Виктор Николаев ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА (Памяти Николая Майданова)
Виктор Николаев ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА (Памяти Николая Майданова)
АФГАНИСТАН, война, осень... Высокогорную Газнийскую вертолетную площадку вторые сутки облизывали ленивые рваные тучи. Время от времени они ненадолго, но густо поливали ледяным дождем людей и строения.
В штабе сидели трое представителей афганской контрразведки ХАД. Двое из них были афганцами, а третий — русский советник и заодно переводчик. Пожилой афганец, с трудом подбирая выражения, рассказывал о чем-то важном и притом для наглядности показывал оперативные фотографии. Разговор шел об известной группе афганских бандформирований под названием "Черные аисты".
Эти самые "аисты" в середине лета оказались в зоне ответственности "Скобы" и "Чайки". К осени они уже крепко осели в шестидесяти километрах южнее "Скобы" в почти неприступных горах Хайркота. Костяк группы составляли смертники, физически великолепно подготовленные и обладавшие профессиональной разведвыучкой.
В завершение рассказа хадовцы попросили вертолетчиков не позднее завтрашнего дня встретиться с представителями "Чайки" для разработки совместной молниеносной операции. Предстояло выбить противника с места постоянной дислокации, нанести ему возможно больший урон и, если удастся, захватить главарей.
— Надо отметить, — от себя добавил переводчик, — что командиры группы сами смертниками не являются. Они из богатых семей. Их родители постоянно проживают в США. Лагерь для подготовки "аистов" создан ими на свои деньги в Пакистане в пяти километрах от афганской границы в районе Джелалабада. Сейчас в группе находятся два американских специалиста по Вооруженным Силам СССР, закончившие в начале семидесятых МГУ и Плехановский институт на круглые пятерки. Операцию по ликвидации "аистов" желательно провести за одни сутки.
У этих ребят имеется мощнейшая радиостанция слежения. Во время операции не используйте привычные каналы радиообмена.
Через два часа в штабе эскадрильи сидели практически все из представителей "Скобы" и "Чайки", кто был отобран для выполнения предстоящего задания. Два ряда столов занимал ребята бати Блаженко, который придирчиво слушал каждую мелочь предполагаемого, наиболее удачного, как казалось рассказчику, варианта операции.
Под утро батя с ребятами на бэтээрах ушел в туманной пыли на свою базу для подготовки операции. Разошлись и вертолетчики. Время "Ч" должно было наступить через сорок восемь часов после приказа из Кабула. Днем получили "добро" на планируемую операцию лично от командарма, в просторечии — "первого".
Почти двое суток прошли в обычной подготовке — проверяли технику, снаряжение, писали домой. Перед самым вылетом, по старинному солдатскому обычаю, одевались во все чистое...
Группа Радаева-Евдокимова, имеющая за плечами двухлетний опыт афганской бойни, подхватила двадцать мастеров-спецназовцев и унеслась в сторону Хайркота. Начался боевой отсчет времени.
На базе весь задействованный в операции народ привычно и молча занял боевые позиции.
В готовности номер один на ноль-одиннадцатом борту по радиообмену следил за ходом событий Коля Майданов, прославленный казах, каких немало я встречал на своей родине в Казахстане. Николай не знал еще в тот момент, что вместе со своими ребятами спасет двадцать две жизни воинов "Скобы" и "Чайки". За проявленные мужество и отвагу ему присвоят звание Героя Советского Союза.
ДВА ГОДА назад он уже выдержал достойно смертельный экзамен войной: эвакуировал со скалы высотой три тысячи пятьсот метров бойцов правительственной армии, блокированных там со всех сторон мятежниками. Правда, для этого пришлось облегчить борт до такой степени, что с вертолета сняли все навесное оборудование и даже двери. Другой раз в пустыне Регистан Коля спас от смерти около сотни кочевников-белуджей во время бушевавшего песчаного смерча.
Летное мастерство Майданова было столь высоко, что ему одному из немногих пилотов разрешали поиск бандформирований в режиме "свободной охоты", то есть без согласования с командованием авиационной части. Летать с ним пилоты почитали за честь. Да и "духи" почитали бы за счастье знать маршруты его полетов: за Колину голову назначили премию в миллион "афгани" наличными, о чем свидетельствовали красочные объявления, разбросанные по Газни.
