Двадцать лет спустя

Двадцать лет спустя

Владимир Бондаренко

3 октября 2013 1

Политика Культура Общество

О новом романе Сергея Шаргунова

Отчетливо помню события 3-4 октября 1993 года. Яростные выступления политиков и писателей, военных и депутатов с фасада Дома Советов, изобличающих кровавый режим Ельцина. Бабурин, Анпилов, Хасбулатов, Макашов, Руцкой, Проханов, Терехов Довелось в тот день выступить с того балкона Дома Советов и мне. Наверняка в архивах ФСБ сохранилась запись моих призывов к походу на Кремль. Потом автоматные очереди у Останкина, танковые залпы у Дома Советов. Гибель более тысячи человек.

За двадцать лет немало опубликовано конспирологических версий событий того трагического октября 1993 года. Но я, как реальный участник тех событий, и сейчас убежден: это не было конспирологической провокацией ельцинского режима. Это была последняя наивная героическая попытка сохранить державу. Верю в абсолютную искренность действий и Виктора Анпилова, и Станислава Терехова, и Сергея Бабурина, и генерала Альберта Макашова тех дней.

Мне уже доводилось писать, что если бы во главе Верховного Совета стоял не чеченец Руслан Хасбулатов, а какой-нибудь спокойный русский коммунист или социалист, Верховный Совет не решился бы на противостояние с Ельциным. Элементарно, человеческий фактор, сказалась бескомпромиссная чеченская кровь. К тому же, и на пост президента претендовал летчик, Герой Советского Союза Александр Руцкой. Многие ныне пишут: а было бы лучше, если бы к власти в России пришла эта парочка? Вполне полагаю, что Руцкой мог оказаться таким же самодуром, что и Ельцин.

Но не будем забывать: власть Верховного Совета, власть нашего парламента была тогда совсем иной, чем нынешняя управляемая и безмолвная Госдума. У нас было то, о чем мечтают ныне все наши либералы: парламентская республика, которая крайне мешала Борису Ельцину. Любое решение надо было проводить через Верховный Совет. Руслана Хасбулатова я и сейчас считаю одним из умнейших политиков своего времени, думаю, под его руководством Верховный Совет мог бы контролировать действия президента Руцкого. Да и чеченской войны бы не было. Вот все нынешние либералы и дети тех либералов 1993 года "раздавили парламентскую гадину", дали возможность Ельцину расстрелять из танков не только здание Дома Советов, не только невинных людей, но и сам дух подлинной демократии и парламентаризма. По сути, президент Путин и получил из рук "раздавивших гадину" либералов ту самую управляемую и послушную Госдуму. Другой уже не будет

В том трагическом и кровавом октябре мне всегда оставалась непонятной только роль баркашовцев. Как бы ни ошибались, какие бы глупости ни делали в этой суматохе и анпиловцы, и нацболы, и бабуринцы, в этом не вижу никакой продуманной конспирологии. А вот зачем на виду у всех, еще до расстрела Дома Советов, с нарукавными свастиками и автоматами в руках бодро маршировали баркашовцы - большой вопрос. Лучшего оправдания перед всем цивилизованным миром за расстрел собственного парламента Борис Ельцин и придумать не мог. Хотелось бы в эти юбилейные дни октября 1993 года услышать версию, кто же выдвинул баркашовцев на авансцену? Кстати, реального участия в защите Дома Советов и не принимавших, благополучно ушедших через подвалы.

Вернемся к нашим дням. Мне интересно, как Путин и его окружение будут отмечать этот трагический юбилей? Предаст ли Путин своего крестного отца Ельцина и проклянет расстрел первого независимого российского парламента? Осудит действия Верховного Совета и назовет их попыткой переворота, а Ельцина - спасителем России от гражданской войны? Просто соблюдет фигуру умолчания, запретит говорить о ней по всем телеканалам? Посмотрим.

Но перейду к порадовавшей меня книге молодого прозаика - Сергея Шаргунова, так и назвавшего свой роман: "1993". Наш новый Виктор Гюго, не будучи ни активным участником тех событий, ни яростным антиельцинистом, ни яростным либералом, создал скорее семейный портрет на фоне горящего Дома Советов, использовал декорации трагедии для показа семейной хроники. Или же, как я думаю, семейную сагу использовал для того, чтобы с якобы нейтральных позиций показать расстрел парламента.

