ЕГЭ без «Г»

ЕГЭ без «Г»

Ни ученики, ни родители, ни учителя, ни директора школ и чиновники сегодня не заинтересованы в объективности ЕГЭ. Одно из радикальных предложений — передать его проведение негосударственным компаниям

Уже месяц работает комиссия по улучшению ЕГЭ, созданная при президенте РФ, которую возглавляет глава администрации Сергей Нарышкин.

15 декабря она должна выдать доклад со своими рекомендациями. О перспективах ЕГЭ «Новой» рассказывает ректор Института проблем образовательной политики «Эврика», наш эксперт Александр Адамский.

— На коллегии Минобразования по результатам ЕГЭ-2009 вы сделали радикальное предложение: поручить проведение госэкзамена независимой компании.

— Я считаю изначальной ошибкой внутриведомственную организацию ЕГЭ. После того как госэкзамен передали в регионы, ситуация усугубилась. Дело в том, что в показатели эффективности деятельности местной администрации входит и то, как дети сдают ЕГЭ. А проводят его на местах подчиненные администрации управления образования. Человек в здравом уме не станет портить себе показатели.

Как минимум проведением ЕГЭ должна заниматься вневедомственная структура, а в идеале — частная. Это может быть негосударственная организация, которой государство делегирует всю систему повышения качества. Иначе говоря — корпорация качества. В нее должны входить и система повышения квалификации, аттестации учителей, система мониторинга качества знаний. Любой ученик в любое время года должен иметь возможность зайти со своего мобильного телефона или компьютера в систему и «провериться»: как он готов, допустим, по математике или по истории?

Корпорация качества будет работать не только на выпуске из школы. Она должна быть междисциплинарной, заниматься электронно-тестовой оценкой компетентности на любом этапе карьерного продвижения во всех профессиях и отраслях: от милиционеров до врачей, от ученика до министра. Не сдал квалификационный экзамен — не можешь занять должность.

Я не очень уверен, что надо сохранять аббревиатуру ЕГЭ, поэтому осторожно говорю: система электронно-тестовой аттестации должна пронизывать всю карьеру работника. Это, на мой взгляд, самая эффективная система борьбы с клановостью, семейственностью и блатом.

— Сложная система…

— Любая система, предназначенная для удобства человека, сложна. Легче всего построить всю страну в одно время в одном месте и продемонстрировать единство.

Технически эта система должна быть оснащена гораздо лучше, чем сейчас ЕГЭ. Потому что уровень сегодняшних тестов, система их разработки, организационный и технологический уровни подготовки и проведения крайне низки. Для проведения ЕГЭ все еще возят по школам бумажные пакеты, вместо того чтобы соответствующие файлы передавать по сетям. Отсюда и проблемы с безопасностью. Пролезть в космические сети или в банковские проводки тоже возможно, но это требует очень высокой технической обеспеченности и соответственно стоит дорого. Я уверен, что вопрос защиты информации решается технологически. А информацию по ЕГЭ стараются защитить не технологически, а фискально — с помощью ФСБ, ужесточая контроль, разрабатывая систему наказаний — административных и уголовных. С нечестностью можно бороться только технологически, а не с помощью сторожей на каждом углу.

— Но чтобы обеспечить технологическую безопасность, нужны и другие деньги.

— Деньги и сейчас тратятся немалые. Обеспечение проведения экзамена в труднодоступных районах — это десятки, даже сотни миллионов рублей. Для доставки пакетов используются вертолеты! Передать сканированные работы нельзя (сеть — 12 кбит/сек, а в пунктах проведения экзаменов собираются сотни ребят), а вот использовать мобильный телефон для получения подсказки — можно.

— Вневедомственная корпорация качества — это очень интересная перспектива. Но к ЕГЭ есть претензии не только из-за необъективности проверки. Первое и главное — понять, что же мы все-таки проверяем? И как эта проверка связана с индивидуализацией образования и развитием способностей каждого ребенка?

— Теперь уже совершенно очевидно: итоговая аттестация в той форме, в какой она проводится, не является объективной оценкой качества образования. Она может давать только сведения об объеме освоенного материала. А это лишь элемент качества, его часть. Чтобы оценивать качество образования, необходимо понимать уровень компетентностного развития ребенка и иметь сведения о его позитивном социальном опыте.

— Это гораздо труднее проверить. Это не считается.

— Это проверить можно, но для этого есть совсем другие тесты. Я сторонник электронно-тестовой объективной независимой оценки. Альтернативы этому нет. Но то, что сейчас у нас в ЕГЭ, — это не тесты. Задачки с выбором — это не тесты.

Контрольно-измерительные материалы (КИМы), или попросту задания, которые сейчас используются в ЕГЭ, служат для измерения объема знаний. Хотя, строго говоря, для этого госэкзамен не нужен, мы микроскопом забиваем гвозди. Что запомнил ученик, может проверить учитель. Электронно-тестовая система оценки уровня образования может решать гораздо более тонкие задачи: проверять результаты образования, а они — надпредметные. Не «в каком году состоялась Октябрьская революция», а «мое отношение и понимание этого исторического периода». Проверять, умеет ли человек ставить себе задачу, искать способы решения, а не только следовать заданному сценарию. Надо проверять не только объем заученного материала, но и оценивать умение применять знания — функциональную грамотность и способность к решению нового, неизвестного типа задач, способность ориентироваться в культуре… А для этого нужны другие тесты.

— То, что проверяют на выходе, влияет и на то, чему учат?

— Да, людей надо учить выбирать, а не заучивать некоторый набор сведений. Идея Школы самоопределения Александра Тубельского — ключевая для образования: научить человека выбирать, самоопределяться.

— А есть ли в мире такие тесты, которые могут проверить надпредметные результаты образования?

— Конечно, есть такие тесты. Они разные — в Израиле, Америке, Англии… У нас их нет не только потому, что нет опытных тестологов и традиции тестирования. Мы с помощью ЕГЭ в тестовой форме проверяем только объем того, что ученик запомнил. Изменить тесты принципиально нам мешает страх перед академическим лобби, перед застарелой академической наукой, перед чиновничеством, перед консервативным общественным мнением, перед вузовским лобби. Организаторы ЕГЭ побоялись предложить политическому руководству другую модель результатов образования. А раз не заданы новые результаты, нет и соответствующих КИМов.

—  Сколько времени пройдет, прежде чем изменятся КИМы?

— Я уверен, что это можно сделать за два года. Есть опыт работы по реализации комплексных проектов модернизации образования в 31 регионе. За три года там внедрена новая система оплаты труда. Деньги пошли по другим потокам: выделена стимулирующая часть, неаудиторная нагрузка учителям оплачивается, хотя и не везде. Такого рода проекты либо осуществляются за 2—3 года, либо начинают «съедать» сами себя. Проблема в возникновении системы постоянного обновления и производства КИМов. Для этого необходимы конкурирующие организации, которые будут заниматься только этим — как шахты добывают уголь, так и эти группы, институты, центры должны иметь возможность жить только КИМами.

Людмила Рыбина