ЦАРЬ-ПУТИН

ЦАРЬ-ПУТИН

23 сентября 2002 0

ЦАРЬ-ПУТИН (Кремлевский экспонат, который и стреляет, и звонит)

Взгляд на Россию Томаса Грэхема (Thomas Graham), до недавнего времени работавшего заместителем начальника отдела политического планирования Госдепартамента США, высказанный им в книге “Упадок и маловероятное восстановление России” (Russia`s Decline and Uncertain Recovery, 2002) интересен не только тем, что этот американский автор, материалы которого не раз публиковались в газетах “День” и “Завтра”, считается одним из лучших зарубежных специалистов по нашей стране, но и тем, что его выводы и рекомендации служат одним из фундаментальных оснований западной стратегии в отношении РФ и всего так называемого “постсоветского пространства”.

В годы “перестройки” и “реформ” был сформирован и закреплен “образ России” как второстепенного, экономически и политически ущербного государства, своеобразной “ошибки истории”, исправить которую невозможно без перехода к “общечеловеческим ценностям” и “рыночной демократии”, характерных для процветающего Запада. Но Томас Грэхем, отдавая ритуальную дань этим привычным формулам, на деле хорошо осознает весь спектр проблем, связанных с функционированием “однополюсного мира” Pax Americana и вовсе не считает достижимым “конец истории” в глобальной нирване либерализма. В очерченной им модели Россия тоже представляется “слабым звеном”, но эта слабость вызывает у определенных сил внутри США уже не удовлетворение, а самую серьезную озабоченность.

Нынешняя ситуация в Америке характеризуется небывалым со времен гражданской войны 1861-1864 гг. конфликтным потенциалом и может быть хорошо проиллюстрирована известной картиной русского художника В.Васнецова “Витязь на распутье”. Поэтому определение курса путинского Кремля в качестве курса проамериканского требует весьма серьезного уточнения: какая именно Америка рассматривается российским руководством в роли “старшего партнера”.

ОШИБОЧНАЯ ОЦЕНКА РОССИИ

В течение 10 лет после распада СССР для Запада и для самой России главным вопросом стали реформы, целью которых являлось построение мирного демократического государства с рыночно ориентированной экономикой. Несмотря на очевидные трудности и отклонения от провозглашенной цели, западную общественность постоянно заверяли, что Россия неуклонно идет по избранному пути.

Это впечатление укрепилось после победы Ельцина на президентских выборах в 1996 году и некоторого экономического оживления в 1997 году. Однако финансовый коллапс 1998 года положил конец иллюзиям быстрого превращения России в демократическую страну с рыночной экономикой, тесно интегрированную с Западом. Одни политологи пришли к мнению, что процесс реформ не прекратится, он просто растянется на более долгий период времени. Но другие считали и считают, что 1990 год был не началом реформ, а, напротив, началом упадка, деградации и эрозии государственной власти в России.

Корни этого процесса нужно искать в советском периоде истории страны, но за годы ельцинского правления он зашел так далеко, что под вопросом оказалась государственная целостность России. К этому привела близорукая политика правящей элиты, постоянная борьба за власть, ухудшающееся здоровье Ельцина и быстрое накопление грязных капиталов в стране.

В новом тысячелетии главным становится вопрос, сможет ли Россия изменить вектор своего развития и вновь построить эффективное государство, или же будет продолжаться процесс упадка и деградации со всеми опасными последствиями как для самой страны, так и для геополитической ситуации в мире.

ПОДЪЕМ ТРАНЗИТОЛОГИИ

С сегодняшних позиций нетрудно объяснить, почему после распада СССР возобладало мнение, что единственной парадигмой развития России станет переход к демократии и свободному рынку. Холодная война представляла собой столкновение двух мировых систем, двух противоположных социальных философий. Победа в этой войне лежала не в военной области, так как обе супердержавы стремились избежать ядерного Армагеддона. Выигрывал тот, чья внутренняя социально-экономическая система оказалась более динамичной и продуктивной. Поэтому реформы, начатые Горбачевым, привлекли к себе пристальное внимание Запада. Однако мало кто ожидал, насколько быстро они завершатся, приведя к кончине КПСС и распаду СССР. На повестку дня встал вопрос о дальнейшей судьбе России.

