Изборский клуб и главный вопрос эпохи

Изборский клуб и главный вопрос эпохи

Виталий Аверьянов

18 июля 2013 10

Вопрос о советском наследии тесно связан с обретением Россией потерянного лица

Болевая точка  

С момента возникновения Изборского клуба нами было подготовлено несколько аналитических докладов, из которых наибольший резонанс вызвал, пожалуй, доклад "По ту сторону красных и белых". Другие доклады были не менее значимы, однако, критиков их нашлось не так много, а сама критика носила поверхностный характер. Доклад на тему синтеза "красных" и "белых" и провозглашение такого синтеза попали в болевую точку общества. Причем болезненная реакция началась задолго до публикации самого доклада, когда председатель клуба Александр Проханов впервые заговорил о том, что такой синтез является стратегической задачей современной России. Среди раздраженных этой идеей синтеза есть и либералы, и консерваторы-монархисты, и левые ортодоксы, а также представители других идейных течений - каждый из них нашел, чем оскорбиться в предложенных постановке вопроса и интерпретации исторических фактов.

Из последних откликов обращает на себя внимание статья Александра Янова "Русская идея и Путин" на сайте "Дилетант", в которой известный нью-йоркский ревизор исторического пути России (а в прошлом - советский журналист и автор диссертации про "вырождение русского национализма") в концентрированном виде воспроизводит свое мировоззрение, находя для этого новые смелые выражения. Так, например, он определяет нашу страну как "испорченную Европу", а русскую идею как "символическое воплощение всей старой московитской порчи". И сегодня эту порочную тенденцию олицетворяет Изборский клуб.

Янов сравнивает испуг Путина перед болотным бунтом с испугом Николая I перед декабристами - отсюда его прогноз: госпатриотизм будет усиливаться, "главный европеец" в стране вынужден будет менять курс в сторону официальной народности и поддерживать те идеи, которые предлагает Изборский клуб. Изборяне, говорит Янов, имеют сегодня конкурентные преимущества перед "европеизаторами" и отмобилизованы на полемику и пропаганду гораздо лучше.

Из лагеря национал-либералов также звучит жесткая критика. Так, Лидия Грот в статье "Изборский клуб и его обитатели" (на сайте АПН.ru) утверждает, что изборцы не могут предложить реальный синтез "красных" и "белых", поскольку "белых среди них нет, есть одни красные, которые объединились в комфортный междусобойчик и от щедрот душевных решили простить белых". В статье содержится множество выпадов, на которые отвечать нет смысла - исчерпывающие ответы на подавляющее большинство из них можно найти в самом тексте нашего доклада.

В еще более бескомпромиссном варианте отповедь Изборскому клубу звучит на различных радикальных сайтах, например, таких как "Имперский казачий союз" - причем в данном случае сам сайт напоминает пошлую версию голливудского прочтения России (иконы в лубочном стиле, "сапоги всмятку", театральное эмигрантско-казачье негодование и т.п.), и статья на нем звучит как ученический цэрэушный текст.

Изборский клуб действительно может выглядеть как новое издание "московитской порчи", славянофильства и евразийства. Все это лестные оценки для нас из уст тех, кто так мечтает перекорчевать реальную Россию, изменить саму ее природу. Что же касается доли "красных" и "белых", то в клубе их примерно поровну - при этом, чтобы быть верно понятым, необходимо сказать несколько слов о терминах.

Под "белыми", которые, с нашей точки зрения, должны вступить на путь примирения и синтеза с "красными", мы понимаем традиционалистов, сторонников возрождения принципов исторической России, суверенной державы, традиционных ценностей, включая религиозные. Поэтому в нашем понимании апологеты Февральской революции в категорию "белых" не попадают, так же как не попадают в нее многие представители собственно "белой гвардии" - в гражданскую войну дело сводилось, скорее, к узурпации символов "Белого Царства", а также к подражательному рефлексу русских политизированных интеллигентов по отношению к Великой Французской революции. Не попадают в нашем понимании в категорию "белых" и представители "белоленточного" протеста последних лет, поскольку в массе своей они, скорее, антитрадиционалисты, чем традиционалисты.

Под "красными" же мы понимаем советских патриотов, тех, кто ценит масштабнейший созидательный порыв нашей цивилизации, осуществленный в XX веке, тех, кому дорога Великая Победа 1945 года. (С другими "красными", разрушителями, воинственными безбожниками, мировыми революционерами мы не призываем вступать в какой-либо синтез.) При этом и традиционалисты, и патриоты СССР выступают поборниками социального государства, либо социалистического в буквальном смысле, либо же, по крайней мере, государства с сильной социалистической составляющей.

