ПРОЕКТ СЛАВЫ КОКТЕБЕЛЬСКОГО

ПРОЕКТ СЛАВЫ КОКТЕБЕЛЬСКОГО

Николай Анисин

23 сентября 2002 0

39(462)

Date: 24-09-2002

Author: Николай Анисин

ПРОЕКТ СЛАВЫ КОКТЕБЕЛЬСКОГО (Будет ли новая жизнь у знаменитой обители литературы)

Слухи о кончине литературного Коктебеля сильно преувеличены. Даже очень сильно. Но дыма, как известно, без огня не бывает, и похоронные статьи типа "Здесь жили поэты" появились в газетах не с бухты-барахты.

Лет пять назад жарким крымским полуднем я наблюдал такую сценку. К воротам чудного коктебельского парка подходит молодая красивая мама с сыночком. Он читает надпись на вывеске — Дом творчества — и спрашивает:

— А для чего этот дом построен?

Мама отвечает:

— Для того, чтобы в нем жили дяденьки-писатели и сочиняли для тебя интересные книжечки.

Дяденек с билетами Союза писателей России в тот момент в Доме творчества "Коктебель" находилось всего двое — публицист и прозаик Александр Росляков и поэт Феликс Чуев. Остальные номера в предназначенных писателям особнячках либо пустовали, либо были заняты людьми, не имеющими к писательству никакого отношения.

Росляков в Коктебеле только отдыхал от трудов тяжких, не брезгуя ночными посиделками в барах. Чуев же, по заведенной годами привычке, вставал в пять утра и садился к письменному столу. То есть творчеством в Доме творчества писателей пахло лишь чуть-чуть. Как, впрочем, и во всем Коктебеле. Почти век оно, творчество, здесь повсюду витало… и вдруг исчезло. Почему?

Как-то на рассвете на коктебельской набережной меня, топавшего с дня рождения приятеля, остановил высокий старик с роскошной седой бородой и предложил купить у него "дури" — местной наркотической травки. Я отказался: не приучен потреблять. Тогда он, болезненно сморщив лоб, попросил:

— Угости пивом, внутри все горит, а жидкие украинские рубли все вытекли.

Мне самому не вредно было залить чем-то жар выпитого за ночь коньяка и я взял два пива. Мы стали у парапета, и старик, опустошив залпом пол-бутылки, начал жаловаться.

— Замучили классики. Не дают покоя. Как только сюда прибуду, духи их каждую ночь ко мне жалуют. Вчера приходили Пришвин и Чехов. А позавчера сначала Вересаев заглянул, а за ним — целая компания: Тренев с Мишей Булгаковым, Гумилев с Аннушкой Ахматовой, сестры Цветаевы, Корней Чуковский и Брюсов при нем. И знаешь, рассадить всех было негде. Булгакову пришлось стоять.

Пиво у старика закончилось. Я взял ему в ларьке еще бутылочку и, вручая ее, полюбопытствовал:

— А Лев Толстой и Бунин к вам не наведываются?

Старик категорично замотал бородой:

— Нет. Они — судари не коктебельские. Никогда не лицезрели Кара Даг, не прикипели к нему и духов их сюда не тянет. А вот Толстой Алексей — тот, мил друг, вволю здесь пожил. Он крепко дружил с вечным в Коктебеле Волошиным, и их духи только вместе, только рядом предо мной возникают.

На следующий день я пересказал разговор с чудным стариком знакомой художнице, которая с двух лет ежегодно по два месяца обитает в Коктебеле. Ей, как выяснилось, духи классиков беспокойства по ночам не причиняют. Она посочувствовала старику и заметила:

— Он, наверное, малость не в своем уме, но и в трезвом знании ему не откажешь — Лев Толстой и Бунин на самом деле здесь не бывали. А все остальные названные писатели — это точно коктебельские судари и сударыни. Да и каких только тузов пера сюда ни заносило! Вулкан Кара Даг и бухты окрест кого угодно могут соблазнить своим чародейством.

Коктебель очаровывал писателей и в царское время, и в советское. Многие из тех, кто в последние десятилетия делал погоду в литературе, не преминули отметиться у подножия Кара Дага. Чтобы убедиться в том, достаточно в библиотеке коктебельского Дома творчества посмотреть на книги с автографами именитых.

Для одних, ныне здравствующих и недавно покойных писателей, Коктебель был прежде всего мастерской, для других — чистой отдушиной, третьи отдых и общение мешали с бдением над листом бумаги. Писатели имели свой закрытый пляж, вход посторонним в парк, где они жили, был воспрещен. На выходящих из парка публика с набережной смотрела как на особ привилегированных. Комфортно писателям в Коктебеле было во всех отношениях. И с весны до поздней осени они заполняли все комнаты во всех корпусах Дома творчества.

