Глава IV. Муки суда

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава IV. Муки суда

Всё лето мучился не только я. Мучилась и «система» — нужен был безотказный мировой судья, способный толстовские «сочинения» воплотить в приговор.

В итоге выбор пал на мирового судью судебного участка № 2 Калининского района г. Чебоксары А. В. Малюткина.

Малюткин — мой сосед, живем в одном подъезде, видимся каждый день. Худой, редковолосый блондин высокого роста, создающий впечатление застенчивого и неуверенного семьянина, вынужденного серьезно прислушиваться к мнению супруги — дамы энергичной, уверенно сидящей за рулем авто.

Раньше в этом же подъезде проживал отец Малюткина — небольшого роста, лысый, самоуверенный господин. Несмотря на почтенный возраст, Малюткин-старший одевался щеголевато, носил дорогие шляпы или аккуратные кепи. Не шутка — декан юрфака нашего университета!

Отыскал этого живого человека ректор ЧГУ Кураков, когда затевали юридический факультет. Решение о создании факультета было дальновидным — надвигался рынок, а его популярным мифом для российского обывателя стала уверенность в ведущей роли юристов и экономистов. Тысячи и тысячи простодушных понесли денежки в университетскую кассу, оплачивая учёбу ненаглядных отпрысков, как несли они свои сбережения «Лёне Голубкову» в МММ. Пооткрывались и частные лавочки под видом учебных заведений.

В итоге наплодили столько экономистов и юристов, что «не продохнуть». Количество их можно соизмерить только с количеством стоматологов и зубных техников. Стране же нужны высококвалифицированные рабочие и грамотные инженеры.

Малюткин-старший ранее был преподавателем, по-моему, Академии МВД в Москве. И будто бы даже возглавлял там партийную организацию. Он получил квартиру в нашем доме. Потом куда-то переехал, а в квартире оставил жить Малюткина-младшего.

Предполагаю, что с деканом юридического факультета ЧГУ перед началом процесса надо мной имели разговор разные высокопоставленные личности. Не исключено, что ему, человеку уже пенсионного возраста, намекнули: перспектива его существования в роли декана напрямую связана с тем, как поведет себя его сын.

Малюткин же младший трёхлетний срок мирового судьи уже «выбрал» и работал в этой должности по приказу Петра Фадеевича Юркина. Ему необходимо было вновь пройти переназначение на эту должность Государственным Советом Чувашской Республики.

Осенью 2004 года его документы ушли выше — на подпись президенту России В. В. Путину. Он намеревался из мирового судьи превратиться в федерального. Получалось, что это не вполне мировой судья, но еще и не федеральный. Не «отработает тему», как надо, — потеряет работу мирового судьи. Выполнит заказ — получит повышение, обретя статус федерального судьи. Зарплаты судейским чиновникам нынешний режим дал большие. Прикормил.

Видимо, Малюткин-младший послушался мудрых советов родителя, посовещался с супругой, проникся перспективой повышения и «закатал»-таки своего соседа в тюрьму.

Нынче А. В. Малюткин — федеральный судья. Так же, как и Евстафьев. А Саша Толстов, тот, вообще, признан лучшим прокурором Чувашии 2004 года и сейчас уже не заместитель прокурора, а прокурор Ленинского района г. Чебоксары. Уверен, этот «способный» молодой человек и дальше будет подниматься по карьерной лестнице.

Скольким же честолюбивым субъектам я помог сделать карьеру! Впрочем, дело не только во мне. За оказанные услуги Федоров, как правило, благодарит щедро.

Государственным обвинителем по «моему» делу был назначен прокурор отдела прокуратуры Чувашской Республики Ю. П. Юркин — родной сын председателя Верховного суда Чувашии. Целый руководитель отдела республиканской прокуратуры — и представитель в каком-то процессе у мирового судьи!

Юра Юркин — созревший мужчина, высокий, лысеющий, лицо в оспинах. Производит впечатление человека малоподвижного, «громоздкого». Взгляд неподвижный. Обращенный на человека — гипнотизирует. Голос низкий, говорит очень медленно. От него-то я и услышал, что с «моим» делом «они» всё лето мучились, даже в отпуск не ходили.

Первое судебное заседание Малюткин назначил на 29 сентября 2004 года. Он, зная, что обвинительное заключение мне вручено не было, издал постановление о принудительном приводе. С утра 29 сентября мы с ним встретились у подъезда, а спустя два часа ко мне домой нагрянули судебные приставы, запихали меня в машину и отвезли к Малюткину, мотивировав это тем, что я на повестки Малюткина не реагировал.

В тот день мировой судья, сильно смущаясь и краснея, попытался вручить мне обвинительное заключение. Я отказался, заявив, что, согласно ст. 222 УПК, вручать обвинительное заключение мне должен только прокурор, а не милиция и суд. К тому же заметил, что мог бы утром попросить меня подойти, а не устраивать «шоу чернорубашечников» (приставы носят черную форму).

На начало октября Малюткин предварительное слушание по делу все-таки назначил. В суд явились я и Ильин, Юркин-младший и еще один «лучший друг» Н. В. Федорова — адвокат А. А. Шарапов. Толю Шарапова связывает с Федоровым довольно «специфическая» причина. Столь же существенная, сколь и специфическая. Отсюда и «дружба». Отсюда и постоянное участие Шарапова в самых деликатных процессах, в которых для Федорова требовался адвокат. В Москве Шарапов работает в конторе «Клишин и партнеры».

Шарапов давно имел на меня «зуб». В первый раз в суде мы столкнулись по поводу квартир, принадлежавших Ольге Викторовне Шараповой и её родственникам (их было 11 штук). Делом занималась парламентская комиссия. Но в суд министр здравоохранения ЧР Шарапова подала иск почему-то против меня. И в суде её интересы представлял муж — Шарапов.

