ЗА ДРУГИ СВОЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЗА ДРУГИ СВОЯ

Евгения Бесова

6 мая 2002 0

19(442)

Date: 06-05-2002

ЗА ДРУГИ СВОЯ (Православие и социализм)

"… Отойдите от Меня, делатели неправды".

От Луки 13, 27.

Нет никакого сомнения в том, что главным источником сегодняшней национальной деградации России и ее возможной гибели является ложное представление русских людей о собственной истории.

Русский народ насильно лишен возможности на государственном уровне раскрыть историческую правду. Но мы так же несвободны и на уровне обыденного, личного сознания — и это главная победа лживых, наглых и, конечно, жестоких врагов России. Наше общество расколото по идейным и классовым признакам. Причем большинство населения находится в состоянии, близком тому, чтобы признать свое ничтожество, несостоятельность и смириться волею шкурного меньшинства. Только полная правда о нашем прошлом поможет нам устранить внутриобщественные противоречия и консолидировать патриотические силы нации.

А высшая правда о советской истории заключается в том, что в ней напрямую осуществился Промысел Божий. Если мы внимательно рассмотрим весь исторический процесс в России в XX веке,то увидим — Господь наказывал и выправлял нас как воистину богоизбранный народ, грешный, заблуждающийся, но хранящий в глубинах своего духа неповрежденную чистоту веры. Да, политика первых десятилетий Советской власти опиралась на поддержку не какой-то иноземной языческой элиты, а на миллионы православных по рождению и воспитанию людей, принявшихся строить так называемое Царство Божие на земле. Но если проанализировать главные векторы движения, ведущие к этой, казалось бы, хилиастической цели, то мы увидим, как быстро менялось понимание народом целей и задач своего бытия, исходящих из коренных, соборно-общинных устремлений нации.

Даже беглого, поверхностного взгляда на ретроспективу советской истории достаточно, чтобы понять: идеологическое содержание власти в России постоянно трансформировалась. Трудно доказать, например, что коммунистическая доктрина 80-х годов абсолютно соответствовала большевистской идеологии 20-х — 30-х годов, или что коммунистические устремления Сталина были бережно подхвачены и благоговейно продолжены Хрущевым в неизменном виде. 0бщеизвестно: советский коммунизм образовался на почве европейского коммунизма, пришедшего к нам в виде завершенной социально-экономической теории Маркса. Но не будем забывать, что теория Маркса базировалась на анализе общественно-экономических процессов Англии, страны с устоявшимися традициями буржуазно-капиталистических отношений. Ленин сразу же на практике раздвинул границы учения — уже Октябрьская революция была совершена во имя Маркса, но не по Марксу.

Идея коммунизма, как догматическая идея, перенесенная в реальные процессы действительности, у нас, в России, все время диалектически менялась, и в конце концов на государственном уровне вовсе превратилась в свою противоположность. И если мы будем рассматривать всю социокультурную жизнь советских людей как адекватную лозунгам и декларациям радикальных большевиков типа Троцкого, то погрешим против правды.

История же свидетельствует: идеологические постулаты власти, вторгаясь в живую ткань народной жизни, претерпевали коренные изменения. В процессе взаимодействия официальной идеологии и глубинных, порой неосознанных духовно-нравственных установок народа происходил катарсис самих идей, и нация постоянно рождала новые уровни осмысления целей своего бытия, меняющие программу власти.

Так, по итогам Всероссийской переписи населения в 1939 году две трети граждан СССР признали себя верующими. А ведь накануне была "безбожная пятилетка", введенная указом с вершин государственной власти. О чем свидетельствует эта неожиданная статистика: около 100 миллионов верующих в стране, проповедующей доктринальный атеизм на государственном уровне? Прежде всего об истинных, неискоренимых духовных потребностях нашего народа, который "перекроил" коммунистическую идею на свой лад. Национальная идея подчинила себе идеологию власти: доктрина западного коммунизма быстро преобразовалась в русский социализм — то есть в государственную идеологию державности и социальной справедливости. И не видеть этого — значит, ничего не понимать ни в России, ни в русском человеке.

