Глава 3 Исповедь экономического убийцы

Глава 3

Исповедь экономического убийцы

Однажды некий гражданин, имеющий мозги и деньги, дал мне почитать книгу Джона Перкинса «Исповедь экономического убийцы». Я прочел. Книжка любопытная. И полезная — в качестве иллюстрации прогрессирующей дебили-зации западной интеллигенции.

Кто такой Перкинс? Это раскаявшийся капиталистический грешник, перебежавший в социалистический лагерь. Долгое время он работал экономическим аналитиком, приводившим западные капиталы в недоразвитые страны. Вот как его самого и его книгу представляют книгоиздатели: «Книга Джона Перкинса — первый в мире автобиографический рассказ о жизни, подготовке и методах деятельности особой, сверхзасекреченной группы «экономических убийц»… Их задача — порабощение целых стран и народов… оборачивающееся включением некогда суверенных государств в состав новой глобальной империи».

Ни больше ни меньше… Мировой заговор! Ну а если обойтись без теории заговора, то суть работы Перкинса предельно проста: Джон трудился в агентстве по независимым экономическим экспертизам консультантом. И делал он следующее…

Представьте себе, что правительство некоей недоразвитой страны решило свою страну подтянуть в экономическом смысле. Перейти от аграрности к индустрии, от дикости к современности, от лачуг и керосиновых ламп к мегаполисам и башням из стекла. На это нужны деньги. Их можно занять у развитых стран. А чем расплачиваться?

Ну, ясно чем!.. Что происходит в стране, перебирающейся из аграрности в индустриал ьность, известно — урбанизация, утрата сельского населения и так называемых «национальных традиций». Городское население страны становится более «мировым» — оно перестает носить национальную одежду, переходя на интернациональные костюмы, осваивает компьютеры, начинает слушать «общечеловеческую» музыку и смотреть голливудские фильмы. Это «расплата» в социокультурном смысле. Ну а по деньгам расходятся просто: в недоразвитой стране начинают строиться фабрики и заводы, а бывшее сельское население подтягивается на эти самые заводы (в города), где трудится за копейки в сравнении с зарплатами западных рабочих. Страна развивается, богатеет, рассчитывается с долгами. И всем выгодно.

Почему же тогда книга носит столь угрожающее название?

Потому что название должно быть громким. И потому что в процессе поднятия окраин не обходится без некоторых коррупционных шероховатостей. Кому пойдут деньги, выделенные в виде кредитов развитым Западом недоразвитому Востоку? Ясный перец, они пойдут западным строительным корпорациям, которые будут строить в стране привлекательную для инвесторов инфраструктуру и которые заинтересованы в завышении объемов работ. И эксперты, оценивающие риски, тоже западные, хоть и независимые. В результате под прессингом крупных западных корпораций эксперты сильно завышали экономические перспективы развивающихся стран. Под эти раздутые перспективы давались сверхбольшие кредиты, которые диковатые страны отработать не могли и постепенно попадали в сферу политического влияния США — «контроль над голосованием в ООН, размещение военных баз…» Страны теряют свою маленькую гордую независимость!

Вот и все преступление.

Что страшного в том, чтобы «попасть в сферу политического влияния» и потерять «независимость»? Я не знаю.

По-моему, демонизация Америки здесь не просто избыточна, но и не верна в принципе — поскольку страдающей стороной здесь являются как раз Соединенные Штаты! Проблема ведь не у того, кто должен и отдать не может, а у того, кому должны…

А у того, кто должен, все в относительном шоколаде — им под завышенный прогноз построили в несколько раз большую инфраструктуру, чем надо было, с запасом возведя электростанции, дороги, порты, технопарки, плотины, сети электропередачи, международные аэропорты… И забрать это все за долги невозможно. Можно только хозяина поменять. А электростанция в каком-нибудь Эквадоре как была, так и останется. Раньше ее не существовало, зато Эквадор был свободен (в своей нищете). А теперь Эквадор в «сфере влияния», но с электричеством. Так когда было лучше — раньше или теперь? Что лучше: свобода с лучиной или жизнь «под пятой империи», но с лампой Эдисона?

Давайте вчитаемся в «Исповедь…» Перкинса, триумфально прокатившуюся по миру и переведенную на десятки языков, включая русский.

