ЗАЛП!!!
ЗАЛП!!!
От Максима Калашникова: Письмо с Балтфлота о цинге на «Неустрашимом» вызвало нешуточную полемику. Спасибо, брат! Взбаламутил ты болото путинских прихлебателей.
А теперь мы публикуем шуточный рассказ нашего брата-моряка, успевшего послужить и на СФ, и на БФ. Шуточный он всего лишь отчасти, ибо основан на реальных событиях. Событиях, что происходят на старом, изношенном, измордованном «расеянством» ВМФ, остатке славного советского флота.
КУМЖА
Вкусная рыба кумжа, пальчики оближешь! Особенно солененькая под холодную водочку, она тает во рту, приятно смазывая пищевод соленым рыбьим жирком. Контр-адмирал Крысюк очень любил кумжу, больше жены своей любил. Больше кумжи любил, наверное, только водку и свою любовницу. И, кстати, больше всего ненавидел в жизни тоже «кумжу»: командно-штабные учения флота, когда почему-то надо было выходить в море, кого-то искать, что-то освещать и чем-то по кому-то стрелять.
Матрос Мамбеталиев кумжу вообще никогда не ел. Водку пил, конечно, закусывая вкусным пловом там, шашлыком, люля-кебабом… На гражданке… А на службе он пил брагу, которую настаивал у нагретых кабель-трасс у себя в трюме, аккурат в одной из агрегатных, куда никогда не добирался ни старшина команды мичман Калошев, ни, тем более, командир группы лейтенант Паськов.
Командир дивизиона живучести капитан-лейтенант Морж наверняка не догадывался о существовании матроса Мамбеталиева, а командир электромеханической боевой части капитан второго ранга Подскоков наверняка не знал о существовании этой заветной для Мамбеталиева агрегатной. Поэтому их матрос вообще в расчет не принимал. Вечером после поверки он спускался в свое «заведование», доставал трехлитровую банку с брагой и, выпив норму, начинал петь гимн трюмного: «Тихо журчит вода в гальюне, профессия трюмного нравится мне…».
Пел он это жалобно и вполголоса, после чего зачеркивал на календаре еще один день, отделявший его от «дембеля», и шел спать.
А вот матрос Слабухо вообще ничего не ел последние три дня. Все эти три дня, пока он служил в ракетно-артиллерийской боевой части на крейсере «Хилый Владимир», он, «зашхерившись» в Богом забытой вентиляционной выгородке с грязной подушкой и куцым одеялом, спал, отсыпаясь в счет бессонных ночей во флотском экипаже [1], где он метался, выполняя нелепые вводные командиров различного уровня — от старшины команды мичмана Тетеркина до широкоплечего дагестанца Евлоева, который, конечно, командиром его не являлся, но что же тут поделаешь…
Матроса Слабухо командир группы старший лейтенант Пичугин получил во флотском экипаже и привел его, худого и голодного, на корабль. Со вздохом обреченности поставили матроса Слабухо на службу с таким же, как он, доходягой, отдали в батарею ЗРАК «Кортик» [2] — то есть под начало приведшему его Пичугину. Пичугин, в свою очередь, вздохнул тяжело и назначил его на единственную свободную в группе должность: заряжающим в погреба секретных изделий, о которых даже упоминать нельзя [3]. Сделал он это, поняв, что секретные изделия, о которых даже упоминать нельзя, с этого момента заряжать будет некому. Запомните фамилии этих двух малоизвестных матросов, ибо они суть главные герои нашей истории!
К БОЮ И ПОХОДУ ГОТОВЫ!
К учению готовились всей дивизией, несколько недель не выпуская экипажи с бортов железных чудовищ. От некоторых, в частности от капитана второго ранга Подскокова, ушли жены. Все, кто мог еще сидеть, «сидели на стакане», уничтожая выделенное на регламентные работы «шило» [4]. Лейтенант Паськов, измученный спермотоксикозом, решил по-тихому решить эту проблему и спустился в самый сумрачный трюм своего заведования, где в полутемной агрегатной разыскал банки с брагой «от Мамбеталиева». Выпив всю брагу, лейтенант Паськов набил морду Мамбеталиеву и объявил ему выговор за безобразие на заведовании. Последний раз он так бил трюмного только тогда, когда тот, перепутав клапаны, подал воздух высокого давления в фановую цистерну, «спрессовав» ее. Буро-коричневая жижа вызывающего содержания, и с не менее вызывающим названием «дерьмо» показалась из щелей в трубе пятого отсека. Две недели в отсек без противогаза войти было невозможно…
И вот, наконец, настал долгожданный час приготовления кораблей к бою и походу. Все жутко суетились, изображая бурную деятельность. Швартовые команды перетаскивали концы и трапы с места на место. «Хилый Владимир», включив подруливающие и «малый вперед», отпрянул от аппарели причала и вышел на рейд.