Исход писательской братии из Коктебеля начался сразу после краха СССР и запуска в его республиках рыночных реформ. Какие-то мастера слова, мигом разбогатев на обслуживании новорожденного капитала, направили стопы на лучшие мировые курорты, какие-то, задавленные диким рынком, не могли наскрести скромную сумму на литфондовскую путевку в Дом творчества. Но магия Кара Дага продолжала действовать и до середины 90-х — в Коктебеле все еще можно было встретить немало искусников слова, и богатых, и бедных. Например, все сладкое вкусившего от ельцинского режима Юрия Черниченко и спасавшего тогда от этого режима Союз писателей России Валерия Ганичева.

А потом в Коктебель ворвался бизнес. Он понаставил на набережной кабаков, он понастроил нового жилья для отдыхающих и заманил под Кара Даг тьму иных, к литературе не причастных людей, которым понравилось пить-есть и танцевать на фоне коктебельских красот. И чем больше на набережной становилось баров-ресторанов, чем громче их дискотечная аппаратура орала "Мальчик хочет в Тамбов..", тем меньше писатели хотели ехать в Коктебель. Под грохот не умолкающих круглые сутки эстрадных хитов им неуютно было и работать, и общаться. В открытом теперь для всех парке среди толп курортников на поэтов и драматургов, на прозаиков и критиков никто не обращал никакого внимания.

В начале девяностых годов в коктебельском Доме творчества пребывали сотни писателей, в середине — десятки, в конце — единицы. Коктебель умирал, как обитель литературы. И умер бы: :вот вам могила поэта Волошина, вот его Дом музей — и все. Но этого не случилось потому, что в свое время Коктебель облюбовал на жительство уроженец Хабаровского края Вячеслав Федорович Ложко.

Дать в двух словах представление о личности Ложко весьма непросто.

Кто-то знает Славу Ложко как матерого боксера-тяжеловеса, призера Центрального Совета физкультуры и спорта СССР. Кому-то он известен как тренер по акробатике и инструктор по туризму. Кто-то знаком с ним как с зэком, сидевшим в лагерях за драки. Кому-то Ложко запомнился как егерь и лесник. Кто-то помнит, что ему за его изделия из драгоценных камней присвоено звание “Заслуженный деятель искусств Республики Крым”.

Когда в Коктебель нагрянул бизнес, Слава Ложко подался в коммерцию. Преуспел в ней. Но чисто ею не ограничился, а привязал ее к Лире. Дело в том, что по природе своей Ложко не спортсмен и тренер, не бравирующий мускулами дебошир, не фанат природы и не камнерез, а поэт. Стихи Слава пишет не ради славы и денег, а потому что не может их не писать.

— Эй, ребята, позвольте пройти.

Греет мысль, что еще-то я в силе.

Но не ноги: мне б душу спасти,

Уж и так ее всю отдавили.

Коммерцией Слава занимается по необходимости, поэзия же для него — данность натуры, которую ни пропить, ни потерять нельзя. На сей день в Москве, Киеве, Симферополе, Днепропетровске и Феодосии он издал 14 сборников стихов. У Славы есть читатели и почитатели. Но и сам он, прописанный в обители литературы — Коктебеле, является яростным почитателем литературы вообще и всех ее творящих, в частности. Поэтому свой ресторан в центре коктебельской набережной Слава Ложко превратил в литературно-музыкальный салон, где каждый прибывающий под Кара Даг писатель может найти приют и внимание. А это, я подозреваю, приятно и полезно для гостящих в Коктебеле творцов изящной словесности всех мастей.

Вот строки из эссе Андрея Битова.

— Слава Ложко — сильный человек. Это видно по всему: и по лицу, исковерканному шрамами, и по боксерской стойке, по стихам, которые веют классической настроенностью тех, кто прошел по его родным местам: Волошин, Цветаева, Мандельштам.

Если вы окажетесь в Коктебеле и подойдете к этому человеку, чтобы понять бухту, в которой было так много трагического и обнадеживающе живого, то взгляните в глаза Славы Ложко, затем переведите их на Кара Даг и вглядитесь в соединенную даль моря и неба. Возможно, из мозаики повседневности пред вами встанет глубокое изображение жизни.

Прозаик Андрей Битов — закоренелый антисоветчик и видный борец с коммунистической идеологией. Поэт же Феликс Чуев был твердокаменным сталинистом и членом ЦК Компартии России. Но в 1999-м на литературном вечере Чуева в салоне Ложко я слышал от Феликса Ивановича в адрес Славы такие же полные к нему приязни слова, какие написал Битов.

Любимец российской демократической общественности романист Анатолий Приставкин в кругу друзей в салоне Славы вдруг родил о нем стих.

— Его фамилия от слова "ложка".

И он нам всем нальет немножко.