Казалось очевидным и понятным, что страна пойдет по пути создания демократического государства западного толка, по пути социально-экономической системы, доказавшей свои преимущества и оказавшейся победителем в "холодной войне". В поддержку этого, казалось, говорили и работы известных американских социологов. Так, еще в 1989 году Фрэнсис Фукуяма доказывал, что ХХ век завершится полной победой западной идеи экономического и политического либерализма. Ему вторил Сэмюэл Хантингтон, утверждавший, что к концу столетия "третья волна демократизации" накроет весь коммунистический мир. И, наконец, процесс глобализации, начавшись с технологической революции середины 70-х годов, неизбежно вел все страны к политическому и экономическому единообразию.

Запад буквально охватила эйфория транзитологии. Ее ярым сторонником и проповедником стала администрация Клинтона, стремившаяся к установлению "стратегического альянса с российскими реформаторами". Она всячески вдохновляла и подталкивала правительства развитых стран и международные финансовые институты к оказанию поддержки России в ее стремлении построить демократическое государство со свободной экономикой. СМИ на все лады расписывали успехи реформаторов в деле борьбы с коммунистами, в области приватизации и реструктуризации государственных предприятий и тому подобное.

УПРАВЛЕНИЕ И ВЛАСТЬ

В чем заключалась ошибка Запада, надеявшегося на быструю трансформацию России? Не были учтены исторические и культурные особенности страны, ее политические традиции и сама природа государства. В западной культуре государство вырастало из естественных потребностей общества регулировать поведение отдельных людей в самом обществе. Права человека всегда ограничивали власть государства, а частная собственность поддерживала эти права в повседневной практике. С самого начала существовало четкое разграничение между общественным и частным. В России же вместо государства в западном понимании всегда существовала своеобразная система власти, законной по форме и деспотичной по сути.

Такого рода "государство" или власть всегда находились в руках политической элиты во главе с царем, генеральным секретарем или президентом. Лишь в 1905 году с попыткой создания конституции и с формированием Госдумы Россия встала на путь, по которому уже давно прошли ведущие страны Западной Европы. Большевистский переворот не только прервал его, но и отбросил Россию назад. Вся частная собственность перешла в руки государства, которым управлял новый властный класс — советская номенклатура, главной целью которой была власть. Только обладая властью, она управляла и распоряжалась всей собственностью. Фактически страной стала править КПСС во главе с Политбюро. Вся политико-экономическая система являлась тоталитарным государством, стремящимся контролировать все аспекты человеческой жизни. Именно с таким наследством Россия начала свой путь к демократии и рынку. Очевидно, что потребуется много времени, чтобы страна освободилась от груза прошлых политических традиций "системы власти" и создала новую государственную структуру западного типа.

ИНЕРЦИЯ ЭЛИТЫ

Распад СССР не затронул политическую и социально-экономическую основу системы. Власть попросту упала в руки Ельцина и его сторонников как перезревшее яблоко. Произошел почти незаметный переход старой политической элиты в новую постсоветскую эру, при этом ее взгляды на политическую стратегию и природу власти ничуть не изменились. В результате за демократическим и рыночным фасадом "новой России" скрывалось хорошо узнаваемое "советское лицо". Запад полагал, что идет политическая борьба между новым и старым, а на самом деле это было противостояние между разными вариантами старого. Неудивительно, что в отсутствие фундаментальных перемен в России начался процесс упадка и деградации. До того, как СССР исчез с карты мира, в нем на протяжении двух десятилетий шел точно такой же процесс. Весь вопрос заключался в том, как глубоко и насколько долго будет падать "новая Россия".

Она появилась на обломках СССР не как результат успешно реализованной стратегии, а скорее как историческая случайность, побочный продукт борьбы за власть и собственность в распадающемся государстве. Упадок СССР обозначился в начале 70-х годов — по иронии судьбы, именно тогда, когда был достигнут ядерный паритет с США, а в страну шел мощный поток нефтедолларов. Советская система оказалась неспособной ответить на вызовы информационно-технологической революции, происходящей на Западе. Административно-командная система оказалась контрпродуктивной, когда прогресс стал зависеть от креативности, новаторства и инициативы отдельной личности. Закрытость страны и общества оставляли ее в стороне от магистрального пути развития цивилизации.

