Выставка у дачи / Искусство и культура / Художественный дневник / Выставка
Выставка у дачи / Искусство и культура / Художественный дневник / Выставка
Выставка у дачи
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Выставка
Инсталляции Анны Желудь выставлены в Гридчинхолле
«Последняя» (так она называется) выставка знаменитой художницы, участницы Венецианской биеннале Анны Желудь открылась неподалеку от Москвы в галерее Гридчинхолл, что в селе Дмитровском. Столичной площадки для Желудь не нашлось. Планы Московского музея современного искусства и Центра современного искусства расписаны чуть ли не на год вперед. Помещение, называемое Гридчинхоллом, вернее можно было бы назвать сараем, хотя просторным и аккуратно прибранным. Зал открылся три года назад по инициативе предпринимателя и любителя искусства Сергея Гридчина и по сути является продолжением его дачи. Вспоминается советское время, когда возникла форма показа неофициального искусства в частных пространствах, которыми, как правило, были коммунальные квартиры. Тогда в коридорах и на кухнях шпалерно развешивалась живопись, а у дверей дежурил милиционер. В Гридчинхолле целых 400 метров экспозиционной площади, но все равно развеска (в случае Желудь — скорее расстановка) такая же плотная, как на советских «квартирниках». Выставлена Opera completa — все работы Желудь за последние несколько лет, так что создается впечатление, будто попал не на выставку, а в открытое хранилище. Инсталляции, с которыми работает Желудь, — жанр пространствоемкий, требующий больших музейных залов. Будучи выставлены все вместе, произведения сильно мешают друг другу.
Выставку открывает классическая инсталляция Желудь, повторяющая жилую комнату. Спаянные из металлических прутьев конструкции воспроизводят предметы незамысловатого быта городских жителей — компьютеры, вешалки, кухонный скарб. Бытовые вещи, будто нарисованные уверенной рукой художника, пересекаются под разными углами, превращаясь в настоящую графику, — потрясающий эффект! Желудь пришла к этим формам лет десять назад, когда ее ржавые конструкции с грубой спайкой служили эффектным противовесом жирному искусству 90-х.
Пространство соседнего зала занимает «Каляка-маляка» — кругообразные, вроде бы непроизвольные росчерки руки в воздухе. На деле она оказывается вполне материальной скульптурой. В произведениях этой серии Желудь настойчиво уходит от фигуративности к чисто пластическим решениям. Получается живая абстракция, работающая в пространстве со множества ракурсов, — скульптура, не связанная с монументальными формами. Видимая легкость рукописной линии настолько убедительна, что хочется крикнуть: «Ха, я тоже так могу!» — совсем забыв, что она из толстого металлического прута, гнуть который, должно быть, было неимоверно сложно.
Соседний зал занимают работы позднего периода: вставший на торец паркет так же просто и убедительно создает прекрасную графическую форму. Только пройтись по такому полу невозможно — приходится обходить по бортику. Очищенные от быта вещи оказываются несовместимы с человеческой средой. Они отчужденно зависают во вневременном пространстве в своей идеальной форме, напоминая чем-то работы Дмитрия Краснопевцева. Но чем дальше смотришь выставку, тем больше место изящной пластики занимают агрессивность и хаос. Легкая «Каляка-маляка» под конец превращается в кучу малу — нагромождение ржавых пружин, скульптуру хаоса как такового.
Стоит набрать в Google имя Анны Желудь, чтобы убедиться, что художественная общественность от нее в восторге — рецензии пестрят словосочетанием «молодой, талантливый художник», все признают ее успех на Венецианской биеннале. Однако на деле к ней относятся довольно безразлично. Ее произведения громоздки — выставлять их сложно и дорого, тем более проблематично купить их в частную коллекцию. Эти вещи оказались не нужны, и Желудь не в состоянии их хранить и вынуждена продавать по себестоимости. На мятой бумажке в клеточку указаны расценки. Произведение «Парта» можно получить в обмен на системный блок и монитор, «Произвол» — за два грузовика дров. Хотя, мне кажется, вряд ли кто-то раскошелится и на дрова, и громоздким инсталляциям предстоит отправиться прямиком на свалку. Эта выставка — прежде всего о том, что талантливый и всемирно оцененный мастер оказывается ненужным и лишним и в тридцать лет вынужден делать каждую свою выставку как последнюю.