ДУША НЕИЗЪЯСНИМАЯ

ДУША НЕИЗЪЯСНИМАЯ

Владимир Личутин

Владимир Личутин

ДУША НЕИЗЪЯСНИМАЯ

Бывает же так: живут люди в разных сторонах русской земли, а судьбы удивительно схожи, как под копирку.

Дед моей жены, Семен Борисович Семенов, родился в 1870 году в деревне Белощелье Мезенского уезда Архангельской губернии. Лобастый, с пристальным колючим взглядом, густая борода окладом. Учился "самоукой". Сошелся с политическими, сосланными на Мезень, писал стихи, стал "прокламатором-агитатором", отказался от Бога, но крестьянское хозяйство не бросал. Отбывал срок в кутузке, в интервенцию сидел в лагерях смерти на острове Мудьюг, оттуда умудрился бежать. В 1924 году поехал с Крайнего Севера осваивать Сибирь, где, по рассказам и побасенкам, было много воли и земли; посадил всю многодетную семью в лодку и по реке сплыл до уездного города, чтобы там выправить нужные бумаги. Но ему сказали, дескать, зачем залезать так далеко, если под боком столько неосвоенных пространств. По речке Сояне Семен Семенов поднялся в тайболу и основал промышленный стан, который позднее вырос в деревню. Первые два года погибали от голода, но с великими трудами и усердием подняли свое хозяйство. И тут же мужика обложили непосильными налогами. Однажды, спустившись в соседнюю деревню за сотню верст, в магазине объявил: "Всякая власть есть насилие" и пропел частушку своего сочинения: "При царе при Николашке ели белые олашки. Нынче правит исполком, всю солому истолкем". В 37-м году на заимку поднялись на лодке двое в форме, арестовали Семена Семенова и упекли крестьянина сначала в Мезенскую пересылку, а после в сибирский лагерь, где он и погиб в безвестности…

Вспомнил я мезенского мужика, прочитав книгу Михаила Новикова "Из пережитого". ("Энциклопедия сел и деревень". Москва, 2004 г. ). Что общего с помором? Поразительная внутренняя самостоятельность, граничащая с гордынею, небрежение законом, неискоренимое желание русской воли, не той конституционной свободы, как её мыслят в Европах, а именно мечтание вольного труда, как высшей жизненной цели, отрицание государственного регламента, понимаемого мужиком как насилие, беззаконие, тюрьма без решетки, когда за каждый шаг без дозволения мыслится препона, угроза, штраф, всякая перетыка и пересека… И такой породы людей на грани веков обнаружилось немало, они и явились тем горючим материалом, который жертвенно был брошен в костер революции ради обретения Закона Правды, но когда потухли головни, залитые кровью невинных, и рассеялся горький дым, и приостыл угар торжества, то вокруг кострища, где обуглились национальные заповеди и повыгарало религиозное чувство, вдруг обнаружились чужие для России люди в кожанках с револьверами, успевшие ловко присвоить право распоряжаться жизнью ещё живых.