С другой стороны, в советской системе разрастались коррупция и правовой нигилизм. Неспособность официальной экономики удовлетворять нужды общества породила широкомасштабную "теневую экономику", сделавшую практически все население страны в той или форме участниками различных "спекулятивных" сделок. Общество криминализовалось: появилась организованная преступность и так называемая "мафия". К концу правления Брежнева реальная динамика ВВП стала отрицательной. Коррупция поразила всю правящую элиту. Данные о здоровье нации засекретили. Общество охватили апатия и безразличие. При этом государство постоянно увеличивало расходы на военное строительство и вмешательство в региональные конфликты по всему миру. Подобная империалистическая стратегия закончилась трагедией в Афганистане, где впервые были поставлены под сомнение военные возможности и правильность политики Москвы.

Тем не менее, осознавая упадок и деградацию существующей политико-экономической системы, пришедший к власти в начале 80-х Михаил Горбачев был убежден, что сумеет возродить ее. Он начал свои реформы под тремя лозунгами. Гласность должна была придать новое звучание советской идеологии, перестройка подразумевала возрождение экономики, а демократизация предполагала модернизацию политической системы. На практике все это привело к дискредитации марксистско-ленинского учения и породило массу вопросов и сомнений относительно советской истории и жизни общества.

На арену политической жизни смело вышли националистические движения, особенно проявившие себя в Прибалтике и на Кавказе. А ослабление государственного контроля в экономике без внедрения новых механизмов лишь ускорило падение. Усилия по созданию новых институтов управления на выборной основе лишь укрепляли антигорбачевские силы во главе с Ельциным и центробежные тенденции в республиках. Начался так называемый "парад суверенитетов". Перед Горбачевым возникла дилемма: или проводить радикальные, а не косметические реформы, или попытаться сохранить СССР. Отказавшись от выбора, он проиграл всё.

“РОССИЙСКАЯ КАРТА”

В условиях распада Союза Ельцин стал успешно разыгрывать карту под названием "Россия". Удивительно, но в СССР Российская Федерация обладала меньшим набором атрибутов суверенитета, чем остальные союзные республики. При этом она занимала 3/4 территории страны, давала 3/5 от общего объема производства, а ее население составляло половину жителей СССР. Большая часть природных ресурсов и до 90% производства нефти и газа также приходились на Россию. Для советской политической элиты аксиомой являлось: первое — кто контролирует Россию, тот контролирует Советский Союз; второе — Россия без СССР существовать может, а СССР без России нет. Исходя из этой логики, российские политические элиты стремились не к созданию независимого государства, а к повышению роли и значения России в обновленном Союзе. Это стремление полностью совпало с настроениями российского общества, поскольку в РСФСР был почти самый низкий уровень жизни по стране.

Лучше всего ситуацией сумели воспользоваться Ельцин и его сторонники. Став Председателем Верховного Совета, он сумел "продавить" принятие декларации о суверенитете и о главенстве российской Конституции и ее законов на территории России. Весной 1991 года был учрежден пост Президента России, что как бы уравняло статус Ельцина с Президентом СССР Горбачевым. В конце 1991 года в результате августовского путча и борьбы с союзным Центром появилось государство Россия со слабой законодательной и исполнительной властью, которое столкнулось со множеством социально-экономических проблем и центробежными настроениями внутри самой РФ.

Слабо оформленная законность российской власти и ее государственных институтов привела к "двоевластию", которое выразилось в противостоянии Ельцина и Верховного Совета. Это, в свою очередь, развязало руки региональным элитам в их стремлении к большей автономии. Начался "парад суверенитетов" уже в самой России. Дальше всех пошла Чечня, объявившая о своей независимости от России, но в составе Советского Союза. Осенью и зимой 1993-1994 годов произошла развязка. Ельцин волевым решением распустил Верховный Совет, что после двухнедельной "холодной войны" привело к вооруженным столкновениям между сторонниками ВС и силами, верными Ельцину. Последний победил и тут же протолкнул принятие новой Конституции, предоставляющей институту президентской власти бесперецедентные полномочия. Казалось, борьбе между различными центрами власти внутри России пришел конец. Однако это была лишь видимость.