Для непримиримых с обеих сторон Изборский клуб сливается с их антиподами. Так, если либералы убеждены, что наш клуб "красный", то радикальные коммунисты, напротив, утверждают, что Изборский клуб состоит сплошь из реакционеров, которые заигрывают с левыми и марксистами, чтобы ослабить истинно левое движение (об этом, в частности, пишет сайт РКРП - Российской коммунистической рабочей партии). Тот факт, что клуб кому-то кажется красным, а кому-то белым, является косвенным подтверждением того, что "красно-белый" синтез, по крайней мере, внутри самого клуба, не какая-то иллюзия, что он происходит в действительности.

Критики справа

Историк Петр Мультатули, ведущий научный сотрудник РИСИ, автор исследований о Николае II и его эпохе, выступил в газете "Радонеж" со статьей "Редиска наоборот. Куда ведёт Изборский клуб?". Его статья написана в запальчиво-обличительном духе и в ней содержатся резкие нотки одергивания православных мирян, священников и даже архиереев: дескать, как вы смеете сотрудничать с изборцами! Нашу деятельность Мультатули объявляет "красно-сталинской пропагандой", в истоке которой - ересь прохановщины.

Надо сказать, что выступления, тем более такие неуравновешенные, критиков с этого идейного фланга лично у меня вызывает горечь, поскольку эти критики многие годы были моими друзьями и единомышленниками. В 2008 году вместе с Мультатули мы работали над проектом "Екатеринбургская инициатива" а также фильмом "Николай II: Сорванный триумф". Можно что угодно сочинять про изборскую ересь, но достаточно перечитать нашу с Мультатули статью "Другой Царь и другой Сталин" ("Завтра", 2008, №№ 41-42) - и будет ясно, что автор сих строк стоит на тех же позициях, что и 5 лет назад, а вот Петр Валентинович проделал немалую эволюцию.

В той статье мы вполне искренне писали: "В отличие от пришедшей к власти радикальной секты, ненавидевшей и презиравшей Россию, Сталин себя от страны не отделял. Он был плоть от плоти послереволюционной России, хотя и впавшей в грех богоотступничества, но в душе не утратившей веры в Высший Промысл. Сталин не предал Россию, не отдал на съедение троцкистам, не проиграл ее нацистам и не продал либеральному Западу. Нам нужен не самоповтор "красного проекта", а новое открытие собственной цивилизации как исторического синтеза, выстраивания преемственности с тысячелетней Россией В такой оптике Николай II и Сталин не только совместимы, они представляют собой два лика России, восстановление, несмотря на революционный разрыв, социальной ткани Отечества. Их союз в надысторическом измерении есть не смешение ценностей, а утверждение, что России - быть".

Другой пример - более раннее, чем статья Мультатули, выступление в Екатеринбурге его шефа, директора Российского института стратегических исследований Л.П.Решетникова, человека заслуженного и хорошо известного в патриотических кругах. Выступление Леонида Петровича, которое отчасти также являлось реакцией на высказывания Проханова, было напечатано в "Православной газете Екатеринбургской епархии" (№№ 44, 45 за 2012 год). Это выступление, на мой взгляд, на 90 процентов верное и точное. Но что-то как будто происходит с автором, когда он заводит речь об идее красно-белого синтеза. Не считая возможным искать какую-либо принципиальную разницу между подходами Ленина, Троцкого и Сталина, Решетников и нас предупреждает против такого поиска, а также против опасной тенденции совмещать "дьявольское с божественным". Весь большевизм и, соответственно, весь советский проект от начала до конца объявляется монолитным безбожием, нравственным падением и даже чем-то инфернальным: "Достоевский одним коротким, но очень точным словом охарактеризовал сущность этих людей - бесы. Именно бесовщина была питательной средой пресловутой большевистской "нравственности", позволявшей уничтожать людей сотнями тысяч".