Все квартиры мы установили. В ходе судебного заседания моим представителем был, как и в деле по «Сантеку», председатель Контрольно-счетной палаты Чувашской Республики Виталий Михайлович Андреев. Иск Шараповой суд не удовлетворил. Удалось даже одну из квартир на бульваре Юности вернуть обратно в собственность городу, т. е. очередникам.

Очень тогда эта неудача раздосадовала Толю.

Затем он был адвокатом Федорова, когда меня судил Евстафьев. И тогда, когда дочь умершего Андрияна Григорьевича Николаева, космонавта, предъявила в суд претензии по поводу захоронения её отца в д. Шоршелы, на родине, а не в Москве, в Звездном городке.

Впоследствии, когда дело не заладилось, к А. А. Шарапову «примкнул» еще один адвокат из Московской коллегии адвокатов «Клишин и партнеры» М. И. Коток.

После первого заседания, на котором я заявил, что обвинительное заключение мне никто не вручал и до его законного вручения прокурором я ничего говорить не намерен, Шарапов куда-то пропал.

В. А. Ильин заявил ходатайство, чтобы в суд прибыл «потерпевший» Федоров. Кроме того, нужно было выслушать наших свидетелей. Нарушены также грубейшим образом и сроки рассмотрения дела в суде, ведь УПК устанавливает их конкретно.

Мы дважды являлись на заседания, назначенные Малюткиным, приходил и Юркин, но ни Шарапова, ни Федорова не было. Наконец 12 октября, когда Шарапова не было и в третий раз, я ходатайствовал, чтобы дело было прекращено ввиду периодической неявки потерпевшего и его представителей. Малюткин мне в этом ходатайстве отказал, а когда на это его решение я подал апелляционную жалобу, он вернул ее мне без всяких вразумительных объяснений, написав: «Ходатайство подсудимого Молякова И. Ю. о прекращении уголовного дела судом не рассматривалось и им не заявлялось и, соответственно, также не может быть предметом обжалования».

Малюткин знал, что в тот день в канцелярии его же суда я эту жалобу зарегистрировал под входящим номером (00–12), где все, что нужно, заявил. Юркин занял сторону Малюткина.

Тогда же, 12 октября, под протокол я уведомил судью, что 13 октября буду отсутствовать в Чебоксарах, так как имел телеграмму из Верховного суда Российской Федерации, сообщавшую о назначенном на 10 утра заседании по другому очень важному делу.

Подлинник телеграммы я представил на обозрение. Копию попросил суд приобщить к материалам дела. Её приобщили. Малюткин не возражал, и 12 октября вечером я уехал, но 14 октября уже был дома.

14 октября от судьи-соседа ничего я не получал, а 15 октября был в суде и сдал в канцелярию очередное ходатайство о прекращении уголовного дела: «В отношении меня возбуждено уголовное дело по ч. 3 ст. 129 УК РФ, а основанием обвинения является довод о том, что я будто бы являюсь автором публикации под названием «Сладкая сказка о Федоровых».

В предварительном слушании я выдвигал ходатайство о вызове в слушание свидетелей, подтверждающих мою невиновность и мою непричастность к написанию «Сладкой сказки…»

Постановлением Конституционного суда РФ от 29 июня 2004 года признано обязательным заслушивание свидетелей алиби в производстве по уголовному делу.

Поскольку мировым судьей было отказано в вызове в суд свидетеля, подтверждающего мое алиби, а Коллегия по уголовным делам Верховного суда ЧР подтвердила и оставила в силе это решение, считаю:

— имело место неисполнение судебного акта, нарушение указания ст. ст. 6, 79 ФКЗ «О Конституционном суде Российской Федерации», в силу чего уголовное дело по обвинению меня по ч. 3 ст. 129 УК РФ стало неразрешимым и подлежит прекращению. Прошу дело прекратить за непричастностью». Кроме того, я ходатайствовал о проведении судебного разбирательства в мое отсутствие.

Оказалось, что утром 14 октября Малюткин провел-таки судебное заседание, хотя за день до этого, 12 октября, он меня об этом не уведомлял, а против моей отлучки на один день по уважительной причине не возражал. Сомневаюсь, что 14 октября был в суде адвокат Шарапов. Скорее всего, протокол судебного заседания от 14 октября был написан «с потолка».

18 октября (а это был понедельник), когда меня уже не было дома, ко мне пришел пристав из суда и заявил, что на этот день назначено судебное заседание и мне срочно нужно на него явиться. В то утро я, выходя из дома, как обычно, встретился с Малюткиным. Он садился в машину (став федеральным судьей, машину он поменял, теперь на работу ездит в темно-сером «Фольксвагене»), но ничего мне о предстоящем судебном заседании не сказал. Не сказал ничего и о том, что вышлет ко мне домой пристава, хотя видел, что я из дома ухожу.

Когда до меня дозвонилась жена и сообщила о визите охранника из суда, я тут же туда поехал. Узнал, что Малюткин отказал мне в ходатайстве о рассмотрении дела без моего участия. Тут же Малюткину была сдана апелляционная жалоба: «В производстве мирового судьи судебного участка № 2 Калининского района г. Чебоксары имеется уголовное дело № 1-50-04/2. Уголовное дело по частному обвинению ч. 3 ст. 129 УК РФ. Предельная санкция по данной статье — 3 года заключения. (Может быть, ч. 2 на ч. 3 мне поменяли оттого, что Федорову хотелось соблюсти соответствие — 3 года дали отцу, так вот и Моляков пусть посидит 3 года — И.М.)

Данное дело рассматривается судом уже пять заседаний. Рассмотрение постоянно срывается потерпевшим, не являющимся в суд без оправдательных документов. Перед мировым судьей мною выдвинуто ходатайство о проведении слушания дела в мое отсутствие. Мировой судья отказал мне в ходатайстве без приведения основательных мотивов. Судом указывается, что я не давал показаний следователю, воспользовавшись правом 51-й статьи Конституции РФ.