Сергей Шаргунов 13-летним подростком побывал и у Дома Советов: "Осенью 93-го, хотя было уже поздно, подростком я возвращал долг Советскому Союзу. Убежал из дома, бросился на площадь Я стою на площади у большого белого здания, словно бы слепленного из пара и дыма, и вокруг - в мороси и дыму - переминается Русь Уходящая", - вспоминал Шаргунов в "Книге без фотографий"". Но советской идеологией не пропитался, а долг перед СССР, как ему кажется, возвратил полностью.

В данном случае он пошел не по пути Проханова или Лимонова, описывающих Ельцина так, как описывал Наполеона Лев Толстой в романе "Война и мир", или как описывал "бесов" Федор Достоевский. Пошел скорее по пути Владимира Маканина, тоже решившего отразить этот яркий трагический эпизод в истории России, и для этого поместившего пару страстных любовников, занимающихся любовной игрой прямо в здании Дома Советов в моменты его обстрела танками.

Как и положено, для конфликта автор разводит своих героев (как Алексей Толстой в трилогии "Хождение по мукам") по разные стороны баррикад. Но это явно не политическое противостояние ярких личностей. Нет, Шаргунов взял в герои простых людей, простую семью, особо не озабоченную никакой политикой. Видно, что роман написан в наше безыдейное время и особо не заидеологизированным человеком. Либералы поддержали этот роман именно за его "литературность". Мол, "литература победила идеологию - ключевой сюжет недавней истории покинул, наконец, посредством Шаргунова-сталкера, походные лагеря патриотов и либералов и переместился "на тот большак, на перекресток"".

Их радует, что роман написан не по-прохановски, а по-маканински, то есть без своей позиции, без своей партийности. А я считаю, идеологичности в нем явно и не хватает. Писателям поколения Шаргунова: Захару Прилепину, Роману Сенчину, Герману Садулаеву, Михаилу Елизарову еще предстоит понять, что вся великая мировая и русская литература - идеологична.

Захар Прилепин недавно сказал, что благодаря Сергею Шаргунову в русской современной литературе появился семейный роман, также Сергею удалось вернуть в литературу простого человека. "Ведь сегодня и в книгах, и в кино действуют другие люди - мерчандайзеры, журналисты, политтехнологи Существуют только те, кто концентрирует и продает воздух. И совсем исчезли рабочие, крестьяне Тех, кто живет какой-то реальной жизнью, в природе просто нет". Сам Шаргунов добавил: "Это не политическая книга, не сборник листовок. Это в первую очередь семейный роман, история о рабочем аварийки, электрике, бывшем электронщике и о его жене, которая в той же аварийке сидит на телефоне. О любви и нелюбви в семье, о семейной драме. И то, что они оказываются по разные стороны баррикад, - продолжение семейного разлада. Я написал семейный портрет на фоне горящего дома, но, одновременно, - и роман исторический. Я постарался рассказать частную историю той небольшой гражданской войны, которая практически не освещена в литературе".

Но для меня этот роман важен, прежде всего потому, что я вижу в нём рост талантливого молодого писателя. Его тихую победу над ярким нарциссизмом первых книг, над, по точному замечанию критика Сергея Белякова, "затянувшимся романом Сергея Шаргунова с самим собой"

Виктор Брянцев, талантливый электронщик, делавший в свое время луноход, после перестройки и развала всей науки ушедший работать ремонтником, - в подземелье чинить прорвавшиеся трубы. Его жена Лена, работавшая в Министерстве обороны, теперь в той же аварийке работает диспетчером на телефоне. Свою московскую квартирку поменяли на домик на 43-м километре по Ярославской дороге. Быт их и поработил, вечно ругаются друг с другом, иногда изменяют друг другу, дочка Таня живет своей отдельной жизнью современного подростка, в 15 лет отдается местному хулигану. Политичность этих героев тоже как бы случайна. Виктор попал в защитники Дома Советов без особого энтузиазма, и жена его скорее идя наперекор мужу, устремилась к ельцинистам, пошла на Тверскую защищать Ельцина. Насколько я помню, у Дома Советов в те октябрьские дни случайных людей было мало, туда шли осознанно: анпиловцы, националисты, державники. Тем и интересна психология простых людей, попавших в водоворот трагических событий.

