БАНЯ

БАНЯ

Анна Серафимова

28 октября 2002 0

44(467)

Date: 29-10-2002

Author: Анна Серафимова

БАНЯ

В женском отделении городской бани большая очередь. Многолюдно здесь не только от того, что снесённый частный сектор, каждый дом которого имел баню, заменен блочными многоэтажками, где часто отключают горячую воду.

Детское отделение уже пару лет на ремонте, и мамаши с детьми, перемещенные во взрослое, увеличивают очередь, замедляют её продвижение длительными водными процедурами плескающихся детей.

Раньше в бане были душевые кабины, популярные у желающих быстро совершить омоновение, а не смаковать парные удовольствия. Но вместо душевых устроили "кабинеты", где 2, 4, 6, 8 персон могут наводить чистоту в индивидуально-групповом порядке. Да и детское отделение, судя по всему, постигнет та же участь: вместо него оборудуют ещё несколько кабинетов. Поскольку бани находятся на городском балансе, то вульгарно и привычно для нынешних времён отобрать у детей отделение и отдать его богатым дядям и тетям для совместного плескания неудобно. Поэтому и тянут с ремонтом, чтобы потом, под охи и вздохи об отсутствии денег, на "инвесторские" расширить "зону разврата".

Вот очередной помывшийся папаша просит "сказать Ивановой, что муж пришёл". Предупреждённая Иванова выносит вымытого грудничка, с которым отец отправляется домой, а она идёт домываться.

С грудными детьми идут без очереди, поэтому мы не продвинулись в течение получаса ни на человека. Сидя в бане, думаешь, что в стране демографический взрыв — парад мамаш с новорожденными нескончаем. Дай бы Бог, чтобы так и было.

Еще привилегией прохода без очереди одарили себя цыганки: они нагло прут в отделение, не обращая внимания на протесты очереди, и без всяких билетов сразу оголяются и в таком виде ждут, когда освободятся места, прекрасно зная, что раздетых не выведут. Законы и порядки у нас в стране только для законопослушных граждан.

Раньше на месте женского отделения было мужское. Прознав, однако, что в дамском парилка больше и пар лучше, мужики провели полувоенную акцию самозахвата желанных площадей, длившуюся несколько дней и завершившуюся их победой — вселением в женские угодья. Делалось это так: к открытию бани несколько сговорившихся дядек занимали очередь к кассе, покупали билеты и первыми шли в женское отделение, не обращая внимания на недоумение и протесты банщицы, оставляли билеты, раздевались и шли мыться. Ничего не подозревающие женщины, купив билеты позже, шли в своё отделение, где им сообщали о создавшемся положении. Дамам ничего другого не оставалось, как идти в мужское отделение. Увещевания на мужчин не действовали, милицию вызывать в этой ситуации не будешь, вот и перезакрепили отделения.

В связи с этим бывали курьезы, в один из которых попала моя подруга, по привычке пришедшая в женское, ставшее мужским, в ранний час, когда народу в предбаннике и раздевалке не было. Банщица куда-то отлучилась, и Ритка, положив билет на стол и раздевшись, зашла в помывочную. Она даже не сразу сообразила, что к чему: в отделении — пар, смотрит она не на людей, а на свободные лавки. Сообразив, выскочила в раздевалку, куда высыпали и привлечённые нечаянной стриптизершей кавалеры, среди которых был и дряхлый дед. Фигура у Ритки — глаз не оторвать, чего и не собиралась делать прервавшая мытье гвардия. В сильном волнении путавшаяся в белье и одежде, подруга пыталась пристыдить охальников, но они игриво заметили, что это она к ним пожаловала, а не они к ней. А если ошиблась, то за ошибки должна расплачиваться опять-таки сама. Сократила минуты ее позора пришедшая банщица, шваброй загнавшая не в меру любопытных чистюль в помывочную.

Наконец-то и моя очередь! Два часа ожидания — плата за любовь к традиционной русской оздоровительной забаве — парным процедурам. Лозунг "В бане все равны" в нынешние времена потерял свою актуальность. В бане все неравны, и оголяющиеся в кабинах без всякой заминки и в общем отделении после томительных часов ожидания это прекрасно понимают.

Прежде всего иду в парную. Она полна. Согревшись, собираюсь париться, как вдруг небольшое помещение пополняется намыленной фигурой, ловко усевшейся на полу и перегородившей проход к дверям. С мылом в парную входить нежелательно, парящиеся хором начинают делать замечания расположившейся на полу странной фигуре, под мыльной пеной на теле которой разглядываются язвы и струпья, чувствуется характерный запах давно немытого тела. Бомжиха! Призыв к ней выйти не дают никакого желаемого эффекта. Она что-то лепечет, прикидываясь дурочкой, испуганные возможностью подхватить от сомойщицы всевозможную заразу хотим выбежать, но путь к дверям перегорожен ею же. Перепрыгивать через сидящую на мокром полу не будешь, чтобы не расшибиться самой, еле увещеваем ее отодвинуться, она ползёт в глубь парилки, в которой остается в конце концов одна. Мы ждём, когда она напарится и выйдет.

Банные процедуры — особый ритуал, и мыться до того, как напаришься, не все любят. Высказываем банщице возмущение: почему впустила явно без билета такую особу?

— Да жалко мне, пусть помоется. Больной ведь человек.

— А нас вам не жалко с детьми вместе?

— А чего вас жалеть? Вы же здоровые!

Вот логика! Надолго ли мы здоровые с такой соседкой? Не один десяток клиентов зависит от одной спившейся бабы. Наконец, она выходит. Заглядывавшая во время ее нахождения там женщина сообщила, что та разлеглась на полке. Всё надо мыть. Моем, не жалея шампуня. Хотя надежней было бы с хлоркой, но её запах выживет из бани всех. Помыли, проветрили, напустили пару, набились после длительного ожидания битком; вдруг дверь открывается — снова она! На наши крики и возмущения она реагирует весёлым смехом, думая, что с ней играют, плюхается на пол, вновь перегораживая проход. Она прекрасно знает, что выталкивать её никто не станет, боясь прикасаться. Придётся домываться без парной: неизвестно, сколько заходов она ещё соизволит сделать в парную.

Лавка, на которой заняла место бомжиха, свободна — все боятся оказаться поблизости. Обращаю внимание, что ни мыла, ни шампуня на лавке создающей неудобства женщины нет. А чем же она так густо намыливалась? Но вот вновь вволю в одиночестве нагревшаяся садится на своё место, все женщины тянутся в парилку, отделение пустеет, дама в струпьях подходит к одной из лавок, берёт чью-то мочалку, мыло, начинает тереться. На мои увещевания она не обращает никакого внимания. Я в ужасе: ведь до этого она могла воспользоваться и моими банными принадлежностями! Предупредив женщин, чтобы они хотя бы обдали кипятком свои вещи, наскоро сполоснувшись, покидаю баню с испорченным настроением. Горько и от того, что люди стали бомжами, и что сам не только не можешь им помочь, но и раздражаешься неудобствами, доставляемыми ими. Дай им Бог удачи, а нам терпения!