Однако я не собираюсь давать показания и самому суду по той же причине. Почему я должен терять свое время, выслушивать нелепые речи в мой адрес со стороны представителя потерпевшего адвоката Шарапова и государственного обвинителя прокурора Юркина?

Прошу постановление мирового судьи Малюткина от 15.10.2004 года, которым отказано ходатайство о рассмотрении уголовного дела в мое отсутствие отменить.

Уголовное дело проводить в мое отсутствие и по данному вопросу меня больше не тревожить».

22 октября 2004 года Малюткин и эту жалобу мне возвратил, вновь написав нечто невразумительное: «В соответствии с п. 2 ч. 5 ст. 355 УПК РФ не подлежат обжалованию в порядке, установленном главой 43 УПК РФ определения или постановления, вынесенные в ходе судебного разбирательства — об удовлетворении или отклонении ходатайств участников судебного разбирательства». Но ведь 15 октября не было никакого судебного разбирательства, о чем тогда пишет мировой судья? Бог весть!

По тем же основаниям отказал мне Малюткин 18 октября 2004 года в принятии другой апелляционной жалобы, в которой я просил отменить другое его постановление — от 15 октября. В тот день я также ходатайствовал о приостановлении производства по уголовному делу в связи с подачей жалобы в Конституционный суд РФ на нарушение конституционных прав и свобод, в которой я просил проверить на соответствие Конституции РФ п. 4 ст. 222 УПК РФ. Судья это ходатайство отклонил.

Оказывается, в тот самый день, 18 октября 2004 года, когда Малюткин-младший встретил меня у подъезда, он вынес постановление, которое стоит процитировать: «Постановлением мирового судьи судебного участка № 2 Калининского района г. Чебоксары от 15 октября 2004 года разбирательство дела было отложено на 18 октября 2004 года на 10 часов 00 минут.

Подсудимый Моляков И. Ю., надлежащим образом извещенный о времени и месте рассмотрения данного дела по существу, не явился.

Сведениями о том, что неявка подсудимого Молякова И. Ю. на судебное разбирательство дела имела место по уважительной причине, суд не располагает, настоящее его местонахождение суду не известно.

На основании постановления мирового судьи судебного участка № 2 Калининского района г. Чебоксары от 18 октября 2004 года подсудимый Моляков И. Ю. был подвергнут приводу в судебное разбирательство.

Согласно рапорту судебного пристава по ОУПДС г. Чебоксары Семенова С. В. подсудимый Моляков И. Ю. дома отсутствовал. Его местонахождение не известно.

В судебном заседании государственный обвинитель Юркин Ю. П. ходатайствовал об объявлении в розыск подсудимого Молякова И. Ю., об изменении подсудимому Молякову И. Ю. меры пресечения с подписки о невыезде на заключение под стражу и приостановлении производства по уголовному делу до розыска подсудимого Молякова И. Ю., по тем основаниям, что в отношении Молякова И. Ю. избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде, которую Моляков И. Ю. постоянно нарушает и без разрешения выезжает за пределы Чувашской Республики, постоянно не является на вызовы суда в судебное разбирательство дела, в связи с чем в отношении подсудимого Молякова И. Ю. неоднократно выносились постановления о его приводе. В настоящее время место нахождения подсудимого Молякова И. Ю. не известно, в связи с чем есть все основания полагать, что подсудимый Моляков И. Ю. скрылся…

…Подсудимым Моляковым И. Ю. заявлялось ходатайство о рассмотрении дела без его участия, что предусмотрено ч. 4 ст. 247 УПК РФ.

Суд, выслушав заявленное ходатайство и мнения участников процесса, приходит к следующему.

В соответствии с ч. 1 ст. 247 УПК РФ судебное разбирательство уголовного дела проводится при обязательном участии подсудимого, за исключением случая, предусмотренного частью четвертой ст. 247 УПК РФ.

Согласно ч. 4 ст. 247 УПК РФ судебное разбирательство в отсутствие подсудимого может быть допущено в случае, если по уголовному делу о преступлении небольшой или средней тяжести подсудимый ходатайствует о рассмотрении данного уголовного дела в его отсутствие.

Постановлением мирового судьи от 29 сентября 2004 года и от 15 октября 2004 года участие подсудимого Молякова И. Ю. в судебном разбирательстве уголовного дела было признано обязательным.

При вышеуказанных обстоятельствах, учитывая, что в настоящее время место нахождения Молякова И. Ю. суду не известно, суд приходит к выводу, что подсудимый Моляков И. Ю. скрылся.

В соответствии с ч. 3 ст. 253 УПК РФ, если подсудимый скрылся, суд приостанавливает производство по его делу до его розыска.

В силу изложенного суд считает необходимым объявить подсудимого Молякова Игоря Юрьевича в розыск и приостановить производство по настоящему уголовному делу до розыска подсудимого Молякова И.Ю….»

Судья в розыск меня объявил, дело приостановил, меру пресечения изменил, в тот же день меня видел, видел у подъезда и с утра 19 октября 2004 года, и 20-го, но ничего мне об этом решении не сообщил.

Даже сочинения Саши Толстова выглядят блёкло в сравнении с этим юридическим «шедевром» Малюткина-младшего! Достойное воспитание получил он от своего родителя, бывшего коммуниста и высокопоставленного милицейского чиновника! Хорошие, добрые у меня соседи.

Видимо, что-то от совести у судьи Малюткина осталось. Он иногда краснел, чувствовал себя неуверенно. Но страх потерять работу при существующей заманчивой перспективе из мирового судьи превратиться в федерального взял верх.

Кстати, это был еще не предел «творческих способностей» моего соседа.

* * *

Не знаю, почему меня не арестовали тогда же, 18 октября. Взяли только 21-го, к вечеру. Я, как обычно, работал в помещении горкома на Урукова, 9. Вошли какие-то молодые люди в черных кожаных куртках в мою маленькую комнатушку. Выяснилось — оперативные работники милиции. Сказали, что накануне у магазина «Радуга» произошла драка, которая переместилась во двор нашего дома. Были выбиты какие-то стекла.

