Бжезинский был не прав

Бжезинский был не прав

Самоубийство — это не новое явление в современном обществе, но в первые два десятилетия XXI века оно заняло исключительное место в современном социальном поведении. Каким-то образом самоубийство стало восприниматься как единственное эффективное действие угнетенных людей, единственное действие, которое может в реальности развеять беспокойство, депрессию и бессилие.

Современное самоубийство имеет мало общего с явлением, изученным Эмилем Дюркгеймом накануне XX века, и очень мало общего с романтическим самоубийством XIX века.

Дюркгейм говорил об аномическом[71] самоубийстве, ссылаясь на моральное смятение, вызванное тем, что человек не был способен вписаться в социальные рамки существующего общества. В современном неустойчивом обществе аномия является совершенно обычным состоянием. В эпоху глобализации, самоубийство приобрело новое массовое измерение, особенно среди молодых людей: по данным Всемирной организации здравоохранения, самоубийство сегодня на втором месте среди причин смерти молодых людей после ДТП, которые зачастую тоже являются замаскированной формой самоубийства. Кроме того, суицид приобрел агрессивное значение, часто связанное с террористическими действиями и массовыми убийствами.

XXI век был открыт монументальным актом убийства и самоубийства. Массовое убийство, совершенное 19 молодыми арабами утром 11 сентября 2001 года, было, очевидно, террористическим актом, но воз можно, в первую очередь, это был акт самоуничтожения. Независимо от того, насколько арабы-террористы были внушаемы и дисциплинированы, в ночное время, перед самым невероятным терактом всех времен, эти 19 молодых людей думали о своей собственной жизни и смерти, а не только о своей славной миссии.

Комментируя действия, Бодрийяр в газете Le Monde, писал:

Моральное осуждение и священный союз против терроризма привели к массовому ликованию, вызванному мнением, что эта глобальная сверхсила уничтожена, даже более или менее самоуничтожена, в некоем подобии суицида. [Эта сверхсила] посредством своей невообразимой мощи породила все насилие, что назревает повсюду в мире, и поэтому террористическое мышление бессознательно обитает в каждом из нас[72].

Массовое самоубийство 11 сентября выступило как сила, которая в первую очередь вынудила Соединенные Штаты, самую мощную страну в истории, к зеркальным действиям, симметрично отвечающим на самоубийство другой формой самоубийства. Реакция Буша — Чейни — Рамсфелда в дни и годы, которые последовали за массовым убийством в сгоревшем Всемирном торговом центре, представляется нам сейчас, более десяти лет спустя, как безумная самоубийственная акция, подобная действиям Мохаммеда Атта и его сообщников.

Теперь становится понятным то, что казалось немыслимо: Соединенные Штаты и Запад проиграли войну в Ираке и Афганистане. Смерть Усамы бен Ладена не имеет значения со стратегической точки зрения. В исламистском бесновании, после выхода печально известного фильма «Невинность мусульман»[73], тысячи молодых арабов кричали: «Мы все — Усама».

Проект бен Ладена по восстановлению исламского халифата, возможно, самый реакционный проект из когда-либо задуманных, сегодня превращается в развитие чудовищной концепции: создание исламского государства Ирака и Леванта под руководством Абу Бакра аль-Багдади. Теперь это уже последствия бредового обещания бен Ладена, превратившиеся в политическую и военную действительность. Бесконечная война, которую Буш начал после 11 сентября, мутировала в тяжелые неснимаемые оковы на ногах американских военных в частности и всей политики Запада в целом.

От Индонезии до Марокко — хотя и в разных формах — проект введения законов шариата набирает силу, а так называемая «Арабская весна» парадоксально приводит к власти не демократов, а исламистов.

Замечания Збигнева Бжезинского 1998 года, касающиеся вооружения «пробуждающихся» талибов в 1970-х годах, как указано в предыдущей главе этой книги, оказались удивительно точными в краткосрочной перспективе. Спонсорство небольшой террористической группы в горной и недоступной части мира — небольшая плата за огромную пользу для Запада и американской идеи демократии, за разрушение советской империи, его основного врага.

В краткосрочной перспективе, с точки зрения симметричного порядка в мире XX века, победа над Советским Союзом была значительно более важной, чем последствия укрепления небольшой группы антимодернистских, антидемократических и фундаменталистских фанатиков-мусульман.

Но история — жестокий судья, и XXI век разворачивается в полностью чуждом политическом пейзаже по отношению к тому, что был в воображении архитекторов холодной войны. Оценивая прошедшие события, мы можем теперь сделать вывод, что на самом деле Бжезинский был не прав. Советский Союз был государством, которое медленно распадалось само. Афганская вой на, конечно, сыграла решающую роль в провоцировании развала Советской империи, но она была обречена на деградацию в любом случае.

В письме, направленном Юрием Андроповым Леониду Брежневу в 1977 году, старый директор КГБ фиксирует отсутствие прогресса в развитии компьютерной науки как смертельную угрозу для выживания СССР перед лицом конкуренции с Западом. Он был прав. Забудьте про Афганистан. Советский Союз просто не смог бы выжить в век Интернета.

Если мы рассмотрим последствия недавнего распространения религиозного фанатизма и антизападной ненависти среди растущего мусульманского населения (единственная община в мире, которая постоянно растет, в то время как другие снижают рождаемость) и увеличение безработицы подрастающего поколения мусульманских стран, то замечания Бжезинского кажутся крайне недальновидными.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.