«Топ-менеджеры наших самых уважаемых компаний нанимают за почти рабскую заработную плату людей для работы в тяжелых условиях на азиатских предприятиях с потогонной системой», — горюет внезапно прозревший и кающийся автор. Ему неймется — он хочет высоких зарплат для нищих рабочих. И мне тут сразу вспоминается социалист Рузвельт, который хотел того же и потому законодательно установил нижний предел минимальной зарплаты, чем разом отсек от рынка труда огромное количество самых бедных людей. Не надо столь грубо регулировать такой тонкий механизм, как экономика! Поломается…

Еще одно модное ныне обвинение Перкинса, которое он бросает в лицо системе — разрушение экологии в странах третьего мира: «Нефтяные компании тоннами качают отраву в реки дождевых лесов, сознательно убивая людей, животных и растения, совершая геноцид древних культур… Протечки нефти в дождевые леса с их хрупкой экологией из трансандского нефтепровода… достигли более полумиллиона баррелей… Обширные области дождевых лесов погибли, попугаи и ягуары почти исчезли, три эквадорских туземных культуры приведены на грань исчезновения, а древние реки превращены в сточные канавы…»

Обратите, кстати, внимание, что туземцы со своими культурами у этого розового либерала идут через запятую с попугаями и другими животными, коих надо охранять. Проговорка по Фрейду, что называется. О туземных культурах мы еще скажем пару слов, а сейчас вернемся к загрязнению окружающей среды.

Да, господа! Загрязнять окружающую нашу среду не есть гуд. Портить экологию — это фи! Гораздо приятнее жить в чистенькой, окультуренной, цветочной Европе, чем в стране, где из заводских труб валит рыжий дым. Но, увы, не падая, не научишься ходить. И загрязнение среды — неизбежный этап взросления страны, неприятное следствие индустриализации. Все через это проходили, в том числе и Европа. Причем совсем недавно!

Еще в семидесятых годах XX века Рейн называли сточной канавой Европы, там пропала вся рыба, над Рурским районом стоял постоянный смог, а кислотные дожди поразили до 40 % немецких лесов. Это все было еще на моей памяти. А теперь в Рейн снова вернулась рыба (при этом средний житель Германии потребляет энергии в сто раз больше среднего филиппинца). И из 105 крупных городов мира немецкие города по загрязнению занимают места в конце списка, потому что на охрану природы там тратятся миллиарды евро. Это признак богатства. Ну а тем странам, которые пока не столь богаты, как Германия, не до наведения марафета, у них забота о красоте еще впереди. И забегать вперед в этом деле, как любят нетерпеливые социалисты, совершенно неправильно. Нельзя от детей ожидать той же аккуратности, что и от взрослых.

В основном же обвинения Перкинса против капитализма вполне стандартны для американских и европейских леваков. Вот, например, с каким ужасом он описывает то, что творят кошмарные американские цивилизаторы в бедном Эквадоре:

«Мой «субару» замедлил ход, пробираясь по улицам красивого курортного городка Баньос, знаменитого горячими источниками у подножия очень активного вулкана Тунгура-гуа. Дети бежали впереди машины, махая руками и пытаясь продать нам жевательную резинку и печенье. Затем Баньос остался позади. Захватывающий пейзаж оборвался резко, когда «субару» вырвался из рая в современное воплощение дантовского ада.

Из реки поднимался гигантский монстр — огромная серая стена. Этот мокрый бетон со стекающими каплями выглядел совершенно неуместно и никак не сочетался пейзажем. Конечно, этот вид не должен был бы удивить меня. Все это время я знал, что он ждет в засаде. Я сталкивался с ним много раз прежде и раньше, почитая символом достижений ЭУ (экономических убийц. — А. Н). И все равно по моей коже побежали мурашки».

Что же это за кошмар такой? Неужели гигантская гробница для великого американского фараона, который решил выбрать местом своего последнего пристанища бедный Эквадор? Нет. «Эта отвратительная несоразмерная стена была дамбой, которая блокирует реку Пастасу, отводя ее воды в огромные туннели, проложенные в горах, и превращает энергию реки в электричество. Это -156-мегаваттная Агоянская гидроэлектростанция. Она питает заводы, которые делают горстку эквадорских семейств богатой, и она же является источником невыразимого страдания для фермеров и туземцев, живущих ниже по реке. Эта гидроэлектростанция — лишь один из многих проектов, получивших развитие благодаря моим усилиям и усилиям других ЭУ».