20-го, вечером, я действительно слышал какой-то шум, о чем и сообщил милиционерам. Они попросили меня проехать с ними в отделение, дать показания.

Я согласился, но, почуяв недоброе, успел сделать звонок Ильину, предупредив, куда меня везут.

Привезли меня в Калининский РОВД, где в кабинете начальника было несколько офицеров милиции. Там мне предъявили постановление Малюткина, а капитан милиции Бахмистов В. Н. составил протокол задержания.

Тут же подъехали мои знакомые вместе с Ильиным, но в кабинет, кроме Виктора Алексеевича, никого не пустили и надели на меня наручники. Случилось это со мной впервые в жизни.

Когда вели мимо ребят вниз, к машине, помню, Слава Солдатов крикнул конвоирам, что они совершают преступление и им еще будет очень стыдно за то, что они делают.

Испуга у меня не было, но я находился в состоянии напряженной настороженности. Давно, еще с детства, приучил себя в самых сложных ситуациях сохранять спокойный вид.

Привезли меня в КПЗ, расположенное в Ленинском РОВД. Здесь с меня сняли ремень, вытащили шнурки. Какой-то чернявый, щегольски одетый не в форму, а в черный костюм с белой рубашкой и черным галстуком, субъект, с интересом разглядывая меня, спросил, на какой этаж меня поместить — на нижний или на верхний. Я ответил, что мне все равно.

Завели в камеру. Дощатые нары на цепях, вделанных в стену. В углу «открытый взорам» унитаз. Раковина. Стол и лавка вцементированы в пол. Предупредили, что спать придется на досках, так как появились вши и матрацы взяли на санобработку.

Потом ушли. Я остался один и окончательно успокоился. Люблю одиночество. Стремлюсь к нему. Полежал-полежал на подстеленной куртке — и уснул.

Уже в КПЗ я предположил, что в тюрьме мне придется провести довольно длительное время. И дело не только в иске, который подал против меня Федоров.

* * *

Осенью 2004 года большим тиражом я издал в виде листовки статью Н. Полат «Получается, что человек 10 из ГАИ сажать придется».

В предисловии к статье я писал: «Путин намерен фактически отменить выборы губернаторов и президентов. При этом президент России объявляет беспощадную борьбу с коррупцией, в том числе и среди чиновников «силовых ведомств». Без этого, мол, не одолеть террористов, развернувших против России настоящую войну.

«Предложит ли Путин кандидатуру нынешнего президента Чувашии Федорова на утверждение Госсовета ЧР?» — задают себе вопрос жители нашей республики.

Вопрос сложный. Слишком часто в российских средствах массовой информации стали появляться публикации о вопиющих фактах коррупции, имевших место в Чувашии. В московских «Известиях» на днях появилась статья, в которой рассказывается о злоупотреблениях, имевших место в МВД Чувашской Республики.

Это — конкретный результат работы коммунистов. Именно Чебоксарская городская организация КПРФ более двух лет назад «возбудила» знаменитое «дело о джипах». О нем неоднократно писали, поставили на контроль в Генеральной прокуратуре РФ.

13 января 2004 года бывший начальник УГИБДД по Чувашской Республике полковник Кириллов взят под стражу, в июне 2004 года над ним начался суд.

Мы внимательно отслеживаем, как он идет. Именно об этом шла речь на встрече с корреспондентом «Известий», посетившим недавно Чувашию. В ходе процесса обнаружилось много странностей. Кириллову было предъявлено обвинение по 7 статьям, но после инициативы руководства Верховного суда ЧР обвинение по 3-м статьям было снято.

В материалах расследования по этим статьям содержалась информация, подтверждающая, что Кириллов не мог совершить проступки, в которых его обвиняют, в одиночку, только в личных корыстных целях. Пришлось и по этому факту немедленно обращаться в Генпрокуратуру. Ответ оттуда был опубликован.

В Москве обо всем проинформированы. Не случайно возникли такие сложности с утверждением в Москве министра МВД ЧР Антонова, чиновника, наиболее приближенного к гр-ну Федорову.

В самое ближайшее время наиболее интересные материалы из «дела о джипах» будут опубликованы в наших листовках.

Что же касается борьбы с терроризмом, то и Антонов, и Кириллов какое-то время находились в служебных командировках на Кавказе. И уже потом было полузабытое «дело о дагестанской водке» (1997), темные квартирные истории, а также махинации с иномарками. Так что Путин о Федорове и его друзьях думать будет долго…

Вспоминается, как 15 лет назад гр-н Федоров был избран народным депутатом СССР на волне «разоблачений» партийной бюрократии, которая «оторвалась от народа», имеет дачи, разъезжает на служебных «Волгах». Сам он обещал поселиться в «строительной будке» до тех пор, пока республика из дотационной не превратится в регион-донор.

Нынче граждане Федоров, Антонов, Кириллов — группа, «воцарившаяся» в Чувашии — пользуются благами, которые советским чиновникам и не снились. Живут в шикарных квартирах и коттеджах, разъезжают на сногсшибательных «джипах» и «Мерседесах». Ну и что из того, что иномарки «паленые»? Зато сразу видно — «хозяева жизни» едут!

Следователь Зубанов действительно скончался перед самым началом процесса. После выхода этой статьи обязательно последует обращение в прокуратуру с просьбой выяснить все обстоятельства этой скоропостижной кончины.

Неплохо бы чувашскому Госсовету создать парламентскую комиссию для расследования вопроса об использовании бюджетных денег в системе местного МВД. Но рассчитывать на это смешно. Депутаты будут молчать. Тем более будет молчать гражданин Михайловский, с одобрения гражданина Федорова возглавляющий наш парламент.