Михаил Петрович Новиков появился на свет тоже в 1870 году в селе Боровково Лаптевской волости Тульской губернии. В детстве был чрезвычайно религиозным, мечтательным ребенком, пел в церковном хоре, помнил многое из служебников, любил отпевать покойников, сутками ведя канон у гроба новопреставленного, не боясь мертвеца, чем приводил односельчан в удивление. Учился "самоукой", но грамота ему доставалась чрезвычайно легко и впервые он споткнулся в вере, читая Бытийные книги. "Они не отвечали на мои детские любопытные вопросы: кем и когда сотворен мир, есть ли Бог и во скольких лицах, где Он живет и что делает, есть ли во мне видимая душа и чем её спасти от адских мучений?" В армии новобранец легко выбился в старшие писарчуки, по его позднейшему признанию, он мог бы выслужиться, при его-то уме, трезвости и старании, в надворные советники и стать барином, навсегда выломиться из "презренного" крестьянского сословия, но даже сама мысль вдруг оказаться в барах, получить власть над своим братом-мужиком, отбивала всякую охоту к дальнейшей службе и толкала на самые жертвенные, "недальновидные" поступки. Крестьян он ценил высоко, как кормильцев народных, как незыблемую основу Отечества, но и плакал по ним, и презирал за грубость жизни, невоздержность, пьянство и склонность к мистике и суевериям. Отчуждение к барину за его "лишность" в этой жизни, за неумение жить переросло с годами в отвращение к дворянству и к мысли полного его искоренения. Новиков обращался к господам, которые пытались учить деревню: "… Вы сами без мужика и трех дней прожить не сумеете. Ни хлеба вы не добудете, ни щей ваши бабы не сварят, да, пожалуй, и белья одеть не сможете. Вам поэтому не о нас надо думать, а о себе нужно. Нужно думать о том, как бы привыкнуть жить не барином, а просто человеком". Новиков носил в себе учительство, как небесный дар. Позднее он и Сталина пытался наставлять, как верно устроить в Кремле "совместно со всеми крупными вождями" настоящую коммуну в две тысячи человек, чтобы и сам Сталин и тов. Калинин лично участвовали в ней и своим примером показали бы русскому народу, как устроить в России коммунальную жизнь.

Ещё в армии он уверовал, что Господь не просто так даровал ему особенную от прочих голову, но чтобы добиваться истин, от которых все бегут. Впервые Новиков угодил в Варшавскую тюрьму и в ссылку в форт Карабутак за то, что подверг сомнению саму коронацию Николая Второго, на которую истратили сорок миллионов рублей. "Если эти сорок миллионов лишние, — писал писарь Новиков своему брату, — то их нужно зачесть в крестьянский оброк, чтобы всем видна была царская забота".

В эти же годы Новиков сблизился с Львом Толстым и отыскал в нем не только учителя себе, но и Отца, и верного друга до конца дней. Вернувшись из ссылки в деревню, стал проповедовать идеи непротивления, что "Бог — есть любовь — свет и больше ничего" и окончательно отошел от церкви, упрекая её в фарисействе и суевериях, отказался даже крестить своих детей, говоря, что если попы так несовершенны, пьют, сквернословят, пресыщаются и за требы дерут поборами последнюю копейку, но не могут толком объяснить сущность православной веры, то значит Иисуса Христа давно нет в этой церкви, он покинул её и живет сам по себе. А значит, надо лишь стремиться к Христу, приближаться к нему, как к Добру и Свету, исполнять его научения всей искренней душою и не грешить…За эти проповеди родная деревня невзлюбила Новикова, проклинала его и желала худа; но как еретик этот постоянно избегал каторги, то значит он продал душу дьяволу за 25 рублей. За "дьявола" крестьяне принимали Льва Толстого. Проклиная господ и тираническое государство, суля барам невзгод, проповедуя нравственную трезвую жизнь, как высшее благо, дарованное Господом, Новиков вступил на мученический крестный путь и не пожелал соступить с него. Он побывал в тюремных отсидках в 1902, 1904, 1914 годах. После революции, которую он призывал и работал на неё, в двадцать третьем крестьянин Новиков угодил в Бутырку, где отсидел два года, потом ссылка в Архангельск, в Воронеж. В 37-м году Михаил Петрович Новиков был арестован и двадцать восьмого августа расстрелян и погребен в братской могиле на Бутовском полигоне Московской области.

…К концу жизни очень многое переломилось в уме и душе этого удивительно одаренного человека. Незадолго до гибели он писал родным: "Очень трудно, почти невозможно жить на свете не религиозному человеку". Новиков хотел оставаться высоконравственным человеком без Бога в душе, но оказалось, что это невозможно. Отказался он и от Маркса, признав его бездушевным и бездуховным человеком, для которого все люди — "винтики". До старости страстный мыслитель Новиков не оставлял крестьянской нивы.

… Лев Толстой особенно выделял среди крестьянских философов Михаила Петровича Новикова: "Писать он умеет прямо удивительно. Я всю жизнь старался так писать и не умел. У него удивительное чувство меры, когда он переходит от расуждения к рассказу. И рассказа у него ровно столько, сколько нужно"…