Возражая Решетникову, необходимо отметить, что символика "бесов" у Достоевского, несомненно, нелинейна. Сам он дал ключ к прочтению этого образа в одном из эпиграфов к роману, взяв стихи Евангелия от Луки (VIII, 32-36), в которых говорится, что бесноватый освобожден Христом от мучивших его демонов и сел у ног Спасителя, "одетый и в здравом уме". Затем, в финале романа Степан Трофимович Верховенский, ссылаясь на ту же цитату, в предсмертном бреду говорит о бесах, оставляющих Россию. К сожалению, и у Решетникова, и у Мультатули бред умирающего Верховенского про заговорщиков из романа распространяется не только на революционеров-террористов, но и вообще на все советское. Лейтмотивом проходит этот сильный (слишком сильный!) аргумент, в подоплеке которого лежит отождествление человеческого и демонического. "Православный человек не может быть ни "сталинистом", ни "совпатриотом", - пишет один из них. - Невозможно одновременно почитать святых мучеников и их мучителей, нельзя славить и Бога, и дьявола. Это равносильно отречению от Христа". Другой же, имея в виду КПРФ, как будто вторит: "Сотрудничать с наследниками одного из самых кровавых режимов в мировой истории - означает предать эту священную память. Никакими сиюминутными политическими выгодами, никакими политическими соображениями нельзя оправдать союз с дьяволом".

Однако даже человек, одержимый бесами, все-таки человек, а не дьявол. И как раз к человеческой сущности советского проекта наши критики остаются слепы. И это очень странно. Другая странность этой позиции - какая-то безоглядная идеализация России до большевиков. Причем сами обличители советского периода, будучи образованными историками, прекрасно знают и даже пишут в своих работах о глубоком духовном упадке правящей элиты России в начале ХХ в., упадке и во власти, и в Церкви, и, тем паче, в интеллигенции. Здесь остается только добавить, что это отречение от традиции идет из более давних времен, и восходит оно по меньшей мере к XVIII веку с его бытовым и эстетическим западничеством, духовным экспериментаторством российских масонов и спиритуалистов, полным отчуждением от почвы, включая и сам русский язык, ставший для многих дворян чужим. Политически эта тенденция выразилась в декабристском заговоре (здесь мы подхватываем мячик, отправленный в нашу сторону А.Яновым) а затем в нигилизме середины XIX века. Революционный проект в его разрушительных чертах родился не в 1917 году, и даже не во времена Достоевского - он вызревал в течение веков и во второй половине XIX века им была инфицирована значительная часть как высшей прослойки Российской империи, так и его средних слоев. Зараза эта не имела четкого классового характера, а повредила душу и разум миллионов людей из всех сословий, в том числе смутителей народа в низах общества, проповедников бунта и "красного петуха", и носителей сладострастья разрушения - этой, по выражению Максимилиана Волошина, "религиозной истерии", завернутой в упаковку идейности.

Всё это лишний раз указывает на неразрывность истории, внутреннюю связь дореволюционной России с Россией советской. Притом, что времена революции просматривались в пророчествах за 100 лет до нее - так Жозеф Де Местр предрек нашей стране Пугачева с университетским образованием. И не в XX веке Пушкин написал Чаадаеву прекраснодушное пророчество про "обломки самовластья", а Лермонтов свое мрачное пророчество про "России черный год". Инфернальность большевизма, которой некоторые пытаются замазать сложный вопрос об отношении современной РФ к советскому наследию, имела не менее инфернальных прародителей не только за границей, но и в петербургской империи.

Православный дух - дух синтеза. Именно он позволил старой Московской Руси окрестить орду, вовлечь в свою орбиту иноверцев. А если кого не удавалось окрестить, русский православный дух располагал принять, обнять их державной энергией. В этом смысле православный человек может быть и "сталинистом" - конечно, не в расхожем, а в специфическом прочтении термина. Тем более, что сталинизм в 50-е годы XX века и сталинизм начала XXI века различаются кардинально. Православные сегодня в массовом порядке становятся "сталинистами" не в смысле исключительной ориентации на Сталина, а в том смысле, что история научила их ценить попранное и отверженное современностью наследие, отличать в этом наследии зерна от плевел. Верующие люди не ставят Сталина вровень с христианскими святыми - в нем видят подобие евангельского Савла, обратившегося в Павла. Сталин и впрямь выступил как Савл русской истории XX века, ставший апостолом распятой и воскресшей России.

Образ примирения царя-мученика и генералиссимуса Сталина, насколько мне известно, впервые прозвучал в книгах протоиерея Димитрия Дудко, священника, который для многих православных служит камертоном в духовном понимании политической жизни. В работе "Посмертные встречи со Сталиным" он изображает встречу царя и диктатора: Сталин, разглядев, кто перед ним, бухнулся в ноги государю. А Николай II в разговоре с советским вождем признает: "Сталин старался сохранить страну как империю".