О том, что заводы не только обогащают их владельцев (что естественно, иначе бы их просто не было), но и дают работу тысячам эквадорцев, ни слова. А вот о порче природы и страданиях фермеров, которых теснит индустрия, написано.

А еще Перкинса весьма беспокоит «культурный геноцид». Его, представьте, очень волнует исчезновение местных племен, точнее, растворение их обычаев и боевой раскраски в мировой цивилизации. Пусть бы и далее они бегали в национальных костюмах, это же так мило! Это же самоидентификация! Просто у них такая культура, и наша задача бережно сохранить ее, а не раскатать катком вестернизации… Поэтому борьба диких племен со строительством электростанций и прокладкой нефтепроводов левому либералу (самому сколотившему на строительстве немалые деньги) очень нравится: «Шуары и кичва угрожают войной нашим нефтяным компаниям». Пусть сильнее грянет буря!

Чем же автору так любы дикари? Своей близостью к природе. Мемуары Перкинса буквально пестрят такого рода умильными сценами: «Шуары были готовы поделиться с нами своими знаниями о взаимодействии с природой и о древних методах лечения болезней». Ей-богу, тошнит, когда такое читаешь! А кроме того, книга полна чисто бабских слезливых переживаний, которые испытывает американский интеллигент, помогающий продвижению прогресса: «Я повалился на стул и разрыдался… глядя на залив и пытаясь разобраться в своих чувствах…» Обабленное, феминизированное сознание…

Этим духом благоговения перед дикарями, «живущими в гармонии с природой», проникнута вся западная интеллигенция, как советским духом должна была быть проникнута советская творческая интеллигенция. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть фильм Кэмерона «Аватар». Там плохие земляне-цивилизаторы что-то добывают на планете Пандора, а хорошие земляне переходят на сторону дикарей со стрелами, которые воюют за свое «священное дерево»… Соцреализм в западном варианте.

Вот еще довольно любопытная и характерная сценка из книги экономического киллера. Иран. Там, как вы себе представляете, пустыня. И в какой-то момент у руководства страны возникает идея превратить эту пустыню в цветущий сад. Идея неплохая, согласитесь… Они приглашают западных экспертов для оценки проекта. Вместе с другими экспертами приезжает и наш рыдающий Перки не. В один прекрасный день ему подкладывают под дверь записку: некий Ямин приглашает американца на встречу. Перкинс знает, что Ямин — местный радикал, противник озеленения пустыни, враг режима, подпольщик. И решает с ним встретиться, чтобы выяснить, в чем причина его преследования властями.

Заметьте, это не художественный роман, Перкинс описывает то, что было на самом деле и формировало историю нашей планеты, что называется, «на местах»:

«Записка, написанная идеальным почерком по-английски, приглашала меня в некий ресторан с условием, что приходить мне стоит только том случае, если мне действительно интересно увидеть ту сторону Ирана, которую никогда не видят люди «моего положения». Я подумал: а знает ли Ямин о моем истинном «положении»? Я понимал, что иду на огромный риск, однако не смог справиться с искушением повстречаться с этим загадочным человеком.

Я вышел из такси перед маленькой калиткой в высокой стене — настолько высокой, что здания за ней не было видно. Красивая иранка в черных длинных одеждах проводила меня внутрь и повела по коридору, освещенному декоративными керосиновыми лампами, свисающими с низкого потолка.

Мы вошли в комнату, которая ослепила меня бриллиантовым сиянием. Когда мои глаза привыкли к свету, я увидел, что стены комнаты инкрустированы полудрагоценными камнями и перламутром. Ресторан был освещен длинными белыми свечами в вычурных бронзовых люстрах и подсвечниках.

Высокий человек с длинными черными волосами, одетый в хорошо пошитый синий костюм, подошел и пожал мне руку. Он назвал себя Ямином, по его произношению я предположил в нем иранца, обучавшегося в Британии, и удивился тому, как мало он напоминал опасного радикала. Он провел меня мимо нескольких столиков, за которыми сидели спокойно ужинавшие пары, в уединенный альков, в котором, по его заверениям, нам была обеспечена полная конфиденциальность. На мой взгляд, этот ресторан отлично подходил для тайных свиданий. Хотя наше свидание, пожалуй, было в тот вечер единственным, не имевшим отношения к любовным интригам.