Трагедия нашего народа состояла в том, что в начале века в результате объективных исторических причин он избрал идеологию большевизма, а не Православия. Но было бы заблуждением считать, что марксизм неизбежно вытекал из характера русской истории и был соприроден русскому духу. В России большевизм победил не в результате органической расположенности к нему нашего народа. Мы восприняли идею коммунизма только из-за ее социально-экономической направленности, несущей возможность справедливого земного бытия для всех людей. Если бы русского человека привлек в коммунистической доктрине ее богоборческий аспект, то Россия действительно стала бы страной воинствующего атеизма. Факты же говорят о другом. Еще до переписи населения 1939 года советская власть провела социологическое исследование в 1929 году, и антирелигиозная комиссия ЦК ВКП(б) вынуждена была привести данные о том, что верующего населения в стране на этот год насчитывалось 80%,то есть около 120 миллионов.

Нам не нужно придумывать новую национальную идею России, она та же, что и тысячелетие назад, — это идея религиозная. И она не переставала быть религиозной и в советский период русской истории. Об этом говорит соборно-жертвенное служение нашего народа во имя осуществления земного справедливого миропорядка.

Необходимо, наконец, осознать, что Советское государство было прежде всего государством социалистическим, но не атеистическим.

Советская власть на начальном периоде своей истории боролась с политическими противниками, но уж никак не с Богом — ведь большевики не верили в Его существование. Как истинные материалисты, они вовсе и не думали строить рай на земле, исходя именно из онтологического противопоставления Царства небесного и рая земного — для этого необходимо обладать хотя бы зачатками религиозного сознания. Позднее критики советской истории ввели в обиход это ложное, по сути, понятие — "Царство Божие на земле" — чтобы замутить религиозный исток нравственной установки нашего народа на справедливое земное мироустройство.

Религиозная идея справедливости, как невидимый Град-Китеж, всегда присутствовала в глубинах национального духа .Соединившись с идеей государственности — сильного Православного Царства, сдерживающего Зло в мире, эта идея справедливого бытия для всех и сформировала общинный характер нашей цивилизации. В период советской истории национальная идея подспудно продолжала носить религиозное содержание, так как духовно-нравственный генотип русских-советских людей оставался неизменным, несмотря на общегосударственную проповедь атеизма и материализма. Более того, как и в былые моменты отечественной истории, жертвенное стояние народа за национальные традиции и ценности своего бытия не только противодействовало интернациональной идеологии государства, но и качественно меняло содержание власти.

В советское время, после развращающей смуты гражданской войны, процесс очищения и кристаллизации национального самосознания возглавила Русская Православная Церковь, всегда понуждавшая народ к нравственному исправлению. Святой Патриарх Тихон, невзирая на жестокое гонение властей, молитвенно призвал весь народ подчиниться государству не за страх, а за совесть. Он ясно осознавал, что многомиллионный русский народ слился с властью, заплатив за это временным отступлением от своего "первородства". Но Святейший также пророчески предвидел, что нация в своем напряженно-подвижническом служении государству неизбежно преобразится сама и изменит характер власти. И ведь действительно, так и случилось: всего за два десятилетия с небольшим идеологическая доктрина большевиков претерпела удивительную эволюции — от идеи полного торжества атеизма до второго восстановления Патриаршества и официального призыва к священноначалию участвовать в государственно-общественной жизни страны. Несомненно, в этом заключалась божественная диалектика русской истории, Совершенно очевидно, что истоки всех наших государственных смут и настроений всегда лежали в столкновении патриархально-общинного уклада нации с экспансией западных моделей бытия и веры. Это столкновение цивилизаций не всегда в нашей истории решалось в пользу русской традиции. Но при любых национально-государственных потрясениях мы упорно и неуклонно возрождали в новых исторических условиях общинный характер нашей цивилизации. И это сопровождалось тяжелейшим жертвенным подвигом русское народа, особенно ярко проявившемся в новейшей отечественной истории. Но чтобы понять смысл этой жертвы, мы должны ясно увидеть внутреннюю логику исторического процесса в Россия, отбросив все свои предубеждения и честно взглянув правде в глаза.