...На пятьдесят шестой минуте после старта первой группы из командного пункта руководителя полетами выскочил командир эскадрильи и, забыв, что в руках у него микрофон и можно отдать приказ по связи, он стал орать до хрипоты:
— Поисково-десантной группе взлет!
Но еще до этого мгновения Майданов и все, кто был на борту, знали, что сейчас будет команда, ибо сами слушали радиообмен. Они поняли, что "там" случилось самое неприятное: неожиданно с группой Радаева-Евдокимова была потеряна связь. Минимум, отчего так могло произойти, — их подбили. Чего больше всего боялись, то и случилось.
В момент подлета к зоне контроля оба борта, как говорят пилоты, "поймали" по "Стингеру" одновременно. Военной выучки "Черным аистам" было не занимать.
Ведущий группы — Алексей Радаев — сумел хоть и грубо, но посадить вертолет, пропахав брюхом около тридцати метров. Следом за ним по свежевырытой траншее, завалившись набок чуть ли не хвостом вперед, бороздил землю Саша Евдокимов. В итоге оба борта, по-братски обнявшись, зарылись мордами в арык. Оставшиеся в живых человек двадцать пять из тридцати, оглушенные, с разбитыми лицами и в изорванной одежде, пытались вытащить тяжелораненных и останки погибших из горевших машин.
Две "двадцатьчетверки", шедшие за "восьмерками" в боевом строю, после попадания "Стингеров" во впереди идущие машины вздыбились носами, так как совершили одновременный мощный залп из всех видов имеющегося вооружения по базе "аистов".
Зависшая над местом падения "вертушек" трехглазая красная ракета "духов" стала сигналом для "аистов" на уничтожение наших ребят. И началась такая адская стрелково-пушечная какофония, что едва выползшие из вертолетов люди зарылись по самые глаза в разом забурлившую от пуль и снарядов арычную жижу.
Сбитым ребятам не было ни малейшей возможности сделать хотя бы один ответный выстрел. Да, собственно, в тот момент и неизвестно было, куда стрелять.
Всех, неспособных стрелять, штабелем сложили в центр круговой обороны. Лега Радаев хладнокровно пересчитал общее количество боезапаса, разделив его на каждого поровну. Не сговариваясь, все воткнули перед собой в песок штык-ножи. Все произошло за полторы-две минуты. Тем и сильна русская душа в тяжелых ситуациях: несмотря на плотный прицельный обстрел, всю подготовку к обороне бойцы провели, не обращая внимания на воющие пули.
Один из десантников, совсем молодой, именно таких и звали — "бача", впервые оказавшись в горячей ситуации, от страха потерял самообладание и с безумными глазами попытался вырваться из оборонительного кольца. Получив жесточайший, но спасительный удар по голове от кого-то из своих, солдатик обмяк и был уложен в середину общей кучи.
В вышине сиротливо, но грозно кружили две "двадцатьчетверки", достреливая свой боезапас по противнику. Саша Евдокимов поднял к небу взор и тихо внятно произнес:
— Если подкрепления наших через пятьдесят минут не будет здесь, то командиры группы дергают кольца гранат по моей команде для самоподрыва.
Возражений ни у кого не было.
А "духи" осатанели. На крошечное кольцо русских воинов был обрушен огонь, плотностью не менее пяти пуль на квадратный метр. Примерно через пятнадцать минут боя ранены были все. А со стороны солнца со скоростью, превышающей предельно допустимую, на выручку уже неслись шестерка Ми-8 и десять Ми-24, до позиции оставалось им несколько минут полетного времени.
На первой ноль-одиннадцатой "восьмерке" командиром группы шел батя Блаженко. Всполохи и молнии от боя были такими, что по этим засветкам летчики еще за пять километров определили, как правильно подойти и высадить боевые группы. Благо, этому помогало и солнце. Не уходя от его лучей, бьющих в спину, ни вправо, ни влево, Коля Майданов, поддержанный из всех видов стрелково-пушечного оружия, сделал первую посадку в самый центр пекла.
Огонь "духов" стал еще сильнее, так что за несколько секунд до приземления разлетевшимися осколками блистеров вертолета были посечены все находившиеся на борту. Высадить батю с его группой удалось только на третьем приземлении.