Злостный насмешник над деятелями той самой общественности — поэт Юрий Лопусов, познакомившись со Славой, так же не удержался от того, чтобы не оставить ему на память собственные рифмы.

— Хотят Чубайс, Гайдар, Лужков

Все деньги мира — и не меньше.

Как мало хочет бард Ложко —

Лишь море, Крым, вино и женщин.

На каменной стене литературного салона Славы Ложко красуется на снимке отъявленный либерал-западник Василий Аксенов. Но на той же стене запечатлен и наш родной, "красно-коричневый" Владимир Бондаренко. Василий и Владимир были гостями Славы в разное время и, наверное, о разном с ним толковали, но оба они, судя по выражениям их лиц на фото, одинаково остались довольны визитами в салон Ложко.

Удивительная способность Славы находить общий язык с писателями прямо противоположных взглядов происходит, на мой взгляд, из его глубоко внутренней привязанности к литературе как таковой. А искренне благоволя к ней, родимой, Слава столь же искренне радуется и каждому прибывающему в Коктебель литератору: раз ты дружишь с Музой, я готов дружить с тобой и чем могу, тем и послужу тебе. На искреннюю к ним симпатию, как, думаю, видно из начертанного выше, писатели отвечают Славе тем же.

Литературные вечера в салоне Ложко вряд ли для него доходны. То или иное объявление о вечере, слов нет, привлекает в салон новых клиентов. Но с ними вместе послушать известного прозаика или поэта, как правило, приходят многие коктебельские друзья и партнеры Славы. А их он, по традиции, угощает бесплатно. Поэтому личной материальной выгоды, скорее всего, дружба с писателями Ложко не приносит. Но от нее крупно как курорт выигрывает весь Коктебель.

Августами трех последних лет я многажды видел Славу Ложко вместе с писателем Виктором Прониным, автором романов, по которым поставлены известные фильмы "Ворошиловский стрелок" и "Гражданин начальник".

Виктору Алексеевичу в Коктебеле славно работается. Его пишущая машинка в 19-м корпусе Дома творчества начинает стрекотать в шесть-семь утра и умолкает под вечер. На закате Пронин, обыкновенно, появляется на заполненной народом набережной, степенно по ней гуляет и нет-нет да и заворачивает в салон Славы Ложко, где нередко можно встретить какую-то душевную компанию и с удовольствием с ней пропустить пару стопок коньяка.

Не будь в Коктебеле Славы и его салона, то не было бы у Виктора Пронина места вечернего отдохновения от мук писательских и, вполне возможно, не привязался бы он к коктебельскому Дому творчества. Но салон Славы под Кара Дагом есть, и Пронин приезжает сюда из года в год. А это, оказалось, сработало и на бизнес, и на бюджет Коктебеля.

В 2001-м Виктор Пронин опубликовал в Москве роман "Брызги шампанского", основное действо которого происходит в Коктебеле. Вымышленный пронинский герой, нагревший руки на контрабанде русским лесом, скрывается от оплаченных его партнерами наемных убийц здесь, под Кара Дагом. Он живет в 19-м корпусе Дома творчества, наслаждается писательским парком, видами вулкана и бухт, а время коротает в реальных коктебельских барах-ресторанах с реальными коктебельцами, в том числе со Славой Ложко и его другом, поэтом и скульптором Георгием Мельником.

Тираж остросюжетного детектива Пронина достаточно приличен по нынешним временам. "Брызги шампанского" прочитали десятки тысяч человек. Прочитали они не только уголовную интригу, но и описание всех природно-курортных прелестей Коктебеля. А что это, если не широкая дармовая реклама коктебельскому бизнесу и не дополнительные доходы в казну поселка?

Сейчас, как сказал мне главный непридуманный герой романа Пронина, — Георгий Мельник, Виктор Алексеевич ведет переговоры об экранизации "Брызг шампанского". Появится популярный фильм, снятый в красотах и сервисе Коктебеля, его бизнесу будет сделана такая афигительная реклама, за которую он должен поставить Пронину памятник в парке Дома творчества. Но пронинского романа могло ведь и не быть, если бы Виктор Алексеевич не проводил приятных вечеров в салоне Славы Ложко.

У этого салона многострадальная судьба. Его не раз пытались у Славы отнять и перепрофилировать под заурядный, но высокоприбыльный кабак — уж в больно козырном месте салон расположен. Защиты Ложко пришлось искать аж в Верховном Совете Крыма. Но к настоящему моменту все его битвы за салон завершены, надо полагать, окончательно. Ныне — на стороне Славы и глава поселкового совета Алексей Иванович Булыга, и другие влиятельные в Феодосийском районе начальники, которые так же, как и Ложко, считают: литературная жизнь в Коктебеле — не забава-баловство, а средство повышения благосостояния его жителей. Исчезнут навсегда из-под Кара Дага писатели, меньше там станет курортников-читателей, от числа которых напрямую зависит экономика поселка и района. И, наоборот, приток писателей в Коктебель повлечет за ними тысячи и тысячи их читателей — новых курортников. Возвращение литературной славы Коктебеля нужно не только для того, чтобы отдать дань его прошлому, но и для того, чтобы он мог укреплять свою экономику в настоящем и будущем.