Как известно, история России в XX веке очень неоднородна и сложна. Общенациональная катастрофа страны в феврале 1917 года и последующая диктатура большевиков подготавливались всем предыдущим ходом русской истории. Легкость и молниеносность падения самодержавия произошло не в результате злого умысла кучки инородцев. Как отмечал Иван Ильин, революция в России — несчастье, постигшее страну в итоге тяжелой общественно-исторической болезни, которой давно болела Россия. В конце ХIХ — начале ХХ вв. неотвратимо наметился путь превращения православного самодержавия в буржуазную монархию. Бурное развитие капитализма в России вошло в неразрешимое противоречие с православно-общинным сознанием народа. Не секрет, что именно из-за общинной психологии русских крестьян потерпела крах либеральная реформа Столыпина. Крестьянская Россия сразу устранилась от процесса капитализации экономики, реально угрожающего сменой общественного строя, тем более, что в деятельности власти не было и намека на реформирование в сторону социальной справедливости.

Активное вовлечение самодержавной России в мировую капиталистическую систему хозяйствования в начале XX века привело прежде всего к тотальной зависимости отечественной промышленности от капитала крупнейших держав мира. Как отмечает в одной из своих работ профессор Сергей Кара-Мурза: "В начале века в России развивалась та самая "дополняющая Запад" промышленность, почти целиком принадлежащая иностранному капиталу, за развитие которой сегодня ратует Чубайс…" Кара-Мурза приводит неизвестные большинству нашего общества данные об участии иностранного капитала в торгово-промышленном развитии России в начале XX века. Данные свидетельствуют, что к началу 10-х годов XX века Российская Империя — этот величественный сакральный Третий Рим — катастрофически быстро и необратимо превратилась в сырьевой придаток Запада. И уж, конечно, это произошло не по воле русских крестьян и рабочих…

Итак, на 1910 год положение было таково: в металлургии банки владели 88% акций, из них 67% доли парижскому консорциуму из трех банков, на все банки с участием русского капитала — 18%. В паровозостроении все 100% акций у двух банковских групп — парижской и немецкой. Судостроение — 77% в руках парижских банков. В нефтяной промышленности — группы "Ойл", "Шелл" и "Нобель" владели 80% капитала, у них же 60% добычи всей нефти и 3/4 торговли. В 1912 году иностранные банки и компании владели 70% добычи угля в Донбассе, 90% добычи всей русской платины,90% акций всех электрических и электротехнических предприятий, всеми трамвайными компаниями и т.д. При сумме государственных доходов России в 1906 году 2,03 млрд. рублей государственной долг составил 7,68 млрд. рублей, из них 3/4 — внешний долг. Дефицит госбюджета составлял почти 1/4 доходов и покрывался за счет займов. По данным академика Тарханова (1906 г.), русские крестьяне в среднем потребляли пищевых продуктов на 20,44 рубля в год, в то время как английские — на 101,25 рублей…

Несомненно, дальнейшая капитализация экономики царской России и, как следствие этого, — обуржуазивание национальной элиты, неотвратимо привели бы к идее религиозной реформации. Сама природа капитала, так глубоко раскрытая Марксом, потребовала бы отречения от православно-соборных основ русской жизши. И новое буржуазное сословие России неизбежно обратилось бы к протестантским моделям религиозного оправдания личного богатства и комфорта бытия. Трудно представитъ, какую цель государственной жизни провозгласил бы тогда русский царь, и насколько эта цель совпадала бы с Божественным замыслом нашей православной цивилизации.

Необходимо признать, что Русская Православная Церковь слишком поздно осознала гибельность буржуазно-демократического пути, на который встала Россия в начале XX века. Непостижимым образом идея православной самодержавной власти, перефразируя Розанова, "слиняла в 7 дней" из религиозного сознания русского священства. 2 марта император Николай II отрекся от престола, а ровно через неделю Священный Синод призывает россиян довериться Временному правительству. При этом со стороны Церкви не последовало никаких попыток решительного осуждения и неприятия самого акта отречения Царя от освященной Богом власти.

