Сергей Батчиков, Александр Нагорный СЛОВА И ДЕЛА 2

Сергей Батчиков, Александр Нагорный СЛОВА И ДЕЛА 2

В ПЛЕНУ ИЛЛЮЗИЙ

На встрече с активом "Единой России" 25 сентября 2008 г. В.В.Путин сказал: "Россия подошла к этому кризису окрепшей, с большими резервами, с хорошо и эффективно работающей экономикой… Достаточно стабильная политическая и социальная ситуация говорят о том, что мы чувствуем себя уверенно".

Чрезмерный оптимизм этого утверждения можно объяснить лишь желанием подбодрить соратников по партии. Но с логикой его нельзя согласиться. Если взять динамику сотни главных натуральных показателей и применить к ним общепринятые критерии, то придется признать, что "Россия подошла к этому кризису" в состоянии глубокой и быстрой деградации главных систем страны: техносферы (материально-технической базы производства и социальной сферы), кадрового потенциала (здоровья, квалификации и мотивации работников) и общественного сознания (мировоззрения, навыков рационального мышления, норм морали).

Но жесткими натуральными показателями правительство России не пользуется. Иначе пришлось бы объяснять, например, почему после приватизации нефтедобывающей промышленности новые собственники умудрились снизить производительность труда в четыре (!) раза.

После 2000 года приоритет при формулировании целей отдается стоимостным показателям. Так, в период аномального роста цен на нефть, когда ВВП "надувался" нефтедолларами, была поставлена в качестве среднесрочной цели задача удвоения ВВП до 2010 г., и правительство с радостью рапортовало о рекордных темпах роста. Но если говорить о корректном измерении роста ВВП, то стоимость произведенных товаров и услуг необходимо пересчитывать в постоянные цены года, взятого за точку отсчета). Об удвоении такого ВВП и речи не идет. Лишь в начале 2008 г. он наконец-то достиг уровня 1990 года. Зачем же в момент кризиса, когда требуется трезвый взгляд и предельная сосредоточенность, тешить себя пустыми иллюзиями?

Когда В.В.Путин давал интервью агентству "Блумберг", его попросили прокомментировать тот факт, что "с августа прошлого года из России "утекли" 270 млрд. долларов". Ответ был таков: "Это связано с так называемым спекулятивным капиталом или с портфельными инвестициями: они приходят в экономику, рассчитывая получить быструю прибыль, и так же быстро уходят… Мы здесь не видим ничего страшного. Но что важно и на что я хотел бы обратить ваше внимание — ваше и наших потенциальных инвесторов — мы считаем, что отток капитала в данном случае способствовал бы росту доверия, потому что мы не ограничили вывод капитала и не намерены это делать в будущем".

Как надо понимать это заявление? Отток такой массы спекулятивного капитала обрушил российский фондовый рынок. С 19 мая по 7 ноября 2008 года потеря капитализации российских предприятий составила 1 трлн. долларов или около 84% российского ВВП. Это обесценило бумаги, под залог которых российские предприятия брали кредиты, поставило на грань разорения множество банков, привело к резкому спаду производства в ключевых областях промышленности России и крупным увольнениям офисного и производственного персонала. Но глава правительства в этом "не видит ничего страшного"! Каковы же у правительства критерии определения того, что полезно и что страшно для экономики?

Если в крахе фондового рынка "нет ничего страшного", следовательно, в его существовании не было ничего полезного. Зачем тогда вообще было создавать в России фондовый рынок? Зачем было открывать Россию спекулятивному капиталу, который без всяких усилий в четыре раз снизил рыночную стоимость акций национальных предприятий? Сегодня выброшенная на мировой рынок без всякой защиты промышленная собственность России уходит за бесценок. И это — дело рук правительства последних десяти лет. Если произошла ошибка, ее нужно признать и попытаться исправить. Оценка же "ничего страшного" означает, что правительство не собирается сворачивать с этого гибельного пути.

