторено снова — но на сей раз его объектом стал президент Соединенных Штатов Билл Клинтон, попавший под расследование ложных заявлений об интимных отношениях с молодой сотрудницей своей администрации.

На президентских выборах 2000 года этот зуд немедленного сообщения и получения информации создал причудливую ситуацию: в средствах массовой коммуникации сначала провозгласили, что Ал Гор победил в штате Флорида (даже прежде, чем некоторые избирательные участки в штате были закрыты); затем позже, в тот же самый вечер выяснилось, что количество бюллетеней, поданных за кандидатов во Флориде, практически одинаково, и победителя объявить еще невозможно; и наконец сообщили, что в этом штате выиграл Джордж Буш. Эти новости побудили Гора телефонировать Бушу и признать поражение. Однако, готовясь объявить нации о своем поражении, Гор узнал, что результаты снова выровнялись, и отказался от публичного выступления. Спешка средств массовой коммуникации в объявлении результатов, а затем и в исправлении своей информации втянула и кандидатов на президентское кресло и простых граждан США в эмоциональные «русские горки», создавая замешательство и гнев во всех лагерях.

Незамедлительность сегодняшнего убеждения становится чуть ли не мгновенной. Вот только один показательный факт: первый телефильм о массовом самоубийстве в Джонстауне в 1978 году потребовал для своего производства 513 дней; и всего 34 дня прошло между трагическими событиями в поселении секты «Ветвь Давидова» в Вако, штат Техас, и первым телефильмом об этом. Результатом является своевременная информация — но, возможно, часто излишне своевременная. В то время как пуританин мог провести целую неделю, размышляя над смыслом проповеди предыдущего воскресенья, сегодняшний телезритель и читатель журнала имеет очень мало времени на обдумывание какого-то пусть и очень убедительного образа до того, как его место занимает другой, — деревья приходят на смену лесу.

Возможно, главное различие между нашей собственной и прошлыми эпохами заключается в том, как мы наставляем наших сограждан относительно убеждения. Если бы вы были гражданином греческого города-государства в III веке до н. э., ваше образование включало бы четыре года риторики, рассчитанной на обучение вас пониманию убеждающих аргументов и выработке собственных доводов. Если вы упустили свою возможность научиться, можно было нанять софиста, чтобы обеспечить более углубленное образование. Римские учащиеся I века н. э. брали уроки по убеждению, возможно, у самого крупного специалиста в области риторики за все времена, Квинтилиана, чей учебник по этому предмету использовался в течение почти тысячи лет. Студенты Гарвардского колледжа в Америке XVII века также имели много возможностей научиться убеждению. Каждую пятницу в полдень в течение четырех лет студенты обычно учились спорить; по крайней мере один раз в месяц от них требовали продемонстрировать, что они узнали. Для этого они должны были занять определенную позицию, защищая ее и критикуя взгляды оппонентов.

Эти культуры, в отличие от нашей собственной, рассматривали понимание убеждения в качестве существенного навыка, необходимого каждому гражданину для полноценного участия в делах государства. Обучение убеждению было одним из основных компонентов их образования. В противоположность этому, лишь немногие американцы проходят формальный курс социального влияния. Популярные книги по данному предмету обычно запугивают читателей предупреждениями о страшных последствиях убеждения и влияния средств массовой информации или являются упрощенными инструкциями о том, «как преуспевать». Хотя нас ежедневно бомбардируют убеждающими сообщениями, мы не имеем возможности учиться методам убеждения и понимать, как они работают. Печально, что такое состояние приводит к ощущению отчуждения и цинизма, когда многие американцы оказываются сбитыми с толку основными процессами принятия решений в их обществе.