“СЕМИБАНКИРЩИНА” И КРИЗИС

Один из российских аналитиков метко охарактеризовал правление Ельцина, особенно после его переизбрания на второй срок, как "всесилие бессильного". Ельцин особенно никогда не вникал в повседневную работу правительства, но стремился определять политическую стратегию страны и решать ключевые кадровые вопросы. "Властная чехарда" была обычным делом в российском правительстве, особенно в последние годы правления Ельцина, когда он беспрестанно перебирал возможные кандидатуры "наследников трона" Ельцин невероятно цепко держал власть в руках, но не знал, как ею распорядиться. У него было чрезвычайно туманное представление о том, какой должна быть Россия и как этого добиться. Кроме того, здоровье Ельцина постоянно ухудшалось, периоды отсутствия президента на рабочем месте становились все чаще и продолжительнее, в связи с чем резко возросло значение поста премьер-министра, который рассматривался как будущий президент.

Эра правления Ельцина неразрывно связана с появлением и резким усилением финансовых групп и отдельных олигархов. После 1996 года открыто заговорили о том, что Россией фактически правит "семибанкирщина" — по аналогии с "семибоярщиной" Смутного Времени, одного из самых кризисных периодов российской истории. Это несколько упрощенное, но довольно правильное определение сложившейся реальности. В российской исторической традиции нет четких разграничений права на суверенитет (право управлять людьми) и права на собственность (право распоряжаться собственностью), между политической сферой и бизнесом, между общественным и частным. В условиях российского "дикого рынка" и слабых институтов власти для чиновников существовало несметное число способов "улучшить свое материальное положение". Здесь и возможность игры на разнице мировых и внутренних цен при выдаче экспортных и импортных лицензий и разрешений, и пресловутые "уполномоченные банки", имеющие право работать с бюджетными деньгами, и т.д. и т.п. Отдельно следует упомянуть процесс приватизации, прошедший три этапа: так называемая "номенклатурная приватизация" при Горбачеве, затем ваучерная приватизация по Чубайсу и, наконец, приватизация за деньги. В результате большая часть государственной собственности оказалась в руках так называемых олигархов и финансовых групп, а госбюджет не получил фактически ничего.

Власть и собственность в современной России переплетены так же тесно, как и в советские времена, но с одним существенным отличием: теперь не только власть может конвертироваться в собственность, но и собственность — во власть. Дело дошло до того, что ряд олигархов занял высокие посты в правительстве и администрации президента, превратившись в политических игроков национального масштаба. В стране образовался целый ряд политико-экономических групп, лоббирующих свои интересы и борющихся за влияние на президента Ельцина. Эта борьба олигархических элит, шедшая с переменным успехом, ослабляла и разрушала государственную власть в России, делала ее неспособной сформулировать внятную политику реформ и претворить ее в жизнь. В свою очередь, нарастание социально-экономического кризиса в стране подталкивало к обострению этой борьбы.

При Ельцине Россия пережила такой жесточайший социально-экономический кризис, через который не проходила ни одна индустриально развитая страна в мирное время. К концу его правления российская экономика по объему производства скатилась на 16-е место в мире и составляла 10% от экономики США. Состояние здоровья населения по некоторым позициям было хуже, чем в странах "третьего мира". Особенно плачевная ситуация сложилась в военной и финансовой областях. Первая чеченская война отчетливо показала, что российская армия попросту неспособна вести боевые действия в современных условиях. Под вопросом оказалась даже надежность стратегического ракетно-ядерного потенциала — последнего атрибута, оставшегося от статуса великой державы.

Развал и деградация происходили в денежно-финансовой сфере страны. По официальным данным 1998 года, 75% всех коммерческих сделок оплачивались либо по бартеру, либо различными денежными суррогатами (вексель, гарантии и т.д.). Примерно 40% российской экономики находилось в "тени", а, следовательно, вне налоговой системы. В 1998 году доля налоговых поступлений к ВВП составила лишь 9%. В конечном итоге всё это привело к полному краху финансовой системы — к дефолту.

ПОЧЕМУ НЕ РАСПАЛАСЬ РОССИЯ

К концу правления Ельцина Запад в целом осознал слабость Кремля и переключил свое внимание на губернаторов, президентов республик, финансово-промышленные группы и отдельных олигархов, в чьих руках находилась реальная власть. В целом, на протяжении правления Ельцина регионы становились все более и более изолированными друг от друга в экономическом смысле. Деградация социально-экономической инфраструктуры подталкивала их к большей изолированности и ведению "натурального хозяйства". Ситуацию, которая сложилась к концу эры Ельцина, можно охарактеризовать формулой "слабый центр—слабые регионы". В этом смысле Россия становилась похожей на феодальное государство.