Начало века ознаменовалось в России крахом традиционного национального мышления, безудержное разцерковление русского общества было обусловлено все той же ложью о прошлом и теми же химерами будущей свободной сладостной жизни, что отравляют наше сознание и сейчас; Февральская революция становится закономерным исходом этого "духовного брожения" России, угрожающего уничтожением соборной души нации. Но по Воле Божией на авансцену истории выходит народ. Оставленный обманутым царем, насильно отъединенный от Церкви, он в напряженно-подвижническом усилии стал собирать обломки Империи и строить социализм — эту единственную форму спасения от буржуазного плена с его смертью христианства и торжеством самодостаточного, сытого индивидуума.

А теперь представим" что Февральская буржуазная революция, фактически отделившая Церковь от государства, за кратчайший срок сделавшая все для распада исторической Империи, не закончилась бы Октябрьской революцией и победой большевиков в гражданской войне. Не лукавьте, русские люди, согласитесь с тем, что без решительных и жестких мер по воссозданию единой страны Россия превратилась бы сначала в конгломерат небольших государств, а затем, окончательно включившись в систему мирового капитала, — без сильной власти, армии, идеологии — неминуемо стала бы легкой добычей для западных хищников. И уж тогда легко и беспрепятственно продолжился бы процесс духовной деградации разделенного народа, когда русское Православие, лишенное соборно-общинных основ, плавно перетекло в разновидность европейского "христианства" или вообще могло быть заменено на учение Рерихов.

Сейчас в России идет невидимая, страшная война. С одной стороны — разрушительное буйство сатанинских сил, которые действуют своим внутренним смыслом, определяя суть наших безумных поступков и лишая нас возможности свободно мыслить. С другой стороны — сопротивление атому напору нашего тысячелетнего национального духа.

По злой воле государства гибнут живые души, предаются демонизму молодые ростки нации. Сатанинские мессы стали легализованной частью нашей культуры, а священство муссирует проблему перезахоронения Ленина, при этом ведь наши батюшки прекрасно понимают, что лежащий в Мавзолее Ленин — в сознании миллионов людей — не какой-то зловещий терафим, мешающий духовному взлету нации, а всего лишь символ утраченной государственности и поруганной ныне справедливости! Нельзя же всерьез рассчитывать, что вместе с выносом из Мавзолея тела Ленина весь народ мгновенно преобразится и приобретет православно-монархическое мировоззрение, кстати, для достижения подобной духовной перемены нужно воцерковить прежде всего народ, а не власть.

Фигура Ленина вырастает из русской истории. Как теоретик он не был востребован до того, как произошла Февральская революция. Если бы не было в России буржуазно-демократической революции, то, возможно, Ленин просто повторил бы судьбу Плеханова. Но как раз плачевные итоги этой революции и заставили Ленина встать во главе исторического процесса по созданию нового государства. И уж, конечно, те методы и средства, которыми вооружилась большевистская власть, были обусловлены не личной злой волей вождя, а совокупностью всех факторов исторического момента.

Несправедливо и нечестно выставлять Ленина как абсолютно отрицательную силу .Его атеизм и жестокость не превышают хладноверия и жестокости деятелей Белого движения. Белое воинство — это отнюдь не джентльмены на пикнике, кровопролитная борьба бывших царских генералов диктовалась лишь жаждой личной власти. Никогда деятели Белого движения не ставили перед собой согласованной цели возрождения православной монархии в России. Поэтому вопрос: а где были монархические силы от февраля до октября 1917 года и почему они не организовались для защиты Царя — это вопрос не риторический. 0чевидно, что либерально-буржуазный путь России устраивал в это время и нашу Церковь и наши образованные сословия…

Научное фарисейство "пишущих" священников стало чуть ли не методом познания общественных процессов советского прошлого. Превращая термины "коммунизм", "социализм", "сталинизм" в синонимы проклятий, некоторые весьма авторитетные священники-"историки" тем самым дают моральную санкцию всему мировому сообществу на право желать нам гибели как народу жестокому несостоятельному и чрезвычайно тупому. Безнаказанно вводя в заблуждение наших доверчивых сограждан, привыкших верить печатному слову, тем более слову священника, — церковные журналисты внедряют в наше общественное сознание чудовищную ложь о прошлом.