Осознанно выбрав позицию "над схваткой", Сергей Шаргунов явно усложнил свою задачу. Думаю, будь его герой начинен идеями (патриотическими, коммунистическими, демократическими), характер его сразу же укрупнился бы. Да и его жена Елена использует аргументы либералов-ельцинистов скорее для того, чтобы насолить своему мужу. Так, воюя друг с другом, они и попадают в крутую политику. Виктор, замотанный тяжелой работой, издерганный истеричной семейной жизнью, налетев на баррикады Дома Советов, гибнет там не от пули снайперов, не от танковых залпов, а от инсульта.

Октябрь 1993 года - как финал неудавшейся жизни. Может, в этом и заключается главная правда романа Шаргунова?! Ибо это и был финал неудавшейся жизни всей страны, всей нации, всех людей. Расстреляв парламент, нельзя было на другой день начинать строить демократический рай. Так было и в октябре 1917 года, так было и в октябре 1993 года.

Сергей Шаргунов признает: "В романе муж и жена вдруг оказываются по разные стороны баррикад. Но это тоже по большому счету повод для выяснения отношений между собой Я постарался провести расследование событий 93-го года, покадрово, посекундно показать, что происходило. Конечно, мне пригодился репортерский опыт: чтобы описать аварийку, спуститься в подземелье, увидеть, как взламывают бетонный короб с трубой. С другой стороны, важен опыт в понимании происходившего в 93-м году, - работа с архивами, например".

Нельзя сказать, что "черный октябрь" остался незамеченным в литературе: стихи Татьяны Глушковой, Юрия Кузнецова, проза Проханова и Лимонова, Бородина и Полякова, Маканина и Личутина, Сергея Алексеева и Сергея Есина Но это всё на сто процентов описано с позиций защитников Дома Советов. От ельцинистов за все эти годы не прозвучало ни единого яркого художественного слова. И получилось, что Сергей Шаргунов в своем романе впервые, показывая противостояние защитников Ельцина и защитников парламента, пробует раскрыть правду ельцинистов, объяснить их мотивации.

Ведь, как считает Шаргунов, на Болотной встретились и те, кто двадцать лет назад защищал Дом Советов, и те, кто защищал тогда Ельцина. Сергей удачно закольцовывает роман эпизодами из нашего времени, когда внук Виктора Брянцева, сын его дочки Тани, Петр Брянцев уже на Болотной площади борется с омоновцами. И его протестная энергия поддерживается памятью о погибшем на баррикадах Дома Советов деде.

Приходит понимание того, что, несмотря на гибель мужа в октябре 1993 года, вся семейная жизнь Брянцевых укрупняется и становится значимее от их, пусть и неожиданного вторжения в идеологию. Случись этот инсульт 40-летнего Виктора Брянцева или во время очередного скандала с женой, или во время очередной крупной пьянки, и говорить-то было бы не о чем.

Пустая, порожняя неудавшаяся жизнь, которую преобразил в нечто значимое трагический октябрь 1993-го. История неудачников, как и миллионы других семей, поглощенных и раздавленных Перестройкой, благодаря их участию в защите Дома Советов становится частью истории нашего государства. По словам Виктора Брянцева, защитники Дома Советов правы уже потому, что "они бессмертие чуют".

Конечно, сегодняшняя критика представляет те трагические события всего лишь как борьбу за раздел советского наследства. И всё, никаких тебе идей. Но, даже находясь вроде бы "над схваткой", писатель Сергей Шаргунов показывает нам в итоге - борьбу идей.

Вряд ли события октября 1993 года сейчас или в будущем будут переоценены. История довольно быстро признала всю правду защитников первого независимого российского парламента, при молчаливом согласии даже тех, кто стрелял по Дому Советов.

Надо признать сейчас, 20 лет спустя, в дни юбилея октябрьских событий, что защитники Дома Советов победили. И в литературе, и в жизни!