Крысюк потирал руки в предвкушении возможной награды, которая следовала, по результатам учений, за неминуемым выговором. По замыслу учения, его дивизии предстояло сперва условно отразить условный налет условных средств воздушного нападения условного противника. Затем «Хилый Владимир» отражал уже фактический удар двумя крылатыми ракетами, запущенными с борта ракетного катера «Осьминог». А в конце учения производились стрельбы универсальными калибрами артустановок всех кораблей дивизии по лежащему на осушке «Михаилу Горбачеву»: так назывался танкер — мишень. В это же самое время бригада морской пехоты в составе сорока двух человек на двух десантных кораблях с двумя бронетранспортерами и одним танком должна была высаживаться на побережье, преодолевая «условно плотный противодействующий огонь условного противника». В общем, в учениях были условно задействованы почти все силы Условного флота, включая девушек-связисток, обеспечивающих коммутацию каналов засекреченной связи.
Три коротких и один долгий, бесконечно долгий звонок колоколов громкого боя разорвали тишину. Корабль ожил, засуетился: словно разоренный муравейник, по палубам и подволокам застучали десятки матросских «прогаров» и «хромачей» [5], сверху и снизу в люках показались заспанные рожи, на каждой из которых был отпечатан четкий след «пайолов» [6]. Боевые посты заполнились готовыми к бою моряками…
УСЛОВНО-НЕУСЛОВНЫЙ НАЛЕТ…
Условный налет условных средств воздушного нападения условного противника был успешно условно отражен всеми кораблями дивизии, о чем Крысюку рапортовали по УКВ-связи.
— Тэк…с… — потирал руки комдив. — Где там наши головоногие? А подать их сюда!
Ракетный катер «Осьминог» вышел на боевой курс. «Хилый Владимир» уже несколько часов лежал на нем, готовясь отразить удар суперсекретных крылатых ракет со старенького «Осьминога» еще более суперсекретным ЗРК «Кинжал», который местные хохмачи, насмотревшись безумных боевиков, окрестили «Солнечный удар-2».
— Ща мы их носовым!..
Командир батареи носового ЗРК «Хилого Владимира» капитан-лейтенант Дима Впах в учениях не принимал участия, так как лежал в беспамятстве в выгородке генераторов возле пустой канистры из-под «шила», пуская слюни и улыбаясь во сне. Он фактически отметил удачное условное отражение условных СВН, и теперь личный состав его батареи, в связи с потерей командира, пребывал в полном замешательстве…
— И кормовым!..
Командир батареи кормового ЗРК лейтенант Вова Рыжик в учениях принимал самое активное участие, нажимая на все кнопки стрельбовой станции не условно, а фактически, от чего привел аппаратуру комплекса в полную негодность еще до того, как корабль отчалил от аппарели. И сейчас лейтенант Рыжик, держа в зубах огромную отвертку, словно абрек — кинжал, ползал по палубе, по очереди меняя предохранители во всех приборах стрельбовой станции. В училище у него было «удовлетворительно» по радиоэлектронике…
— Внимание радиометристам-наблюдателям! — раздалось по громкой связи, когда по часам до залпа оставалось две минуты.
— Бычок, целеуказания принимай с «Подката» на корму, с «Фрегата» [7] на нос…
Залп сначала «один-носовой», затем «один-кормовой», помнишь? Проверь готовность «Кортика» и артиллерии, — комдив, выдавая команды, ощутил себя Чапаевым на коне, в бурке и с шашкой. Военно-морские термины завораживали, конница лавой рассыпалась по степи…
С «Осьминога» по УКВ пришло подтверждение пуска ракет. Все напряглись…
— Наблюдаю цель, цель воздушная, групповая, пеленг… дистанция… элементы движения… — БИЦ сыпал доклады, хотя всем было понятно, что в сотне километров от ОБК старик «Осьминог» дал залп из главного ракетного комплекса, и теперь два крылатых стареньких «Малахита» неслись на них со скоростью двести метров в секунду.
— Стрельбовым станциям принять целеуказания!
— Есть принять…
— Носовой, товсь..!
— Есть «товсь…»!
— Носовой, залп!
— …
— Залп!!!
— …
— Вашу мать, залп!!!!!!!
— …
У комдива хватило хладнокровия оставить «разбор полетов» на потом. Зеленый от бешенства он продолжал командовать «конницей»:
— Кормовой, принять целеуказания!
— Есть принять…
— Кормовая, товсь..!
— Есть «товсь…»!
— Кормовая, залп!
— …
— Залп!!!
— …
— А…………..!!!!!!!
Комдив был близок к ступору. Бравые «конники», позабыв подтянуть подпруги, на глазах у неприятеля хлопались наземь один за другим.
- «Лев» [8], принять целеуказания!
— Есть принять…
— Артиллерия, товсь..!
— Есть «товсь…»!
— Артиллерия, залп!