Четырнадцать человек вывалились на землю за одну-две секунды и, то петляя, то по-пластунски, стали подтягиваться к группе Радаева. Майданов, творя чудеса пилотажа, умудрялся находить такие точки ожидания на земле, где на него успели бы загрузиться все. Несмотря на пулевые пробоины, превратившие вертолет в решето, он по-прежнему оставался боеспособным.
Будучи командиром авиагруппы и стремясь сохранить жизнь друзьям, Коля запретил всем бортам заходить в точку загрузки, взяв всю ответственность на себя. Остальные должны были вести только огневую поддержку, находясь на удалении не ближе пятисот метров.
— Ну что, соседи, дождались? — просипел батя. Он первым очутился в общей куче обороняющихся.
— Теперь все валимся на ноль-одиннадцатый борт! — проорал он по рации. — У нас времени тридцать секунд. Мужики, смотрите в оба! На второй подход возможности нет!
Борт Майданова, как мячик, скача с точки на точку в клубах пыли, огня и дыма, уже стоял в новом месте загрузки. А живые уже тащили мертвых. Виктор, как кладовщик, считал всех по головам. Батя, меняя седьмой магазин на "калашникове", без конца хрипел:
— Все?! Все?!
Как ни считай, а одного не было. Гена вывалился с борта и, грохнувшись животом об землю, показал на пальцах:
— Трое ко мне! Майданов, вывози кучу в сторону и сразу за нами!
Сильно перегруженный борт, задрав хвост и почти бороздя носом землю, едва оторвался от площадки и сменил место ожидания. И тут раздался спокойный голос Коли:
— Или забираем всех, или все остаемся.
А четверо вывалившихся на поиск в сплошном дыму и копоти, при видимости два-три метра, наощупь искали забытого. Он нашелся почти сразу — мальчишка-"бача", которого в самом начале боя "усыпили" ударом по голове. С выпученными глазами, обняв валун в арыке, солдат дико хохотал. Его едва отцепили втроем. Дотащив до борта и забросив найденного в общую кучу, Блаженко почему-то уже без автомата, с одной гранатой и ножом, заполз в пилотскую кабину и показал Майданову руками: "Отход!"
"Аисты" были уже в пятидесяти метрах. Разом прекратив стрелять, они понимали, что взлететь и уйти из их рук этим людям поможет только чудо. И Майданов поразительно спокойно совершил то, что дано было совершить только летчику с большой буквы.
На борту находилось тридцать пять человек, и поэтому из-за перегрузки взлететь он мог только по-самолетному, то есть с разбега. Тропа, назначенная Колей и судьбой "взлетной полосой", была настолько узка, что сползи с нее вертолет хоть на метр влево или вправо, его несущий винт обломился бы от удара о скалу. Длина разбега была короче любого теоретического минимума, о котором пишут в летных учебниках. Взлету на тот свет не мешали даже "аисты". В эфире же пронеслось единственное слово: "Взлетаем!"
Машина, вибрируя, начала медленно и тяжело разгоняться. И в тот момент, когда шасси оторвались от земли на один сантиметр, "взлетная полоса" оборвалась. Под вертолетом разверзлась стометровая пропасть. Но милость Божия, сердце-двигатель и раскрученный до звенящего предела винт, превратившийся от перегруза в воронку, были на стороне русской отваги.
Вертолет, падая в пропасть, успел за несколько десятков метров набрать недостающее число оборотов винта, прекратил сваливание и, медленно набирая высоту, начал уходить в сторону базы. "Аисты" не верили своим собственным глазам: верная добыча ускользала от них! Они стали в бессильной ярости палить вслед машине из всех видов стрелкового оружия.
И тут на них волнами обрушились "вертушки", ожидавшие своей очереди и следившие за спасением сбитых экипажей. На душманские позиции пошел авиационный пушечно-ракетный накат, который превратил их базу в жерло извергающегося вулкана, в сплошное черно-грязное облако из дыма, пыли, песка, копоти и огня.
Четыре боевые группы спецназа "Чайка", находившиеся в пятистах метрах, терпеливо ждали, когда можно будет что-либо рассмотреть на том месте, откуда еще сутки назад исходила смертельная угроза. Но угарный чад, которым заволокло разбитую базу "аистов", висел плотной стеной в стоячем безветренном воздухе, мешая приступить к завершающей части операции.