Ямин был очень доброжелателен. Во время нашего разговора я понял, что он рассматривает меня как экономического консультанта, а не как человека с особой миссией. Он объяснил мне, что выбрал меня, потому что узнал, что я состоял в Корпусе Мира и к тому же пользуюсь любой возможностью, чтобы узнать страну и ее народ… Ямин спросил меня, знаю ли я о проекте «Цветущая пустыня»».

…После чего этот Ямин быстро объяснил Перкинсу, почему не надо превращать пустыню в саванну:

«Пустыня — это символ. Превращение ее в зеленую равнину — намного больше, чем просто сельское хозяйство… Вопрос вам, мистер Перкинс, если позволите. Что именно разрушило культуру ваших туземных индейских народов?

Я отвечал в том духе, что причин тому было множество, включая жадность и превосходство в вооружении.

— Да, правильно. Все верно. Но не способствовало ли этому более всего разрушение среды обитания?

Он продолжал объяснять, что как только леса и бизоны были уничтожены, а люди перемещены в резервации, это разрушило всю основу индейской культуры.

— Вы же видите, то же самое происходит и здесь, — сказал он. — Пустыня — наша среда обитания. Проект «Цветущая пустыня» угрожает не чем иным, как разрушением основ нашей жизни. Как мы можем это допустить?..

Затем он пустился в длинные рассуждения об отношении его народа — бедуинов — к пустыне. Он подчеркнул тот факт, что множество урбанизированных иранцев приезжают на отпуск в пустыню. Они устанавливают палатки для всей семьи и живут там неделю и больше.

— Наш народ — часть пустыни. Люди, которыми правит шах, правит железной рукой, как ему кажется, — не просто из пустыни. Мы — сама пустыня».

В общем, не надо никаких преобразований и урбанизации, не надо цветущих садов, мы привыкли к пустыне и будем за эту безжизненность бороться.

То, что бедуины любят пустыню, я знаю. Довелось мне однажды побывать в Сахаре и посмотреть бедуинский быт. Быт, надо сказать, мне не понравился — ржавые бочки, грязные пластмассовые канистры, обрывки полиэтиленовых пакетов, носимые ветром, верблюды, кизяки какие-то…

— Чем же они тут занимаются? — спросила одна дама из экскурсионной группы. — Здесь же ничего нет, кроме пустыни. Неужели им не скучно в такой информационно бедной среде?

— А им нравится, — ответил беспечный экскурсовод. — Многие люди, у которых есть по нескольку «мерседесов», приезжают в пустыню на верблюдах и живут тут неделями…

Образ жизни, впитанный с молоком матери. Такой же стойкий, как образ жизни эквадорских шуаров, которые берутся за оружие, чтобы его защитить. Но надо ли цивилизованным людям защищать защищающееся дикарство? Надо ли потакать ребенку, который упорно не хочет вылезать из коляски и учиться ходить на своих двоих?

А как вам такая претензия со стороны автора: «Соединенные Штаты потратили более 87 миллиардов долларов на войну в Ираке, в то время как, по оценкам ООН, половины этой суммы хватило бы на обеспечение чистой водой, адекватной диетой, санитарными услугами и начальным образованием каждого человека на планете»?

Отвлечемся на мгновение от слова «война», которое вызывает негативные ассоциации. Сама постановка вопроса какова! А ведь она довольно часто встречается в левацкой среде. На те деньги, которые вы истратили на покупку «мерседеса», можно было бы накормить до отвала четыреста голодающих негров в Африке, сделать десять операций по шунтированию сердца, вылечить от малярии… бла-бла-бла… Есть очень много желающих посчитать деньги в чужих карманах и распорядиться ими. И таким людям нужно больно давать по рукам, ибо они тащат общество в сторону социализма, то есть социальной энтропии системы. Причем делают это с завидным постоянством: «Фармацевтическая промышленность отказывает в спасительных лекарствах миллионам зараженных СПИДом африканцев», — возмущается Перкинс.

Видите, какая плохая промышленность! Отказывается отдавать товар на халяву! Нет бы работать за идею!.. Непонятно только, почему именно фармацевтическая промышленность должна оплачивать данное лечение? Почему бы этого не сделать мировой левацкой интеллигенции — скинулись бы и купили лекарства неграм! Ан нет, все за чужой счет норовят!.. Тот же Перкинс, заработавший миллионы на уничтожении «туземных культур», вряд ли перевел все эти деньги на нужды мировой голытьбы.

