Нечто меланхолическое / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

Нечто меланхолическое / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

Нечто меланхолическое

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Кино

В прокате «Я тоже хочу» Алексея Балабанова

Скупой на слова Алексей Балабанов про свою последнюю работу наговорил больше, чем обычно. Резко отмел очевидные связи со «Сталкером» Тарковского, назвав фильм глупым. Отверг жанр не только притчи, но и очевидного роуд-муви, уверяя, что ни юмор, ни мистика им в сюжет не закладывались, и настаивая только на фантастическом реализме. Заявил, что это его последний фильм, хотя известно, что он не теряет надежды экранизировать набоковскую «Камеру обскуру» и ищет сюжет для Майка Тайсона. И даже рассказал о реальном приговоре врачей, вынесенном ему, но, к счастью, не оправдавшемся. Мало того, Балабанов впервые, не считая давней короткометражки «Трофим», лично появился на экране в роли режиссера, члена Европейской киноакадемии, недостойного счастья потому, что «снимал плохие фильмы». Постоянный продюсер режиссера Сергей Сельянов утверждает, что «Я тоже хочу» — картина оптимистическая. Конечно, это нормальный предпрокатный пиар, направленный на тех поклонников Балабанова, кого два года назад заставил отшатнуться «Кочегар» (кстати, награжденный фестивалем «Сталкер»), в топку которого деловито, как поленья, подбрасывались многочисленные трупы. Но что делать с тем, что и тут трупов не меньше, а больше? Ведь «Я тоже хочу» — картина о счастье, которое приравнивается к окончательному выходу из жизни на свет божий.

Набор героев — традиционный для Балабанова. Музыкант (Олег Гаркуша из «АукцЫона»), бандит (Александр Мосин), его друг-алкаш, отец друга-алкаша и плаксивая дорожная проститутка с философским образованием (Алиса Шитикова) под музыку Леонида Федорова (из того же «АукцЫона», его режиссер прочил на роль музыканта) едут, травя байки, на черном-черном джипе с номером 001 искать между Питером и Угличем некую колокольню счастья. О ней бандит рассказал в бане за пивком музыканту, а ему самому — священник, к которому он зарулил на исповедь после очередной разборки. Колокольня стоит за шлагбаумом в аномальной зоне, созданной излучением, превратившим в этом месте все сезоны в лютую зиму. Вокруг нее валяются трупы тех, кого она «не взяла». Но кого-то она забирает — и вот он-то и узнает счастье. Услышав этот рассказ, люди, которым нечего терять, обиженно бурчат: «Я тоже хочу». И хотят попробовать, даже когда всезнающий юноша (сын режиссера Петр Балабанов), встреченный по дороге, предскажет, кого колокольня возьмет, а кого отвергнет.

Метафора так проста, эмоции столь понятны, что этот обезоруживающе личный фильм Балабанова кажется типичной сказкой. Не адаптированной буржуазной, как диснеевский мультик, где все венчается хеппи-эндом, а рассказывающей о страшном и неизбежном со всей незлобивой жестокостью подлинного мифа. Волк проглатывает Красную Шапочку, а отвергнутая Русалочка растворяется в морской пене. Магический реализм, уж если так угодно Балабанову, просто включает миф, сказку в узнаваемые обстоятельства.

Зарубежные критики после премьеры «Я тоже хочу» в Венеции сочли картину черной комедией, высший смысл которой могут понять только в России. Им не понравился ни «заунывный» саундтрек, ни параллели с Тарковским. В поиске опоры для описания они называли Аки Каурисмяки и Джима Джармуша. Но никто не вспомнил «Меланхолию» Ларса фон Триера, автор которой как раз не открещивается от Тарковского. При всей стилистической разности — грандиозной пышности изображения у Триера и скупой аскетичности Балабанова (с бюджетом в миллион долларов не разгуляешься) — их версии конца света сходятся в главном. Свет не здесь, а там, за чертой. И путь туда — осознанная и ставшая желанием катастрофа. Страшный суд, безусловно, страшен своей окончательностью. Но счастье разве не стоит жизни?