Для многих остается загадкой, почему в таких условиях не произошел дальнейший распад России на "удельные княжества". Но этому препятствовала прежде всего экономическая и политическая инфраструктура страны, в первую очередь "естественные монополии" (Газпром, РАО ЕЭС, МПС), которые связывали все регионы страны. Особую роль сыграли и общенациональные каналы телевидения, вещающие на всю территорию России. Кроме того, подавляющее большинство регионов остро нуждалось в трансфертах из федерального Центра, и лишь 12 из 89 субъектов Федерации имели границы с другими государствами (в СССР все 15 республик имели сухопутные или морские границы с другими странами). Стоит упомянуть и этническую однородность России, 80% которой составляют русские: распад таких государств — крайне редкое явление в истории.

Теперь коснемся ситуации в мире. Никто более не рассматривает Россию в качестве стратегического соперника и не заинтересован в ее дальнейшем ослаблении. Напротив, подобная перспектива вызывает лишь обеспокоенность, имея в виду безопасность и надежность ядерного арсенала РФ. Не стоит скрывать, что в отношении СССР США придерживались политики, направленной на его ослабление и возможное разрушение. Другие соседи России все еще слишком слабы и их интересы ограничиваются Закавказьем и Центральной Азией.

ФЕНОМЕН ПУТИНА

Заняв в августе 1999 года пост премьер-министра, Путин был решительно настроен остановить деградацию страны и вернуть ее в число великих держав мира. Он не скрывал глубину пропасти, в которой оказалась Россия. По его мнению, необходимо было срочно не только остановить распад государства, но и сосредоточить всю власть в Кремле. Вторая чеченская война дала Путину шанс не только стать президентом, но и положить конец распаду российского государства. По сути, он был намерен повторить обычный для страны исторический цикл, когда за периодом смуты и анархии наступает время консолидации и централизации. Очевидно, что схожую политику проводил бы и любой другой из возможных преемников Ельцина, будь то Примаков, Зюганов или Лужков.

Сразу же после президентской инаугурации в мае 2000 года Путин начал подавление конкурирующих центров власти, последовательно разобравшись с региональными баронами (создание 7 федеральных округов, все главы которых являлись членами Совета Безопасности и напрямую подчинялись руководителю администрации президента А.Волошину), Советом Федерации, олигархами и СМИ ("дела" олигархов Гусинского и Березовского, которые утратили контроль над своим бизнесом и оказались за границей в роли "политэмигрантов") и Думой, где после серии маневров сформировалось абсолютное пропрезидентское большинство (блок "Единая Россия"), что делает гарантированным принятие любого необходимого Кремлю закона.

Несомненно, все эти действия привели к большей управляемости страны и укреплению политической стабильности в обществе. Однако ситуация развивается не совсем так, как предполагали в Кремле. Россия, богатая природными ресурсами, имеет бедное население и бюджет третьеразрядного государства. Острая нехватка ресурсов не позволяет проводить реальные реформы внутри страны и поддерживать эффективную внешнюю политику. Сегодняшнее хрупкое благополучие России полностью зависит от конъюнктуры мирового рынка и цен на энергоносители. Путинский режим "управляемой демократии" требует от губернаторов и олигархов политической лояльности, строгого выполнения федеральных законов и уплаты налогов. Взамен они могут управлять предприятиями и регионами по своему усмотрению. Примеры того, как человек "широко известный в узком кругу" приближенных президента, занимает важный правительственный пост, многочисленны и хорошо известны (С.Иванов, Г.Греф, А.Илларионов, Б.Миронов и др.). За демократическим фасадом, по сути, происходит консолидация новой путинской олигархии, что и является одной из главных причин продолжающегося "бегства капиталов" и отсутствия реальных иностранных инвестиций. Путин сумел остановить распад страны, но не сумел обеспечить реальный социально-экономический прогресс. Он переломил тенденцию падения, но на смену пришла стагнация.

Нынешняя политико-экономическая система России способна держаться на плаву (ее не поколебали ни две чеченские войны, ни дефолт 1998 года), но вряд ли может быть охарактеризована как демократия со свободной рыночной экономикой. Это и не римейк авторитарной системы советского типа. Россия Путина — это, скорее, возврат к традиционной российской политической системе. Она имеет большое сходство с царской Россией, особенно в части проблем, которые ей предстоит решать.