Причины покорности гр-на Михайловского очевидны. Не быть ему, несколько лет назад совершившему наезд со смертельным исходом (погибла целая семья) «спикером», если бы местному режиму не был нужен абсолютно покорный депутатский корпус. К тому же утром 7 августа 2004 года служебный автомобиль, в котором ехал гр-н Михайловский, сбил пожилую женщину. Покалеченная женщина была доставлена в больницу с переломанными костями. Так что с ГИБДД спикеру ссориться никак не с руки.

Прокурор Чувашии Зайцев поспешил поскорее перебраться из нашего «оазиса демократии» в г. Санкт-Петербург. Авось там, в «бандитском» городе, ему будет легче работать.

О Верховном суде ЧР мы уже упоминали. Его руководство думает о пенсии. А о чем думаем мы, граждане?»

И еще одна моя публикация под названием «Дорога к храму, который треснул», размноженная в виде листовки, не могла не «взволновать» власть. Затрагивала она одну из самых болезненных, сокровенных её точек. «Власть в Чувашии идеологии не имеет. В качестве таковой пытается использовать православное христианство, дополняя его собственными кустарными изобретениями.

Кустарщина иногда «боком» выходит. Неуклюже «лепили» мифологию вокруг «медной матери» на заливе, что и выяснилось довольно скоро, когда месяц спустя после водружения монстра на Чебоксары, в июне месяце, обрушился невиданный снегопад.

Потом пошли косяком ливни, ураганы, а в апреле 2004 года взял да и треснул кафедральный Введенский Собор. Можно, конечно, и на Бога попенять (кому же в «небесной канцелярии» понравится, что медное сооружение вознеслось выше колокольни кафедрального собора), однако городской комитет КПРФ заинтересовала фактическая, а не «мистическая» сторона вопроса.

Выяснилось, что перед тем как Введенский Собор «поплыл», в десяти метрах от него началось строительство здания резиденции управляющего Чебоксарско-Чувашской епархии. Трудно сказать, зачем митрополиту Варнаве (в миру гражданину Кедрову) понадобилось строить резиденцию. Ведь буквально несколько лет назад роскошное административное здание епархии было выстроено прямо напротив собора.

Дом, в котором проживает Варнава, маленьким или бедным тоже не назовешь. Понятно, что верхушка церковной бюрократии, идеологически обслуживая светский режим, воцарившийся в Чувашской Республике, не бедствует.

За чей же счет осуществляется трогательная дружба властей церковной и государственной и кто будет оплачивать печальные последствия этого союза — ремонт треснувшего собора — эти вопросы и задали прокурорам Генеральной прокуратуры коммунисты.

Инженерно-геологическими инспекциями установлено: трещины появились по ряду причин, в том числе из-за строительства вблизи резиденции без учета требований строительных правил.

Введенский Собор в г. Чебоксары с фресками и колокольней построен из кирпича в 1651 году. Фундамент собора мелкого заложения, расположен на глубине 2,0–2,4 метра.

При нынешней власти храмы трещат по швам.

Советская же власть о действительно ценных культовых сооружениях заботилась. Постановлением Совета Министров РСФСР от 30.08.1960 г. Введенский Собор включен в список памятников архитектуры, подлежащих охране как памятник государственного значения.

Постановлением Совета Министров ЧАССР от 01.12.1978 г. утвержден проект границ охранной зоны собора, которая является также зоной культурного слоя.

В соответствии с 35-м Законом РФ «Об объектах культурного наследия народов Российской Федерации» отвод земельного участка и проект строительства в охранной зоне должны согласовываться с органами охраны памятников. На территории охранной зоны только по согласованию с органами охраны памятников допускается лишь консервация и реставрация памятников и составляющих ценную среду зданий.

Отвод земельного участка и проект строящейся резиденции управляющего епархией с органами охраны памятников Министерства культуры Российской Федерации и Чувашской Республики не согласованы. В конце августа 2004 года Министерство культуры РФ потребовало от местного министра культуры Краснова объяснить, почему грубейшим образом нарушен закон.

О том, что строительство не согласовано, заявил директор государственного центра по охране культурного наследия Министерства культуры Чувашской Республики Н. И. Муратов и заместитель управляющего Чебоксарско-Чувашской епархии Иванов Н. М. Тот же Иванов пояснил, что проект строительства резиденции не был согласован с органами охраны объектов культурного наследия ввиду незнания (!!!).

В то, что заместитель управляющего епархии ничего не знал, поверить трудно, министерские чиновники неоднократно предупреждали, что согласование необходимо по закону.

Более того, в проектно-сметную документацию по строительству здания резиденции необходимых мероприятий, обеспечивающих сохранность Введенского Собора, не включено. Лишь во время строительства нулевой стадии здания в целях предотвращения осыпания грунта между зданием Введенского Собора и строящимся домом была уложена подпорная стена из железобетонных фундаментальных блоков.

Полное незнание продемонстрировал главный архитектор Чебоксар С. П. Лукиянов. Он заявил прокурору, что в обследовании Введенского Собора непосредственного участия не принимал, так как памятник культуры охраняет специальная служба. И с этой службой он всё согласовал. В его же обязанность входит лишь технический надзор за строительством и утверждение проектов зданий.

В непричастность Лукиянова поверить трудно. Ведь именно он был одним из участников комиссии, которая составила и утвердила акт за № 87 от 24.04.2003 года о выборе земельного участка под проектирование и строительство резиденции управляющего епархии по ул. К. Иванова, 19 площадью 1665 кв. м.

В состав комиссии вошли: тогдашний первый заместитель главы администрации города Чебоксары В. А. Яковлев, руководитель Комзема г. Чебоксары К. М. Коньков, начальник МУП «Городское управление по земельным ресурсам и землеустройству» Р. В. Платонов, глава администрации Московского района г. Чебоксары Ю. А. Шилов, руководитель Комитета природных ресурсов по ЧР Ю. К. Фомкин, главный врач ЦГСЭН в г. Чебоксары В. Я. Кабетов, начальник УГПС МЧС России в ЧР В. Н. Нягин, начальник МУП «МРУ ЖКХ» В. И. Филиппов, директор ЧМУПП «Водоканал» И. П. Бурмистров. В комиссию также был включен митрополит Чебоксарский и Чувашский Варнава.