Например, диакон Андрей Кураев утверждает, что Советская власть расстреляла 200 000 и репрессировала 500 000 священников. Но ведь известно, что на 1916 год в России действовало 77 727 церквей, часовен и молитвенных домов. Православный народ окормлялся всего 66 140 священниками и диаконами. По логике диакона Кураева получается, что с приходом Советской власти количество священства молниеносно увеличилось в России аж в 10 раз. Удивительно — как согласованно пользуются лжестатистикой и русофобские СМИ и православные журналисты…

Их ненависть к историческому прошлому бывает так велика, что, наверное, испугала бы и Збигнева Бжезинского. Так, один известный московский батюшка настаивает на тождественной сущности фашистов и коммунистов. В сознании нормальных людей это сравнение сопоставимо лишь с актом кладбищенского вандализма. Жестоко и несправедливо раня души ветеранов Великой Отечественной войны, этот священник, говорящий от лица всей Церкви, просто закрывает двери православного храма перед нашими стариками.

Те советские люди, которые в первых рядах погибали в борьбе с фашистами, были коммунистами. И миллионы из них совершили подвиг, выше которого, по словам Спасителя, нет ничего: они отдали жизнь за други своя. И наш историк-богослов, ставя коммунистов в один ряд с фашистами, по своей собственной воле предает проклятию жертвенный подвиг всех народов России.

В сердце нашего народа кровоточащим осколком сидит вопрос о жертвах. Но, выборочно сострадая прошлому, мы продолжаем вести гражданскую войну в собственных душах. Противоестественно для Церкви на общероссийском уровне служить панихиды лишь по жертвам красного террора — ведь в гражданской войне участвовал один и тот же православный народ! А как же быть с десятками тысяч людей, замученных, например, при Колчаке в Сибири, на Урале, в Приволжъе? Куда списать жертвы карательных экспедиций таких подручных Колчака, как атаманы Семенов, Анненков, генералы Розанов, Красильников и Волков? Как совместить в нашем христианском сознании состоявшийся 7 февраля 1999 года Крестный ход с участием духовенства в память гибели Колчака и ту нечеловеческую жестокость, с которой были истреблены колчаковцами десятки тысяч православных русских людей?

По официальным данным, только в Екатеринбургской области армия Колчака уничтожила не менее 25 000 человек. В Кизеловских копях было расстреляно и погребено заживо 8 000 человек, в Тагильском районе замучено около 10 000 человек, в Екатеринбургском уезде не менее 8 000.В конце 1919 года после поражения Колчака от Красной Армии командование Чехословацкого корпуса поспешило отмежеваться от колчаковщины. И 13 ноября 1919 года в меморандуме "союзным державам" генералы мятежного корпуса написали следующее: "Под защитой чехословацких штыков местные военные русские органы (то есть колчаковские власти) позволяют себе такие дела, от которых весь цивилизованный мир придет в ужас. Выжигание деревень, убийство русских мирных граждан целыми сотнями, расстрел без суда людей исключительно только по подозрению в политической нелояльности составляют обычное явление, а ответственность за все это перед судом народов падает на нас за то, что мы не воспрепятствовали этому бесправию".

Если сравнивать белый и красный террор, то со стороны большевиков он не мог носить тот бессмысленно-хаотический характер, о котором сообщают нам либеральные писатели. В отличие от Белого движения большевики организовали государство, оно имело своих представителей во всех органах власти и армии. Поэтому все действия совершались по закону. Таких единых твердых законов не было у Белого движения :в бандах Дутова казнили по закону Дутова, у Колчака — судили по закону Колчака (адмирал организовал военно-полевые суды и офицерские "тройки" для расправы), атаман Краснов убивал и казнил также по собственному почину.