Но зато он очень хорошо умеет сетовать на то, что «богатые становятся еще богаче, а бедные — еще беднее».

Вот, пожалуйста: «Отношение дохода одной пятой населения мира, проживающего в наиболее развитых странах, к доходу одной пятой населения мира, проживающей в беднейших странах, увеличилось с 30:1 в 1960 году до 74:1 в 1995 году». И вот еще: «Более половины людей в мире существуют на сумму менее двух долларов в день, которая равна примерно той же, что они имели в начале 1970 годов».

А действительно, почему в некоторых странах такое происходит? На этот вопрос в одной из книг я уже отвечал: рост населения там превышает рост экономики. Демографический взрыв! Вот, например, Перкинс печалится за свой любимый Эквадор: «С 1970 года в течение периода, именуемого нефтяным бумом, доля населения, пребывающего за официальной чертой бедности, увеличилась с 50 до 70 процентов». А чему удивляться, если в начале 1970-х годов население Эквадора составляло 6 миллионов человек, а к концу века увеличилось вдвое (для сравнения: в США за тот же период население выросло на четверть). Впрочем, не все так уж плохо и в Эквадоре! Некоторые россияне, переехавшие на ПМЖ в эту страну, жалуются, что в последние годы цены в долларах здесь растут. Их это очень нервирует: раньше можно было купить на пляже кучу креветок за доллар, а теперь она пять стоит! Однако, если вспомнить то, что мы говорили в самом начале этой части книги, ситуация уже не будет выглядеть дурно: ведь рост цен означает повышение богатства страны и уровня благосостояния ее граждан. Теперь торговец креветками зарабатывает не доллар, а пять! Вот если бы еще рождаемость умерить!..

Сейчас самое плохое положение с рождаемостью в Африке—в странах южнее Сахары. По данным на 2005 год там приходится 5,3 ребенка на одну женщину. И это при недостатке воды и продовольствия! И никаких особенных перспектив тут не просматривается, поскольку население в этих краях не шибко грамотное, а именно женская грамотность, как мы знаем, снижает рождаемость и приводит к экономическому росту. В Эфиопии 66 % женщин неграмотны, в Чаде 87 %, в Мали 88 %, в Нигере 91 %… Самый провальный регион мира!

Чуть лучше ситуация на Ближнем Востоке. Там рождаемость уже упала до трех детей на женщину, хотя еще 30–40 лет назад была как в Африке. А в некоторых мусульманских странах так и вообще красота — менее двух детей на женщину. Такая ситуация, например, в стремительно европеизирующейся Турции. Не зря Мустафа Кемаль Ататюрк, подобно нашему Петру I, буквально за шкирку втащил Турцию в Европу.

Сложно сказать, как проблемные регионы перевалят за «горизонт событий». На Африку я бы просто рукой махнул, пока там не пройдет естественная утряска в рамках логистической модели (война и резня). Возможно, аналогичный вариант претворится в жизни и на Ближнем Востоке. Но ясно одно: мировое левачество недоразвитым странам в этом преодолении не помогает, а мешает. Судите сами, ну разве можно с такой идеологией строить новое общество? Вот что пишет наш герой: «В своем устремлении к расширению глобальной империи корпорации, банки и правительства… привели нас к положению, в котором наша глобальная культура представляет собой чудовищный механизм, который требует экспоненциально увеличивающегося обслуживания и количества топлива и, в конечном итоге, потребит все, оказавшееся в поле зрения, и не останется ничего иного, как пожрать самого себя… Любая возможность используется для того, чтобы убедить нас, что приобретение товаров есть наш гражданский долг, что разграбление планеты есть благо для нашей экономики и, следовательно, служит нашим высшим интересам».

А вот это — кардинальное непонимание происходящих процессов! Во-первых, потому что не корпорации, банки и правительства сделали цивилизацию такой, какова она есть, а, напротив, они сами — порождение цивилизации, в основании которой лежит примат вида homo sapiens со всеми его внутренними заморочками. И потребление имманентно присуще нам просто по природе.

И, во-вторых, что касается «экспоненциально увеличивающегося количества топлива», данный тезис уже не соответствует действительности. Бесконечного роста ни людей, ни потребления энергии быть не может. Перелом непременно должен наступить.

И он наступил…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.