Тот же Варнава 24 апреля 2004 года издал по епархии приказ № 21, которым технический контроль за строительством здания резиденции возложил на архитектора Лукиянова. Интересно, какие еще приказы Варнава издает в отношении государственных и муниципальных чиновников?

Уже на следующий день, 25.04.2003 г. глава Чебоксарского городского самоуправления Н. И. Емельянов издал распоряжение № 982Р о предварительном согласовании места размещения резиденции управляющего епархии.

Каковы же итоги дружной работы церковников и чиновников? 24 апреля 2004 года служителями собора замечено появление трещин в его конструкции. Все трещины сквозные. На фасадах собора они достигают ширины раскрытия до 16 см (северная сторона на уровне карниза). Деформационные трещины с шириной раскрытия до 10 см отмечены в конструкции сводов. Вследствие деформации нарушена горизонтальность покрытия полов храмовой и алтарной частей собора. Имеются нарушения элементов отделки и декора алтарной части здания (трещины, отслоение штукатурных и красочных слоев). По данным наблюдений, раскрытие трещин по разрывам гипсовых маяков в период с 3 по 8 мая 2004 года происходило со скоростью от 5 до 11 мм в сутки. Признано, что здание-памятник находится в аварийном состоянии.

В целях приостановления процесса разрушения Введенского Собора были разработаны и проведены первоочередные противоаварийные мероприятия. Так, ОАО «Волгостальконструкция» провела работы по устройству стального бандажа наружных кирпичных стен Введенского Собора.

ООО НПФ «ФОРСТ» разработан проект производства работ по усилению оснований фундаментов Введенского Собора с подпорной стенкой с применением буроинъекционных свай. Согласно утвержденному проекту для усиления фундамента собора должны установить 614 таких свай. По состоянию на 19.07.2004 года было установлено 240 свай.

По данным, которые уточняются, ООО НПФ «ФОРСТ» уже провело работы на 11 млн. рублей. Заплачено же было только 3 млн., и бурильщики работы свернули. В ходе бурения во многих местах обнаружены пустоты под фундаментом собора. В связи с этим расход бетона на установление свай превышает предусмотренную норму расхода в 7,2 раза. Из 240 установленных свай расход бетона превысил норму уже при установке 44-й сваи.

Верующие практически утратили возможность осуществлять церковные обряды в главном храме республики. Если трещины обнаружены в своде, то свод может рухнуть, погибнут люди. Зато шикарное здание епархиальной конторы ударными темпами достраивается.

На месте резиденции стоял жилой дом. Жителей расселили. Жильё им предоставил город. По предварительным оценкам, ущерб, нанесенный памятнику, равен 10 млрд. рублей. Кто заплатит, в том числе и строителям? Церковь? Но у нее нет таких денег. Бюджет? Но с какой стати? Государство-то у нас по Конституции светское.

Скорее всего, расходы примет на себя городской бюджет и городские предприятия. Только сумма-то уж больно велика! Решатся ли городские депутаты выделить на ремонт бюджетные средства? Тем более что прокуратура республики внесла в городскую администрацию представление с требованием устранить выявленные нарушения законодательства.

Вся стройка началась из-за одной подписи. Н. И. Емельянов, городской глава, подписал распоряжение о предварительном согласовании места строительства. Ответственность на Емельянове. Но это с формальной точки зрения. Самому Емельянову, при остром дефиците городского бюджета, вряд ли нужна была эта стройка. У него десятки домов требуют капитального ремонта, разбиты дороги, денег с трудом наскребли на оплату новой земли под городское кладбище.

Скорее всего, глава администрации выполнил поручение «вышестоящих» товарищей, которым идеологическая поддержка церкви нужна как воздух.

Близятся выборы в Чебоксарское городское собрание, а также выборы главы городского самоуправления. Нужны ли нам такие мэры, которые под давлением вышестоящего начальства начинают стройки, имеющие такие катастрофические последствия?»

На этот выпад даже газета «Советская Чувашия» вынуждена была откликнуться оперативно (хотя в последние годы местные СМИ избрали тактику глухого, абсолютного умолчания). Орган, ведомый Африканом Соловьевым, на второй странице поместил разгромную статью «Ложь как метод агитации».

На это сочинение я вынужден был подать в суд. 1,5 года тянулся процесс, и все-таки 7 июля 2005 года суд заставил «Советскую Чувашию» опубликовать текст опровержения и выплатить мне денежный штраф. Газета «подергалась-подергалась» и 20 ноября 2005 года текст опровержения все-таки опубликовала.

Введенский Собор до сих пор в аварийном состоянии. Денег на его полную реставрацию нет.

Местная власть продолжает упорно поддерживать церковное начальство. 14.09.2004 г. Митрополит Чебоксарско-Чувашской епархии Варнава обратился с заявлением в адрес главы администрации г. Чебоксары Н. И. Емельянова с заявлением, в котором содержалась просьба об обращении к директору ЧМУППП «Теплосеть» Гончарову А. Н. с просьбой об освобождении Чебоксарско-Чувашской епархии от оплаты за потребление тепловой энергии в 2004–2005 отопительном сезоне.

Обращение митрополита администрацией города было рассмотрено. В адрес митрополита направили сообщение об удовлетворении обращения. При этом чиновники указали на необходимость сохранения и поддержания охраняемых государством памятников истории и культуры, на значительный вклад церкви в дело возрождения духовности, укрепление мира, добра и согласия в обществе.

Акция носила благотворительный характер. «Благотворителем» выступили «Теплосети» за счет прибыли, остающейся в распоряжении предприятия на общую сумму 1440 тыс. рублей. В частности, погашение задолженности за отопление предусмотрено по следующим объектам:

— по Свято-Троицкому мужскому монастырю, включая Духовное училище и храм Архангела Михаила, церковь Рождества Христова — 900 тыс. руб.;

— по Введенскому кафедральному собору — 350 тыс. руб.;

— по Чебоксарско-Чувашской епархии — 90 тыс. руб.