В тех местах, где была установлена Советская власть, действовал закон. Другое дело — характер процедуры суда, здесь применительно сравнение с военно-полевыми судами Столыпина, с той лишь разницей, что в I918-I9 годах шла гражданская война, а во времена Столыпина, когда было казнено более 5000 человек, никакой войны не было — это был просто акт возмездия над крестьянами, доведенными до бунта и отчаяния крайней степенью бесправия.

Многих жертв и страданий стоило русскому народу трагическое падение самодержавия. С разрушением плавного фундамента российской государственности — монархии — легко рухнул, по словам С. Франка, весь русский общественный строй и господствовавшая бытовая культура.

Освобожденная от царской присяги русская армия в кратчайшие сроки превратилась в миллионную толпу дезертиров, хлынувших в Петроград, Москву и другие крупные города России. Эти вооруженные деморализованные массы, прошедшие жестокую школу войны, быстро превратились в питательную среду для беспринципных политиков, которым были чужды интересы нации. Кроме того, Керенский, глава Временного правительства, освободил всех заключенных в Москве и Петрограде. Тюрьмы опустели. Множество злодеев и всяческого сброда, соединившись с сотнями тысяч опьяненных войной и свободой дезертиров, стали совершать те страшные преступления против имущих сословий, которые сегодня пытаются списать только за счет Советской власти. Неприглядную картину духовно-нравственной деградации российского предоктябрьского общества дает церковный историк Владислав Цыпин: "Города и села заполнили толпы потерявших человеческий облик людей, озверевших дезертиров, которые поодиночке и бандами грабили и сжигали усадьбы, пытали и убивали их владельцев, часто стариков и детей. В своем остервенении дезертиры покушались на монастыри и храмы, расхищали святыни, совершали над ними кощунственные надругательства. Одним из первых священномучеников российской смуты был священник Григорий Рождественский, сельский пастырь из-под Орла. В начале сентября бандиты зверски убили его вместе с племянником на глазах у матушки, забрав деньги, убежали, когда услышали набат. Собрались прихожане и, увидев плавающих в крови пастыря и юношу, стали второпях тащить все, что осталось после разбоя: овес, рожь, яблоки — оставив осиротевшую матушку нищей .Целая деревня превратилась таким образом в шайку грабителей". Добавим, что никакой Советской власти в это время и в помине не было.

Главные коды, которые сегодня вводит в общественное сознание российская политическая элита, — это "злодеяния" коммунистов и, как следствие — аморальность их притязаний на власть. Воздействуя именно на наше религиозно-нравственное чувство,"новые православные" журналисты настойчиво и методично сводят идею Православия с политической доктриной левых, чтобы, очевидно, на этом сопоставлении выявить богоборческую суть современных коммунистов в России.

Несомненно, попытки найти подобие между христианством и коммунизмом — бесплодны. И все же соотношение принципов социализма с Православием частично нашло свое разрешение в метафизических глубинах советской истории. Очевидный и крайне неприятный для демократов парадокс русского социализма в том и состоял, что атеистическая Советская власть не смогла поколебать духовно-нравственные устои нации. Даже освобожденный от идей Православия советский строй по своей сути продолжал носить характер религиозно-обшинного служения государству и ближнему. Кстати, в этом напрямую проявился преемственный дух нашей истории.

Социализм, как его понимали все мы, — это организация справедливого государственного порядка во имя интересов большинства. Претворяющаяся при социализме мечта об устроении мирской жизни по правде и совести, давала возможность русской душе, даже потерявшей связь с Богом, в будущем обрести утраченную веру. Не случайно святой Патриарх Тихон в своих посланиях обращался и к верующим и к неверующим — ко всему народу. В отличие от современных просвещенных богословов, он не разделял народ на верующих и коммунистов.

