Апостроф

Апостроф

Фёдор Попов

14 ноября 2013 0

Культура Общество

Игорь ИСАЕВ. Нормативность и авторитарность. Пересечение идей. - М.: Норма, 2014, 432 с.

Нельзя не признать, что в наше время сбитых ориентиров и переиначенных понятий политическая философия является подлинно элитарной наукой. Вооружённый политическим знанием способен отличить врага от друга, а это уже гигантский плюс в наши сумрачные дни. Новый труд доктора юридических наук, профессора Московской государственной юридической академии И.А. Исаева, признанного эксперта в области двух взаимно переплетённых дисциплин - философии права и философии политики - предоставляет каждому интеллектуальному гурману возможность самостоятельно пройтись по лабиринтам Закона. Постоянно обращаясь к его всемогущей букве, мы упускаем из виду ту магическую силу, проводником которой он, Закон, был, есть и будет. А между тем, под покрывалом, казалось бы, чисто утилитарных норм и правил, сокрыты поистине адские глубины, населённые невиданными чудовищами - бестиарием Закона. Книга профессора Исаева служит своего рода путеводителем по коридорам этого ада, кратким и, в то же время, насыщенным изложением политико-правовой "Божественной комедии" Нового (и не только Нового) Времени.

"Нормативность и авторитарность" органически дополняет предыдущие работы автора (например: "Politica hermetica: скрытые аспекты власти", "Идея порядка в консервативной ретроспективе" и т.д.), образуя вместе с ними цикл, некий правовой калейдоскоп. Предметом тщательного анализа вновь оказывается правовая мистерия, импульс которой зарождается в бездонном чреве Революции и разбивается об угрюмо-мрачный саркофаг тоталитаризма. Но на сей раз акцент ставится не столько на природе самой мистерии, сколько на пройденном ею маршруте. Почему благодушные мечты о земном рае чаще всего оборачиваются проекцией ада на территории конкретных стран и целых регионов? Каким образом "религия разума" привела человечество не в Эдем, а в кунсткамеру диктатур, зачастую прикрытых фиговым листком "демократии"? И как так получилось, что адепты странной "религии без Бога" вдруг благословили "адские колонны" республиканских карателей в контрреволюционной Вандее? Вникнуть в законотворческий механизм насилия помогут увлекательные, написанные доступным языком, - с расчётом не только на специалистов, но и на широкий круг интеллектуалов, - главы рецензируемой книги. "В книге предпринята попытка разобраться, каким образом из декларированных демократии и "народной воли" в течение довольно короткого исторического времени вырос политический режим обозначаемый обычно как авторитарный". Юридический нормативизм, как феномен, неразрывно связанный с узаконенным самовластием, подвергается на страницах труда наглядному анатомированию.

Стоит отметить погружённость труда в международный контекст: благодаря широкой системе отсылок к иностранным авторам, читатель вовлекается в диалог с такими кудесниками политического искусства как Никколо Макиавелли, Томас Гоббс, Карл Шмитт, Лео Штраус и др. Механистическая лаборатория Просвещения сменяется тёмным порывом романтизма, и читатель, не состоя ни в каких тайных ложах, делается свидетелем удивительных метаморфоз европейского порядка. Автор помещает под увеличительное стекло правовой философии ряд наиболее близких к современности кризисных эпох, что придаёт труду особую актуальность, ведь "повторяемость явлений и идей присуща чаще всего именно переходным и кризисным периодам истории". Следя за тем, как под влиянием юридических магов трансформировалась реальность европейского "номоса", внимательный читатель может сделать ряд интересных умозаключений и относительно России, где за одно столетие гуманистические идеи, поднятые на знамя сначала Февралём, а потом Октябрём, достигли небывалого разложения, плодя анархию, тиранию и правовой нигилизм.

Храм Закона преисполнен тайных и явных символов. Поэтому далеко не случайно, что обложку книги украшает картина итальянского представителя "метафизической живописи" Джорджо де Кирико. Из простых, грубо очерченных форм, сокрытых полуденной тенью, взмывают ввысь, к солнцу, римские постройки. Не идеальный ли это город? - спросим мы и тут же добавим, уже про себя, - какая цена уплачена за этот идеал?