Всё это было объяснено как акт доброй воли. Возникает вопрос: а как быть с мусульманами или, допустим, баптистами? Этим общественным организациям тоже списывать задолженность перед энергетиками? Почему православным можно, а мусульманам нельзя?

«Листовочная деятельность», видимо, переполнила чашу терпения федоровской команды. Меня решили посадить.

* * *

С утра принесли в пакете майку, свитер, штаны, шлепанцы, зубную щетку, мыло, а самое главное — газеты. Уселся читать. Кормили три раза в день. Плохо. Но уже в тюрьме я понял, что совсем не плохо, а очень даже прилично.

На второй день ко мне «подселили» молодого ветерана чеченской войны Володю. Его «взяли» за попытку сбыть марихуану. В Чечне он был снайпером и имел медаль «За отвагу». Но это я узнал уже позже, когда оказался с ним в одной камере в СИЗО.

23 октября меня поместили в автозак и куда-то повезли. Я сидел в маленьком, тесном «стакане» и не видел, куда мы едем. Привезли, как оказалось, на Волгу, в знаменитое учреждение ИЗ (изолятор) — 21/1.

Хороший город Чебоксары. Здесь тюрьма, церковь, больница и водочный завод расположены на одном пятачке. Всё рядом! Самые нужные в нынешней жизни для русского человека объекты соседствуют.

Провели через ряд решеток. Посадили в маленький отстойник с какими-то грязными бомжами. Один из них беспрерывно кашлял, вскакивал и, подволакивая огромные разбитые китайские зимние ботинки из дерматина, шаркал к двери, бил в нее, крича: «Я туберкулезный, мне плохо!»

Сидели долго. Я с интересом читал надписи на стенах. Их было много. В основном желали всем крепиться, а также «золотой матушки свободы». Были и имена, клички («погоняла»), а также даты, указывающие, кто и когда «заехал» (был привезен), каким этапом прошел.

Потом повели в лабораторию, а перед этим раздели догола, все вещи прощупали (на мне были кроссовки, поэтому супинаторов в них не обнаружили). Сделали снимки — фас, профиль. Испачкали руки, снимая отпечатки пальцев и ладоней.

В каптёрке дали матрац, серое тонкое одеяло из сукна, подушку, наволочку и простынь желтого цвета из грубого материала. Отвели в камеру № 17.

Камера была рассчитана на 8 человек, располагалась на первом этаже, решетка ее выходила не во двор, а под лестницу, ведущую на второй этаж. Оттого в ней все время было мрачно. Шконки (железные кровати) были двухъярусные. Сидельцев было в два раза больше, чем шконок.

Со мной сразу стал разговаривать мужчина лет под пятьдесят, увидев, что я стою с матрацем в дверях, не зная, куда мне деться. Он тут же попросил какого-то молодого парня освободить для меня крайнюю, верхнюю шконку, спокойно заявив, что пришел старший по возрасту.

Освободили. Стали выспрашивать, какая статья, сколько лет «светит», откуда. Всё рассказал честно. Потом, сидя долгие месяцы, убедился — ничего скрывать не надо. Все равно всё станет известно. В тюрьме очень хорошо налажена система связи.

А взрослый дядя оказался летчиком, полковником. Звали Юрой. Он в СИЗО сидел уже долго. После выхода в отставку жил в Самаре, занимался поставками нефтепродуктов. В Чебоксарах его «взяли» будто бы за то, что в багажнике его автомобиля обнаружили около двух килограммов героина.

То, что я с ним сошелся, — удача. В тюрьме много чего муторного, нечеловеческого. А здесь у меня даже собственная шконка появилась, на которой я мог спать ночью. Днем спал кто-то другой. Менялись из-за тесноты.

Тут же были и унитаз, и раковина, и стол с лавкой, намертво вмурованные в пол. На окне была двойная толстая решетка «решка». Сидели со мной за наркотики, за воровство, за фальшивомонетничество (Игорь, студент из Йошкар-Олы, подделывал дензнаки).

Кормили плохо. Все время рыбный суп (его никто не ел, выливали, вылавливали картошку, очищали от костей рыбку, смешивали с постным маслом, луком, солью — был салат). И каша (редко горох, капуста), в которой иногда плавали остатки то ли ушей, то ли хвостов каких-то животных. Правда, если договориться по знакомству с «баландёрами» (заключенными, работающими в «хозбанде», обслуживающей тюрьму), то можно зачерпнуть и со дна огромной кастрюли. А там бывало мясо.

Конечно же, сразу отвели в санчасть. У меня из-за того, что сильно понервничал, подскочило давление. Думали положить в тюремную больницу. Я отказался. Взяли кровь. СПИДа и сифилиса не оказалось. Просветили рентгеном. Чахотки не было тоже.

Тогда в санчасти я дал маху: единственный раз «попал в непонятное». Уходя, попросил наполнить литровое ведерко из-под майонеза сметаной. Ребята, провожая из камеры в санчасть, всучили мне эту банку с ручками, сказали, что у медиков обязательно есть фляга со сметаной, а каждому вновь прибывшему сметана положена.

Конвоиры и женщина-врач странно на меня посмотрели. Кто-то из них сказал, что сметана будет в следующий раз, сейчас нет. В камере, когда я сообщил об этом, долго смеялись. Выяснилось, что это один из самых безобидных видов тюремных «приколов».

«Прописку» я не проходил, с Юрой-полковником мы сошлись быстро, держались вместе. Но звали меня не Игорем, а «Юрьевичем» (Юрич).

Через пару дней я проверил несколько сочинений сидельцев. И письма, и жалобы, и ходатайства. Сочинения были малограмотные. Поправил, подсказал, как написать лучше. Это очень понравилось. Ко мне стали обращаться за советами. Положение моё упрочилось.