В отличие от новейших экзорцистов коммунистического беса отец Димитрий еще в 70-е годы был жесточайшим обличителем неправд советского режима, и страдал за это. (К слову, свой лагерный срок в 1948 году он получил не за что-нибудь, а за обличительное стихотворение о Сталине.) Но он же первым в 90-е годы пришел к пониманию, что в новой исторической ситуации коммунисты уже не наследники палачей и гонителей, но сами стали гонимыми. Поэтому отец Димитрий повернулся лицом к коммунистам, а не к дорвавшимся до власти антикоммунистам, под прикрытием отрицания советского строя обделывающим свои темные дела. Кто-то может усомниться в трезвости отца Димитрия - но всякий, близко его знавший (к которым относится и автор статьи), подтвердит, что он сохранял кристальную ясность сознания и глубину духовного зрения до конца своих дней. Вот что он говорил: "Я так думаю: коммунисты были наши враги. Но как в Писании сказано: "Любите врагов ваших, благословляйте, а не покарайте гонящих вас, благотворите ненавидящих вас". Это о коммунистах. А что сегодня: как уже сказал - более всего соблазняют. Уже не гонят, не ненавидят, а именно - соблазняют. Сказано: "А такому человеку лучше не родиться на свет". Соблазнители ещё хуже. Но я не унываю, не сомневаюсь, мы все переживем, потому что природа россиян тесно связана с православной традицией (даже те, кто был коммунистом, таил в себе Христа). Многие мои прихожане в разное время говорили: да, работа была связана с коммунизмом, но в душе жило христианство. Вот что важно-то!" ("Литературная Россия" 22.02.2002).

На этой цитате можно было бы и остановить полемику с новыми ревнителями, поскольку слова отца Димитрия, много потерпевшего от советской власти, весят гораздо больше их запоздалых анафем. 

Советское наследие стало камнем преткновения

Однако обращает на себя внимание и целое течение, которое не без косвенной помощи Изборского клуба вышло на поверхность в последние месяцы. Имею в виду и "круглый стол" в Госдуме, детально обсудивший перспективы аналога Нюрнбергского процесса над коммунистическим режимом. Сюда же относится и опубликованное в том же месяце открытое письмо "круглого стола" Русского дворянского собрания Путину, Медведеву, патриарху Кириллу, лидерам парламентских партий и политической оппозиции в нем от имени русской эмиграции заявлено, что просьбы президента РФ об участии соотечественников в развитии экономики нашей родины не будут выполнены без вынесения Ленина из Мавзолея. Наконец, в эту же, по всей видимости, согласованную кампанию вписывается и недавнее заявление представителей Дома Романовых на ту же тему.

Верна или не верна мистическая интуиция о судьбоносности того момента, когда не станет мавзолея на Красной площади, очевидно, что с 1924 года наша страна жила сложной жизнью, переживала и взлеты, и падения. Среди членов Изборского клуба нет никого, кто отрицал бы исторически достоверные факты преступлений и репрессий. Изборцы, пожалуй, лучше многих других видят недостатки СССР - по той простой причине, что хорошо знают сам предмет, изучают его, с любовью, с требовательностью, с критическим подходом. В частных беседах между собой у членов клуба звучат такие факты и подробности про язвы и слабости советского проекта, которые и не снились "коллективному Сванидзе" с его набором штампов 25-летней давности и "советологической" пробы. Но мы видим и великую силу, и правду этого исторического проекта, его связь с ходом становления всей Русской цивилизации.

В нашем понимании советский строй прошел огромный путь, и за 70 лет в нем сменили друг друга несколько поколений политиков, воинственных идеологов, созидателей и творцов, хранителей и реставраторов. Это был богатый мир, целый космос, в котором находилось место и всем нынешним представителям зрелого поколения, включая тех, кто призывает "проклясть и забыть" это 70-летие.

Среди членов Изборского клуба к Ленину отношение разное. Решение проблемы мавзолея и его нахождения в символическом центре страны, на мой взгляд, станет возможным только на пути гармонизации и взаимопонимания советских патриотов и традиционалистов-консерваторов. То есть на пути того самого синтеза, о котором мы радеем. Решение этой проблемы невозможно на волне новой декоммунизации и десоветизации, новой перестройки и оголтелой пропаганды. А если бы такое стало возможно, то это вновь, как и 20 с лишним лет назад, означало бы самоуничтожение и самоотрицание нашей цивилизации. (К сожалению, некоторые представители эмиграции не понимают, не чувствуют всего этого, в силу, быть может, своей многолетней оторванности от России.)

Кстати говоря, в Ульяновске мы услышали в ходе обсуждения синтеза красной и белой традиций государственности свежее предложение - перенести мавзолей на родину большевистского вождя, в создаваемый там на базе Музея Ленина "Музей СССР".