Исходя из этой логики, местные власти не только обеспечили сохранение за Славой Ложко его литературного салона, но и помогли ему запустить грандиозный проект — создание историко-литературного центра. Как помогли?

Слава зарегистрировал Фонд культурного возрождения Коктебеля, а власти благословили его наполнение. За счет чего?

Литсалон Ложко находится рядом с так называемой Площадью Искусств. На ней пишут портреты-картины и заплетают косички, на ней показывают в телескоп звезды и взвешивают на говорящих весах телеса, на ней поют под "караоке" и гадают по руке, на ней торгуют фотовидами Кара Дага, поделками из кожи, камня, стекла, дерева и тканей. Средь промышляющих на Площади Искусств можно встретить москвичей и киевлян, харьковчан и питерцев. До обеда все они, как и прочие отдыхающие, плавают и загорают, а потом приступают к своего рода предпринимательской деятельности. Народу на площади во второй половине дня всегда полно, и всегда на ней есть спрос на услуги и товары курортников-промысловиков. А раз они получают доходы, решили коктебельские власти, то должны платить за место промысла. Платить в Фонд культурного возрождения Коктебеля.

Суммы денег, поступающие в Фонд с Площади Искусств, фиксируются в бухгалтерской книге и тратятся на оплату труда архитекторов и проектировщиков историко-литературного центра. Под него на ходовой улице Коктебеля, неподалеку от писательского парка, выделена земля. Как центр будет выглядеть — уже можно увидеть на макете и в чертежах: шик-модерн в стекле, мраморе-бетоне и металле.

В причудливое, новейших архитектурных разработок здание Слава Ложко намерен вселить духи ушедших классиков литературы. Не во сне вселить, не в бреду, а наяву. Один этаж центра станет литературным музеем, и в нем фото-портретными ликами, книгами, письмами, личными вещами будут представлены все те яркие писатели, которые были связаны с Коктебелем. Еще этаж займет музей исторический — вот вам экспонаты от киммерийцев, обитавших у Кара Дага еще до нашей эры; вот — от тавров и громивших их печенегов; вот от венецианцев, построивших близь Коктебеля гавань Каллиера.

Духи классиков литературы и отпечатки истории — это любопытно для праздной отдыхающей публики, но малопривлекательно для ведущих современных писателей, каждый из которых, вероятно, вполне доволен своими нынешними литературно-историческими познаниями. И чтоб их завлечь в Коктебель, а за ними и новых курортников, Слава Ложко запроектировал на трех этажах центра и комфортабельные гостиничные номера, и бар, и солярий, и, разумеется, вместительный конференц-зал: господа писатели, инженеры человеческих душ, добро пожаловать в Коктебель в любое время года; к вашим услугам добротные номера по божеским ценам, вы можете у нас работать и отдыхать, можете устраивать свои творческие вечера, можете проводить в честь любимых вами классиков литературные чтения и научные конференции.

Все гладко в планах у поэта и коммерсанта Славы Ложко: возведем центр, Коктебель как обитель литературы обретет вторую жизнь, центр в считанные годы окупит расходы на свое строительство и начнет приносить его владельцам и поселку немалые доходы. Но кто захочет, вложив огромные средства в строительство историко-литературного центра, стать его владельцем?

Крупный капитал как в России, так и на Украине, — парень сиюминутных интересов: сегодня деньги вложил, завтра сорвал куш. Проект же Славы Ложко хоть и гарантирует стабильную прибыль, но скорого, немедленного возвращения вкладов не обещает. И всё-таки, мне кажется, историко-литературному центру под Кара Дагом суждено быть.

У Славы Ложко репутация и хваткого, основательно укоренённого в Коктебеле коммерсанта, и преданного литературе поэта. И он, пусть и не без труда, наверняка сможет отыскать капиталистов, которые работают на перспективу, и которым далеко не безразличны выдающиеся, связанные с Коктебелем писатели.

Я, человек от литературы далёкий, никакой заинтересованности в осуществлении проекта Славы Ложко не имею. Я езжу отдыхать в Коктебель десять последних лет. Езжу к морю и солнцу, к хорошему вину и вкусной еде. Всё это есть и на других курортах Крыма и Кавказа. Но в Коктебеле мне, как нигде, хорошо дышать, там прекрасный парк, где мне нравится жить, там часто попадаются интересные, светлые собеседники. Мне в принципе всё равно: построит Слава Ложко историко-литературный центр или нет. Но если он его построит, светлых людей на набережной Коктебеля сильно прибавится.