На пути реформ в России, как и сто лет назад, стоят серьезные объективные барьеры. По большей части, они достались в наследство от советской власти (например, неразвитая экономическая инфраструктура) или стали следствием неразумной политики 90-х годов (качество человеческих и интеллектуальных ресурсов резко снизилось, средняя продолжительность жизни мужчин в РФ не достигала и 60 лет, сокращается численность населения, увеличивается отставание РФ в сфере образования и науки). Две трети производственного потенциала страны разрушилось настолько, что восстанавливать его просто нет смысла, а для реструктуризации и модернизации экономики страны требуется около 25 млрд. долл. в год на протяжении 20-25 лет, что значительно превышает любые возможные сроки правления Путина.

РОССИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

Абсолютно нереальным представляется, что Россия в этот исторический отрезок вернет себе статус сверхдержавы или хотя бы встанет в ряд ведущих стран мира. Даже при ежегодном росте в 8% (чего на деле нет) через 15 лет РФ окажется лишь на уровне Испании. Россия не производит практически ничего, что конкурентоспособно на мировом рынке (за исключением оружия, ядерных реакторов, космических систем и некоторых сырьевых товаров). Впервые в истории Россию со всех сторон окружают более динамично развивающиеся государства.

На востоке это, в первую очередь, Китай — мощная держава с огромным военно-экономическим потенциалом, постоянно растущим населением и неудовлетворенными амбициями. Сложно развиваются отношения РФ с таким экономическим "тяжеловесом", как Япония. К югу находятся бродящие, как на дрожжах, страны исламского мира и проявляющая поразительный динамизм (особенно в сфере информационных технологий) Индия. На западе — стремительно унифицирующаяся Европа. Россия стоит в стороне от этих процессов. В 1999 году доля США в общемировой экономике составляла 21,4%, ЕС — 20,1%, Китая — 10,9%, Японии — 7,6%, Индии — 5,4%, а РФ — 2,6%.

В этой ситуации великодержавная ностальгия лишь наносит вред реформам в России. Куда полезнее и продуктивнее для русских будут поиски своей ниши в международном разделении труда. В таком случае им придется отказаться от курса на экономическую самодостаточность, которая ассоциируется в России с образом великой державы. Успех лежит в новой самоидентификации страны в современном мире, к чему большинство россиян и политические элиты страны еще не готовы.

Глядя на современную Россию, многие на Западе и на Востоке готовы списать ее со счетов. Однако это опасное заблуждение, поскольку и сверхослабленная Россия продолжает оставаться важным фактором для безопасности США. Дело в том, что само ее существование и географическое положение обеспечивает геополитический и геоэкономический баланс в Европе, Восточной и Южной Азии, включая нефтеносный Персидский залив. Кроме того, Россия остается доминирующим государством на территории бывшего Советского Союза и сохраняет здесь значительные рычаги влияния, обладает правом вето в Совете Безопасности ООН, большим арсеналом ядерного оружия, а также богатейшими природными ресурсами, от которых в значительной степени зависит экономика Европы и мира в целом.

США И РФ: НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

После 11 сентября 2001 года мир изменился. Что касается отношений США и России, то несмотря на то, что американская экономика вступила в этап рецессии, а в российской происходил определенный рост, фактический баланс сил остался неизменным. США и РФ вступили в XXI век с разными задачами и целями. Перед США, оставшимися единственной сверхдержавой, стоит задача реорганизации мирового порядка для обеспечения всеобщей безопасности и процветания. Российские лидеры стремятся обеспечить устойчивость процесса восстановления страны, чтобы вновь стать вровень с ведущими мировыми державами. Столь серьезная разность задач и перспектив объективно усложняет диалог между двумя странами.

Что касается позитивных изменений, то факт, что сразу после 11 сентября Россия встала на сторону США. Путин оказался первым среди лидеров иностранных государств, кто по телефону выразил президенту Бушу свои соболезнования и предложил помощь. Через две недели эти слова обрели форму конкретных действий, включивших в себя обмен разведывательными данными о международном терроризме, открытие российского воздушного пространства для гуманитарных рейсов американских самолетов, оказание воздействия на центральноазиатские государства с целью предоставления военных баз для проведения антитеррористической операции вооруженными силами США и ряд других актов доброй воли. На Западе эти шаги Путина были оценены как новый политический курс России и отказ от политики балансирования между Западом и Востоком. При этом действия Кремля вызвали недовольство и неодобрение — главным образом в среде спецслужб и военных, особенно по поводу американского военного присутствия в Средней Азии.