Мировая пресса называет нынешний кризис "кризисом доверия". А нас глава правительства уверяет, что совсем наоборот — бегство из России 270 млрд. долларов способствует росту доверия. Нас обобрали, но "мы не ограничили вывод капитала и не намерены это делать в будущем". Трудно расценить это иначе, как приглашение обобрать нас еще и еще раз.

В.В.Путин даже специально подчеркнул 4 декабря: "Мы не собираемся никак ограничивать те либеральные правила ввоза и вывоза валюты, и денег вообще, которые мы ввели еще с 1 июля 2007 года, когда полностью перешли к либерализации валютного рынка". Но ограничения на вывоз валюты — обычная мера в момент кризиса, тем более, если национальная финансовая система слаба (как это имеет место в России). Разве кризис не изменил положение по сравнению с 1 июля 2007 года?

ОГЛЯНУТЬСЯ НА ДЕЛА СВОИ

Предвидение, необходимое для защиты от кризисов и их преодоления, невозможно без рефлексии — регулярного анализа собственных решений и действий. Но именно рефлексия исключена из интеллектуального арсенала нынешней власти России.

В.В.Путин так представляет генезис российского кризиса: "Кризис начался в Соединенных Штатах, которые, по сути, в результате своей финансовой и экономической политики довели до кризиса и "заразили" этим кризисом экономики практически всех ведущих стран мира". Но хорошо известно: чтобы не заразиться, надо соблюдать элементарные правила гигиены — мыть руки и не заводить вшей в голове. А российское правительство само всеми средствами экономической, социальной и культурной политики старалось навязать России "американскую заразу". Сегодня разница в том, что США и Западная Европа, "заболев", включили аппарат рефлексии и критического мышления, а Россия — нет.

Публично кается бывший глава ФРС США Алан Гринспен, непререкаемый экономический авторитет западного мира последних двадцати лет. Теперь он признает, что недооценивал создающиеся риски и слишком верил в возможности свободного рынка оценивать риски лучше государства. Он говорит о том, что происходящее сейчас в мире перевернуло его понимание о том, как вообще функционирует рынок.

Крупная консервативная газета Guardian опубликовала манифест, в котором представлен список политиков, экономистов, бизнесменов и организаций, которые выработали и реализовали доктрину, непосредственно приведшую к нынешнему кризису. Сам этот список и "рейтинг" виновников есть своеобразный образ структуры кризиса, его наглядная модель. В тексте выражена важная мысль о том, что нынешний кризис — это не явление природы, а созданная человеческими руками катастрофа, "и все мы в этом отчасти виноваты". (Тут нельзя не отметить контраста с представлением В.В.Путина о кризисе как "природном бедствии", подобном стихии. Такая натурализация кризиса, естественно, не побуждает к анализу собственных действий). Первым в списке "виновников" кризиса, опубликованном в "Guardian", стоит экс-глава ФРС США Гринспен, который "повинен в том, что позволил расти ипотечному пузырю вследствие низкой процентной ставки и недостатка регулирования в области ипотечных займов". Затем идут Билл Клинтон, Джордж Буш, премьер-министр Великобритании Гордон Браун, директора крупнейших финансовых учреждений США и Великобритании, Сорос, Баффет и Джон Полсон.

Можем ли мы представить себе, чтобы в солидной российской газете был опубликован список министров и президентов, виновных в катастрофе середины 90-х годов, дефолте 1998 года и в нынешнем кризисе? Можем ли мы представить, чтобы Чубайс или Греф покаялись в своих ошибках и заблуждениях, извинились ну хотя бы перед стариками? Ответ очевиден. В мышлении наших министров и президентов исключена функция анализа их прежних решений и действий, программа "рефлексия" просто стерта из их сознания, как удаляются ненужные программы из компьютера. Считается, что глубина рефлексии зависит от степени образованности человека и развитости морального чувства. Но в нашем случае — не до глубины. Аномальная система российской власти начисто лишена рефлексии.

