: Вячеслав СуриковЧерно-белый

: Вячеслав СуриковЧерно-белый

Вячеслав Суриков

Черно-белый фильм Константина Лопушанского «Роль» — совершенно безнадежный с коммерческой точки зрения проект. Это мрачное, длящееся больше двух часов киноповествование об одном творческом эксперименте, поставленном в период Гражданской войны, с трагическим, но не слишком эмоционально впечатляющим финалом

Константин Лопушанский сводит в охваченной Гражданской войной России актера Николая Евлахова с красным командиром Игнатом Плотниковом. Ночью, когда Игнат на одной из железнодорожных станций по требованию жаждущих крови красноармейцев отбирает жертв из числа пассажиров для показательного расстрела, Евлахов обнаруживает в нем поразительное сходство с самим собой. Сохранив жизнь Евлахову, Плотников как нельзя кстати умирает. Кстати, потому что актеру как раз наскучила игра на театральной сцене, ему уже давно хочется вырваться из-под света рампы и попробовать свои силы в повседневной жизни. Играть самого себя ему неинтересно, а красный командир — то, что нужно. В Финляндии он собирает данные о Плотникове, репетирует, подбирает реквизит, а уже потом, в шинели и с наганом, перебирается с контрабандистами в Петроград. При этом Евлахову фантастически везет. Мало того что подходящая роль сама нашла его, так он еще и вживается в нее настолько глубоко, что даже боевой товарищ Плотникова, который своими глазами видел, как тот умер, несколько удивляется, но в конце концов допускает возможность воскресения из мертвых.

Константин Лопушанский адресует зрителя к творчеству Николая Евреинова. Опираясь на ницшеанскую идею оправдания мира как эстетического феномена, Евреинов называл профессиональный театр «тюрьмой театральности», лицедействующих за деньги уподоблял проституткам, противопоставлял им свободно преображающихся дилетантов и призывал к театрализации жизни. В какой-то момент кадр зависает: зритель видит афишу с именем театрального новатора первой половины двадцатого века и названием ключевой для понимания его концепций пьесы «Самое главное». Это сигнал, задающий смысловой контекст. Для тех, кто не понял, персонаж Максима Суханова посреди своей новой петроградской жизни вдруг вслух задается вопросом: «Как же мне это сыграть?» — и только потом заходит в дом, где ему приходится обитать, и почти без слов не то разыгрывает, не то проживает любовную сцену с соседкой по коммунальной квартире. В письме, адресованном жене, Евлахов признается: он получает невероятное удовольствие от того, что его актерская реакция спонтанна и не продиктована ничем, кроме тех обстоятельств, в которых он оказывается.

Без всех этих вербальных подпорок сюжетная конструкция рассыпается прямо на глазах. Константин Лопушанский пытается преподнести нам выдуманного им актера Николая Евлахова, который перевоплощается в будто бы воскресшего Игната Плотникова, а мы видим всего лишь актера Максима Суханова, которому выпало сыграть роль ненастоящего красного командира. Как и полагается человеку, пришедшему во всех смыслах из иной реальности, он глубоко погружен в медитативный транс. Иногда под давлением обстоятельств персонаж Суханова его покидает и бормочет что-то не слишком внятное, а потом опять выразительно молчит, изо всех сил прозревая метафизическую суть российского бытия. В итоге великая мистерия, разыгрываемая актером-одиночкой на «сцене жизни», складывается из нескольких диалогов бытового содержания, стрельбы на темных улицах и последнего путешествия в завьюженную снегом неизвестность.

Сюжет с двойниками, которые в силу разных причин меняются местами и одного принимают за другого, — один из самых любимых среди драматургов всех времен и народов. Но, пожалуй, еще никто не воплощал его с такой звериной серьезностью. Акиро Куросава и тот, в «Тени воина» рассказывая трагическую историю из жизни средневековой Японии про вора, обладающего сходством с главой одного из феодальных кланов и в конце концов волей случая занимающего его место, как-то удерживается от чрезмерного пафоса. Константин Лопушанский же, автор осыпанных наградами «Писем мертвого человека», что бы ни снимал, у него все равно получается антиутопия, где всегда холодно, темно и неблагополучно.

То, что продюсеру и композитору Андрею Сигле удалось найти людей, заинтересованных в финансировании откровенно некоммерческой «Роли», — большая удача. Причем она сопутствует ему уже не в первый раз. На счету Сигле больше десятка спродюсированных фильмов, не предназначенных для широкого проката. Самый именитый из них — «Фауст» Александра Сокурова, получивший «Золотого льва» на 68-м Венецианском фестивале. Свою мотивацию работать с артхаусными кинематографистами Андрей Сигле объясняет простым желанием оказаться в кругу интеллектуалов и таким образом хотя бы на время отгородиться от надвигающейся гуманитарной катастрофы, элемент которой он может наблюдать прямо у себя дома, о чем Сигле и рассказал на пресс-конференции, посвященной выходу «Роли» в прокат: «Я со своей дочкой воюю. Я ей подкладываю и такие книги, и сякие. Не читает, и все. Только ноутбук открыт все время, а там мысли, укладывающиеся в длину эсэмэс-сообщения».