По сути, можно говорить не о каком-то коренном изменении отношений двух стран, но о значительном потеплении и возрастающем взаимопонимании между ними. После 11 сентября процесс интеграции России с Западом получил дополнительный импульс и стал более динамичным. Сам образ России на Западе претерпел коренные изменения. Прекратилась критика относительно действий в Чечне и политики Кремля в отношении СМИ. Вырос международный инвестиционный рейтинг России. Отношения между США и РФ переживают наилучшие времена с 1997 года. Есть твердое убеждение, что вместе они могут достичь большего, чем каждый в отдельности. При этом отношения свободны от эйфории 90-х годов. На долгом пути реформирования России между двумя странами возможны и размолвки, и недопонимания. Многое будет зависеть от политиков в Москве и Вашингтоне, но хочется верить, что надежды и понимание возможностей, основанные на реализме, послужат твердой опорой для принятия правильных решений в обеих столицах. Путь к успеху российских реформ будет долгим, и на этом пути Запад должен всячески помогать России, а не отталкивать ее от себя.

КОММЕНТАРИЙ НАМАКОН:

Разумеется, приведенная выше аннотация новой работы американского аналитика не должна восприниматься как истина в последней инстанции. Более того, многие утверждения, содержащиеся здесь, могут вызвать у читателей, которые знают положение дел в нашей стране далеко не понаслышке, законное недоумение и неприятие. Однако мифология современной России на Западе и в Америке именно такова, как ее подает Томас Грэхем. Не касаясь этих частных моментов, следует, наверное, сосредоточиться на главном, на своего рода “сверхзадаче” этой книги, а именно — на том, какое место отводится Российской Федерации в “новом мировом порядке”, создаваемом “единственной сверхдержавой современного мира”.

Памятуя о том, что госсекретарь США Дж.Бейкер в конце 1989 года выступил со специальным заявлением, в котором настаивал на желании Америки видеть СССР процветающим и целостным государством, хотя реальные действия Соединенных Штатов в тот период были направлены, как выясняется сегодня, на “ослабление и возможное разрушение Советского Союза”, позволим себе усомниться в искренности аналогичных заявлений относительно России.

Более того, геостратегический и сырьевой потенциал нынешней Российской Федерации объективно может быть поставлен под полный контроль США только в случае уничтожения РФ как единого государства. Т.Грэхем четко указывает на основные экономические и культурные скрепы, не позволившие этому распаду совершиться ранее. Следует понимать, что с переходом в процессе приватизации российских “естественных монополий” и телевидения под западную юрисдикцию эти скрепы неминуемо ослабнут или даже рассыплются — с однозначными последствиями для нашей государственности.

Автор указывает и на главные “болевые точки” современной России: запредельный износ основных производственных фондов, утрата цели развития, снижение демографического и интеллектуального потенциала нации, “теневая экономика”, коррупция и преступность. Либерально-монетаристский курс Путина не приведет и не может привести к неконтролируемому Америкой изменению соотношения ее сил с РФ — этот вывод также содержится в тексте аннотированной книги.

Речи о “новой самоидентификации” и отказе от “великодержавного прошлого” России и русских призваны обосновать данный курс в идейном отношении и морально поощрить его гарантов. Между тем при ежегодной потреб- ности в производственных инвестициях на уровне 25 млрд. долл. из нашей страны вывозятся сопоставимые суммы, что объясняется вовсе не “консолидацией новой путинской олигархии”, а самой структурой нынешнего глобального “свободного рынка”, под которым подразумевается неравноправный, в пользу Запада, обмен сырьевых, промышленных и высокотехнологичных товаров.

Путин как “хозяин Кремля” устраивает Америку еще и в качестве временно необходимого союзника, способного вбить “русский клин” между Европой, исламским миром и Китаем. Платой за это и должна стать поддержка со стороны Запада “долгого пути к успеху российских реформ”, обозначенного Т.Грэхемом. Видимо, с тем, чтобы сделать этот путь неопределенно долгим.