Один президент может вопреки хорошо известным статистическим данным сказать об урожае зерновых в России в 85 млн. т, что это "рекордный урожай, каких не было в советские годы", хотя хорошо известно, что в РСФСР урожаи зерновых превышали 100 млн.т. Другой президент может сказать: "В 2007 году были достигнуты лучшие показатели рождаемости за последние 25 лет, то есть даже за советский период, который мы считали относительно благополучным и хорошим". Это притом, что в 2007 г. рождаемость составила 11,3 на 1000 человек, а в 1983 г. — 17,5. В Послании 2007 года В.В.Путин сказал: "В нашей стране за весь — подчеркну, за весь — советский период было построено 30 атомных энергоблоков. За ближайшие же 12 лет мы должны построить 26 блоков". Фраза про "весь советский период" звучит так же, как если бы Брежнев похвастался: "Мы за 12 лет построили 30 атомных энергоблоков, а царская Россия за 300 лет династии Романовых — ни одного. Вот вам преимущества социализма!"

Бытие России как течение истории не ощущается ни готовящими подобные тексты экспертами, ни первыми лицами. Из памяти стираются даже их собственные "великие" планы и идеи. Никто не вспоминает, что вступая в должность в 2000 г., Путин ставил задачу довести уровень инфляции до трех процентов. Забыта начинавшая новый этап нашей истории "программа Грефа", не вспоминают о программе "борьбы с бедностью". Не увидели мы отчетов о реализации "национальных проектов" — хотя бы в виде четырех брошюрок.

Но вернемся к нынешнему кризису. Как известно, рыночная реформа 90-х годов потребовала предварительной идеологической обработки населения с целью слома всей системы потребностей "советского" типа. Большие культурные средства и пропагандистская машина были брошены на то, чтобы ориентировать массы, в первую очередь молодежь на самое примитивное потребительство, искривить трудовую мотивацию, привить презрение к отечественному производству. Результат известен — Россия стала прикована к импорту.

После 1998 г. стране была нужна большая восстановительная программа мобилизационного типа (с "отложенным вознаграждением"). Но мобилизована оказалась жажда потребительства. Новая властная команда решила продолжить программу стимулирования "потребительского спроса". В декабре 2000 г. В.В.Путин, выступая перед студентами Новосибирского университета, сказал, что без качественной и дешевой зарубежной продукции "мы все вымрем, как динозавры".

Результаты этого стратегического решения были таковы. По сравнению с 2000 годом в 2007 году: импорт транспортных средств вырос почти в 10 раз, с 10,6 до 101,8 млрд. долл.; импорт продовольствия вырос с 7,4 до 27,6 млрд. долл.; оборот розничной торговли возрос с 2,35 до 10,85 трлн. руб.; сумма заемных средств, полученных населением, выросла в 73 раза, с 44,7 до 3242,1 млрд. руб. К ноябрю 2008 г. кредиты банков физическим лицам составили 4,1 трлн. рублей.

Искусственное создание в России, разоренной реформами 90-х годов, потребительского бума, не обеспеченного ни материальными, ни финансовыми ресурсами, имело огромные последствия. Банкам были созданы соответствующие условия для бесконтрольной выдачи кредитов. Для этого они заимствовали деньги за рубежом и сами спекулировали валютой и ценными бумагами. На 1 апреля 2008 года внешний долг российских банков достиг 171,4 млрд. долларов. Когда мировые биржи рухнули, российские банки оказались на мели, купленные ими бумаги обесценились, отдавать долги стало нечем, и государство было вынуждено их спасать за счет населения. Золотовалютный запас России начал быстро сокращаться.

Потребительская лихорадка, которой заразило России правительство, стала тяжелой социальной и мировоззренческой болезнью, которая будет иметь долгосрочные последствия. После начала реформ в 1992 году произошла смена вектора промышленной и социальной политики в России. Началось, а с 2000 г. пошло с ускорением, скольжение к нынешнему кризису.

Выработать рациональную стратегию преодоления этого кризиса невозможно без анализа совокупности главных решений, принятых с начала 90-х годов, и без принципиального пересмотра доктрины реформ. Приверженность властной команды неолиберальной доктрине подвела страну к краю пропасти. Разобьемся ли мы о её дно или попытаемся соорудить "переправу" будет зависеть от адекватности действий власти.

Продолжение следует