Корабль сотрясло глухими ударами. Заработала артустановка, «комбат» Славик Вобла с упоением жал на педаль, рядом наводчик Семенов старался удержать визир на отметках цели. Все бы ничего, да система стабилизации ствола давно уже отдала Богу душу, так что у ствола и у артиллеристов были совсем разные цели. Задрав ствол на оптимальный угол стрельбы, «двустволка» методично посылала снаряды ровно на пятнадцать километров дальше, прямо через перешеек на побережье, где начала высадку «бригада» морской пехоты.
Снаряды были боевыми. Славик посылал снаряды до тех пор, пока установка не дала осечку сначала на один ствол, затем на другой. Ко всеобщему счастью, комдив отделался потом всего лишь счетом за химчистку сорока двух пар камуфлированных брюк…
И тут радиоразведчик, все это время мирно дремавший в кресле на боевом посту, вдруг, встрепенувшись, уставился в экран своего «Спидвея» [9], увидев там такое, отчего волосы его встали дыбом.
— Центральный — посту РЭБ! Наблюдаю активные посылки системы самонаведения КР «Малахит»! Нас взяли на сопровождение!! — завопил он.
Понимаете, как бы это сказать помягче… На ракетном катере «Осьминог» ведь тоже сидели не ангелы, тоже что-то не то загрузили, не то и не в то положение переключили. В общем, стреляли хоть и практическими, но… Два «Малахита» мчались теперь прямо в борт корабля!
— «Кортик-раз», принять целеуказания!
— Есть принять…
— «Кортик-раз», товсь..!
— Есть, «товсь…»!
— «Кортик-раз», ракетный залп!
— …
— Залп!!
— …
— Зааа…ааа…лп!!!
У командира «Кортика» старшего лейтенанта Пичугина «залипла» антенна стрельбовой станции, по радиолучу которой должны были наводиться секретные изделия, о которых даже упоминать нельзя. Обычно такое происходило довольно часто, но раньше это оставляло следы только в служебной карточке «комбата» очередным «НССом» [10], а сейчас от этого зависела жизнь экипажа. Обычно с целью оперативного устранения подобного рода неисправностей на площадке «Кортика» на верхней палубе ставили заряжающего с громадной кувалдой, которой тот лупил со всей силы по направляющим антенны, и та, встряхнувшись, вставала на место, отслеживая перемещение цели и наводя на нее ракеты. Естественно, команда на выставление вахтенного давалась технику. Мичман Лось спускал ее старшинам, те — старшим заряжающим, а те подставляли под холодный ветер и соленые брызги отнюдь не свои рожи…
Сейчас на верхней палубе стоял чуть живой от морской болезни, не евший уже четыре дня, но зато выспавшийся Слабухо, держась за кувалду, лежащую на палубе, чтобы не быть унесенным порывами ледяного ветра. Схватив «банан» громкой связи, Пичугин взвыл, и вой его на минуту заглушил удары волн о борт крейсера:
— Антенна… кувалда… мать… — три волшебных слова расколдовали замороженного на верхней палубе Слабухо. До встречи с «Малахитами» оставалось не больше пятнадцати секунд…
Взоры экипажа теперь были обращены с надеждой на щуплое тельце заряжающего секретных изделий, пытавшегося приподнять кувалду («изделие К-8») на площадке «Кортика-раз». В «банане» громкой связи слышались звонкие удары металла о металл. Это проклятый закон тяготения и качка вставали между ходившей ходуном палубой, Слабухо и кувалдой.
— Старичок, дорогой, давай… дай ей по голове…мать… — сделав неимоверное по амплитуде вращательное движение, напоминающее бросок толкателя молота, Слабухо, впившись в свой «снаряд», со всей силой инерции устремился вслед за кувалдой к антенне.
Звон направляющей слился с грохотом старта всех восьми ракет «Кортика». Это раздосадованный Мамбеталиев, которому дали команду набрать воду в бассейн командирской сауны, по ошибке перекачал три тонны воды в генераторный пост «Кортика». Короткое замыкание выплюнуло серебристую смерть навстречу смерти «шаровой» [[11]].
Восемь ракет «Кортика» рванулись навстречу атакующим «малахитам». Через две секунды раздались взрывы, кромсая крылатую смерть в километре от борта крейсера, после чего антенна «Кортика», виновато кивнув, уткнулась в холодные волны Баренцева моря навсегда……
Что стало с главными героями истории, спросите вы?
Контр-адмирал Крысюк с повышением ушел на самый могучий флот России, в Москву.
Лейтенанты Паськов и Рыжик, не выдержав «тягот и лишений» службы, «забили болт», и оба были уволены по «дискредитации звания».
Дима Впах продолжил службу на корабле, где служит до сих пор «вечным комбатом».
Матроса Слабухо после прихода корабля в базу из-за недостаточного веса тела сразу перевели в пожарные.
Мамбеталиев «дембельнулся» на неделю позже, так как в то же самое время, когда три тонны холодной, но чистой забортной воды захватывали пространство генераторной, в бассейн командирской сауны струились воды из цистерны зловонных льяльных [12] вод.
Что сказал командир, окунувшись после сауны в бассейн? Это уже совсем другая история…
Мареман МАРЕМАНОВ