Православная Церковь мыслит верующих в сообществе — это значит, что Церковь ставит перед христианами и задачи земного устройства. Хотим мы этого или не хотим, но даже такое чисто мирское мероприятие, как создание общественно-государственного порядка, может соответствовать, или наоборот — противоречить Учению Христа. Либо нация самоорганизуется на принципах социальной справедливости в интересах всего народа, либо людское сообщество изменяет христианским принципам — и тогда несправедливый общественный порядок, преследующий сохранение интересов небольшой сверхбогатой касты, будет гармонично сочетаться с "христианством", навсегда утратившим свою изначальную сущность.

Промыслительное назначение советской истории в том и состоялось, что Русская Православная Церковь сохранила свою апостольскую чистоту и сохранила не только благодаря жертвенной жизни русских людей. Советское государство было организовано как огромная община-семья, и архетипы религиозно-общинного сознания, несмотря на проповедь атеизма, продолжали через культуру определять содержание духовной жизни страны.

Но попробуйте сказать хотя бы часть правды о советской истории — сразу же с высот государственных и церковных структур в унисон зазвучит гневно-запретительный окрик. Особенное раздражение у новой власти вызывает напоминание о церковном возрождении в России в 40-50 годы, то есть во времена правления Иосифа Сталина. Если сегодня в России насчитывается около 19 000 приходов с 19 800 священниками, то по данным самих авторитетных иерархов РПЦ, к середине 50-х годов в СССР было около 22 000 приходов, верующих окормляли 30 000 священников!

К концу сталинского правления Россия в новых исторических условиях продолжила традиционный уклад жизни, но начавшийся процесс его воцерковления был прерван Хрущевым. В сознании миллионов людей Сталин является тираном. Вопрос о личности этого человека так и не был поставлен перед отечественными философами и историками, по-настоящему правдиво и объективно еще не осмыслен ни путь России в XX веке, ни роль Сталина в судьбе русского народа.

Сегодня мы можем сказать одно: вождь или великий человек рождается из недр нации только тогда, когда нация начинает ощущать себя великой в своем единстве. Сталин, являясь гениальным государственным деятелем, в момент жесточайшего испытания сделал все, что было необходимо для общенародного блага. Одному Богу известно, что было в его душе. Говоря о личности Сталина, необходимо признать ту истину, что даже такой руководитель, как он, имел лишь ограниченные возможности для самостоятельного проявления личной воли. Всякий политический маневр диктуется определенным историческим моментом — эта взаимообусловленность особенно характерна для нашей страны, где была жестокая борьба как с внешним, так и с внутренним врагом.

Вместе с крушением Советского Союза всего за десятилетие кардинально изменилось бытие всего человечества. Перемены, произошедшие в нашей стране, имеют эсхатологическое значение и важны для судеб мира. Христианские государства Запада и, прежде всего Америка, уже давно готовы принять Антихриста. Только Россия с ее православно-общинной аскезой стояла на пути грядущего пришествия. Но сейчас, посредством магических технологий, из России вынимается духовный стержень ее бытия, и скоро некому будет сдерживать зло в мире. И совершается это духовное самоубийство нации при активном участии нашей интеллигенции, находящейся в состоянии индуцированной ненависти к собственному историческому прошлому.

Сегодня оголтелая критика советской истории строится не на памяти и сострадании всему нашему народу, пережившему все тяготы и трагедии XX века, а на выполнении политического заказа. Демократам необходимо как можно быстрее доказать выгодность смены общественно-экономической формации (социализма на капитализм), когда становится возможным и морально оправданным личное обогащение преуспевающих граждан за счет бедствия и прозябания миллионов себе подобных. При этом, в первую очередь, необходимо скомпрометировать всю нацию в историческом аспекте, доказав ее абсолютную никчемность. Вот тогда можно будет вывести наш народ — дикий и непредсказуемый — из сферы морально-этических норм. Что, собственно, уже и сделано, иначе как посмела бы М. Олбрайт пожаловаться мировому сообществу: "Несправедливо, что русские владеют такими пространствами".

Пора сказать всему нашему народу и всем, кто хочет слышать: XX век — это время Советской России. Это время великой истории великого народа. Без справедливого отношения к прошлому мы обречены на крах в будущем.

Евгения БЕСОВА