Мыться нас водили в баню еженедельно, под конвоем. В такие дни на этажах и во дворе выставляли охранников с ротвейлерами. В бане я успевал за 20–30 минут и помыться, и постираться.

Всё это потом вывешивалось сушиться в камере. Веревки там запрещены, но из синтетических мочалок ловко делают прочную бечевку. Такая тюремная веревочка называется «конь».

Тюрьма наша — одна из самых старых в России. Камера 17 — помещение мрачное. Своды давят, наваливаются. По «коням» развешаны тряпки — влажные, сухие, всякие. Запах. Ни с чем не сравнимый, пропитывающий до костей тяжкий дух. Кажется, его можно нарезать, как несвежий студень. Какое-то время он исходит от тебя даже после выхода на волю.

В тюрьме самое страшное — теснота, замкнутое пространство, безделье. Человек всегда на виду, даже во время отправления естественных физиологических функций. И очень хочется одиночества. Почему-то беспрерывно орет радио.

Когда люди за столом (а садиться есть принято всем вместе, если не умещаются, значит, посменно), то в туалет («на дальняк») ходить нельзя. Ошибёшься (если невмоготу — не предупредишь) — побьют. Тоже верно. Туалет со столом тут же, рядом. Ведь неприятно.

Обязательно мыть руки после туалета. Не помоешь — тут же последует наказание. И это верно. Никакой грязной посуды. Поел — вымой за собой. Последний — убери со стола. Отдельная история с татарами и таджиками. Они не садились за стол, если на нем было сало.

Чего было вдоволь, так это хлеба. В нем не было недостатка, так как пекарня в ИЗ 21/1 своя.

В тусклом свете камеры постоянно стоял табачный дым. Я в жизни никогда не курил. Не курил и Юра-полковник. Остальные же смолили беспрерывно, я весь этим дымом прокоптился. От табачного «смога» буквально выворачивало, но грех было жаловаться. У меня была своя шконка, до меня никто не «докапывался», погоняло у меня было приличное, и я ни разу за все месяцы пребывания в тюрьме не мыл полы в камере.

Всё делала молодежь. Её проходило через тюрьму много. Быстро отправлялись молодые парни на небольшие, как правило, сроки на поселение в Соликамск. Большой удачей считалось угодить на поселение в Алатырь. Кто на краже в магазине попался по второму-третьему разу, кто на драке, кто на сотовом телефоне. Условный срок есть, прокололся — езжай на поселение. Вот эти зеленые пацанята всё и драили.

Честно говоря, это было хоть какое-то занятие. И брались за дело с энтузиазмом. Кроссворды разгадывать надоедало. Надоедали домино и нарды. А книг из заключенных никто не читал.

Кто-то развлекался тем, что беспрерывно стирал свои вещи, грел в чифир-баке воду, мылся над унитазом, завесившись временно простыней. Перед судом мыться в камере — обязательно. Сами себя стригли. Изготавливали из коробков и сигаретных пачек какие-то хитрые пепельницы. Делали «мульки», герметически запаивали, через «кабуры» (пробитые в стенах дыры) переправляли «малявы» по другим камерам — переписка.

Упорно оттачивали черенки алюминиевых ложек. Служили они вместо ножей. Особым спросом пользовались «марочки» — куски белых простыней, на которых шариковыми ручками вырисовывали различные сюжеты. Но любимые изображения — розы, парусники, купола церковные. Были в тюрьме приличные умельцы. «Марочки» они делали на заказ — к праздникам (Новому году, Восьмому марта). Взамен получали сигареты, чай.

Чифирь в 17-й камере пили ежедневно. До красноты заваренный густой обжигающий напиток, под леденец, карамельку, в алюминиевой кружке, передавали по кругу, понемногу схлебывая. Ритуал. Я чифирь не пил. Меня от него тошнит.

Дворики для прогулок маленькие — чуть больше камер. Глухие стены, а вместо потолка глухая сетка. По второму этажу, над сеткой, проходит галерея. На ней — охрана. Переговариваться с соседними двориками запрещено. Но все равно заключенные перекликаются — в основном поздороваться, узнать о самочувствии. Переговоры сильно оживляются, если рядом «выгуливают» женщин.

Прогулка длится 1 час. Помещенных в карцер выводят погулять всего на полчаса, в отдельный крохотный закуток (двор № 6) площадью метра три. Некоторые в заключении падают духом. В состоянии депрессии (особенно если речь идет об «обиженных», о тех, кого загоняют под шконки) люди могут сутками не вставать, не мыться, не ходить на прогулки.

Впрочем, в тюрьме боятся появления вшей, паразитов. Если от такого «загрустившего» арестанта начинает вонять, то его пинками заставляют встать, постираться, помыться. С нищими, убогими делятся одеждой. Лохмотья выкидывают (мусор из камер выносится ежедневно).

Зимой, в мороз почти никто не ходит на улицу. Просто лежат. Иногда я оказывался на прогулке совсем один. Это огромное удовольствие. Все время, пока сидел, на прогулке старался хоть как-то бегать трусцой по периметру. За час удавалось наматывать (в режиме белки в колесе) километра четыре. На воле моя ежедневная норма — 10 км. Так что без физических нагрузок, хоть в таком, усеченном виде, пришлось бы туго.

Над третьим двориком висел большой прожектор. В его стекле отражалась Волга и лес за ней. Если заключенные попадали в этот двор, то подолгу рассматривали отражение. Всем очень хотелось на волю.

Мне через два месяца заключения очень хотелось в заснеженный сосновый лес. Погулять. И чтоб непременно выпить грамм сто пятьдесят водки, закусив огурчиком и вареной картошкой.

Несмотря на слухи, с наркотиками и алкоголем в ИЗ 21/1 очень строго. Сколько сидел — ни разу не видел и не слышал (а в тюрьме ничего не утаишь), чтобы кто-то сумел кайфануть или выпить. Может, оттого, что при мне в тюрьме появился новый начальник — Киселев.