Ни один бандит не выбрался из этого котла между скал, хотя наверняка кто-то уцелел в гротах. Бойцы "Чайки" не стали тратить времени попусту, а, отойдя еще на один километр, устроили круговую ночную засаду и окопались кольцом. К часу ночи над "духовской" базой появились бомбардировщики Ту-22 из Союза. Ювелирно отбомбившись, они ушли к себе.
Начавшийся к рассвету ветер разогнал дым и гарь и позволил Аркаше, руководившему операцией, скомандовать:
— К бою!
Но боя как такового не было — драться было не с кем. Среди разбитой, искореженной техники на выжженной земле удалось сосчитать около тридцати пяти трупов "аистов". Два батиных сержанта пунктуально выполнили указание комбата об обнаружении живыми или мертвыми двух американских советников. Их, наспех заваленных валунами у входа в грот, обнаружила поисковая овчарка. Оба бывших отличника "плехановки" и МГУ с треском провалились на военной "олимпиаде", где медалистами стали простые русские школьники с Урала. Отживших свое американцев опознали по крепкой качественной обуви и чистому ухоженному телу. Их головы "духи" унесли как доказательство своим хозяевам, что в руки к русским те живыми не попали. По всей видимости, выжившие "аисты" ушли через многочисленные катакомбы и естественные пещеры, которые пронизывают собой горы Хайркота.
Тщательно продуманная операция завершилась, в общем-то, благополучно. Летучим бандитам не только оборвали черные перья, но и уничтожили их гнездо. Яйца там они уже нести не будут. Но и "Чайка" вышла из этой схватки изрядно потрепанной. Двух ее птенцов "тюльпаны" унесли в Россию. Один навсегда перестал слышать и видеть, трое — ходить и преподносить любимым цветы, потому что их просто нечем стало преподносить, а у нескольких десятков бойцов на армейской форме как знак доблести появились нашитые желтые и красные полоски о ранении. Все, кто нюхал порох в эти сутки в горах Хайркота, стали орденоносцами. И первым в славной солдатской когорте стоял командир ноль-одиннадцатого борта Коля Майданов. Честь и слава тебе, российский солдат!
НЕВЫРАЗИМО ГОРЬКО говорить об этом: 29 января 2000 года при выполнении боевого задания в Чечне Герой Советского Союза полковник Николай Майданов беспримерно храбро окончил свой жизненный путь.
Была поставлена задача высадить группу десанта в зону действия ваххабитских боевиков. Однако сразу после высадки стало понятно, что разведка подкачала в выборе квадрата десантирования. Отряд десантников попал в засаду — под мощный перекрестный огонь до поры затаившегося противника. Сразу же несколько наших бойцов были ранены.
Командир вертолетчиков принял единственно возможное в этой ситуации решение — забрать десантуру обратно к себе на борт. Суворовский закон — сам погибай, а товарища выручай, был растворен в горячей крови Майданова. Никогда он не бросал боевых товарищей в беде. Перед Богом свидетельствую об этом всем своим опытом, когда мы вместе с Николаем сражались плечом к плечу в Афгане.
В момент эвакуации десантников пуля врага угодила в приборную доску и срикошетила в грудь мужественного пилота, попав в область сердечной сумки. Но даже такая тяжелая рана не была смертельной для него. Он не выпустил штурвала из своих рук.
Уже в момент набора высоты Майданов был тяжело ранен в шею. Поврежденными оказались важнейшие артерии. Однако и тогда Николай продолжал лично управлять винтокрылой машиной и почти довел ее до нашей базы. На то он и был — летчиком от Бога! Жизнь оставила Николая прямо в полете — от колоссальной потери крови за несколько мгновений до приземления. Посадку вертолета завершил его второй пилот.
В отряде вертолетчиков никто не хотел верить в смерть любимого командира. Матерые мужики, прошедшие пекло множества жесточайших баталий, плакали от такой утраты навзрыд, как малые дети. До сих пор и я не могу осознать смерть своего боевого друга. Несмотря на запоздалые усилия фронтовых врачей, душа героя отлетела от нас — земных, в недостижимую пока небесную даль.
2 февраля русский воин Николай Майданов был похоронен на Аллее Героев кладбища во имя Преподобного Серафима Саровского в Санкт-Петербурге.
Вечная память Христолюбивому воеводе Николаю! Слава его жизни и подвигов в наших сердцах, в душах наших потомков не померкнет никогда! Имя его навеки вписано в скрижали мучеников за единую и неделимую Святую Русь! Аминь.