***

На пути выработки общенациональной идеологии нового образца вопрос о советском наследии становится камнем преткновения. Главной причиной этого, на мой взгляд, является то, что советское наследство было приватизировано, и послужило материальной базой для крупного капитала. С точки зрения принципов нового порядка, должна быть вытравлена память о том, каким трудом, какими и чьими усилиями создано все то богатство, растрачиванием которого живет нынешний правящий слой.

Некоторые критики - например, Игорь Чубайс - недоумевают, как можно говорить о советском консерватизме. Однако, в конечном счете, если какой-то весомый консерватизм, имеющий опору в реальных людях и структурах, и возможен в нашей ситуации, так это преимущественно консерватизм советский. Современная Россия и бывшие республики СССР в значительной мере живут внутри советского наследия. Это неустранимый и действенный фактор жизни. СССР реально и зримо присутствует в сохранившейся индустрии, инфраструктуре, во всем ландшафте исторического и технологического пространства, наконец, в ключевых кадрах производства, науки, образования, которые продолжают передавать свой бесценный опыт молодому поколению. СССР даже после своего распада продолжает культурно связывать те народы, которые были объединены общей исторической судьбой в XX веке и ранее, он накладывает свои скрепы через живую память людей, а не через слишком древние и от того более абстрактные дореволюционные связи и традиции.

Один из крайних и во многом справедливых аргументов критиков советского строя - о жестком атеизме и воинствующем безбожии советской власти. Однако правильно ли поставлен перед обществом этот вопрос? В нашем понимании, вопрос должен стоять не о закреплении и не о фиксации памяти о безбожии и гонениях на верующих. Сущностный вопрос в другом: что помешало нам как народу, как государству, сохранив потенциал и лучшие завоевания советского проекта, окрестить и воцерковить его? И почему в годы перестройки, в том числе и во имя борьбы с безбожием, мы утратили этот потенциал? Не получается ли, что в данном случае Церковь, которая получила "свободу", была использована внешним врагом для ослабления страны и народа? Иными словами, православие использовали для ослабления, в конечном счете, самого же православия - ведь растерянный, заклеванный и вымирающий народ не явит сильной веры.

Многие наши либеральные критики гнезда Суркова и в адрес советского строя, и в адрес старой дореволюционной России часто бросали упрек в избыточности жертв, обилии крови, насилия и надрыва в русской истории. И в их устах жертвы и сверхусилия обесценивали и как будто обессмысливали саму нашу историю. Однако, если жертвы были напрасны, тогда и сами наследники напрасно живут на земле. Не извлекают уроков и не умеют хранить добро. Жертвы и усилия русского народа как до революции, так и в советский период - аргумент не против сохранения всего нашего драгоценного наследия, а за такое сохранение, бережное собирание. Народ переваривал в своем духовном котле все мерзости разрушителей и преступников истории, преобразуя яд в бальзам. Сверхусилия и подвиги порождали великую цивилизацию, огромную силу добра, а вовсе не империю зла и не инфернальную реальность. Это в полной мере относится к советскому периоду. Громадное сосредоточение добра и веры в будущее счастье советских детей трудно отрицать представителям нашего поколения, тем, кто в 70-е-80-е годы рос в советских городах и селах, учился в советских школах, воспитывался на советских песнях и книжках, во многом вобравших дух классической и народной русской культуры. По-моему, людям, жившим тогда на родине, невозможно отрицать этот потенциал добра, если, конечно, мы говорим о людях нормальных, не с искаженным нравственным мерилом, не ослепленных обидами и чувством мести.

Дискуссия о советском прошлом не должна вестись как бесконечное перетягивание каната между партией обличителей ГУЛАГа (а также: террора, классовой борьбы, ликвидации старой интеллигенции, крестьянства и духовенства и т.д.) и партией воспевателей мирного атома (а также Великой Победы, первого спутника и Гагарина, достижений советской науки, высокой планки советского образования и т.д.). Нужно уметь видеть все вместе, в объемной картине прошлого. История всегда такова - в ней не отыщешь золотого века.

И не стоит ли нам взять пример с китайцев, которые одновременно возрождают конфуцианство, даосизм, почитают своих древних императоров, но при этом не отказываются ни от красного диктатора Мао с его политическими перегибами, ни от его преемников? А, кроме того, китайцы внимательно изучают и опыт Запада, и опыт СССР, и другие страны. Они не откидывают предыдущие ступени развития, не сжигают мосты, которыми их народ шел по своему пути к своему процветанию, пусть порою и с использованием для этого чужих учений и знаний.

Была ли демоническая составляющая в большевизме? Несомненно, была.

Был ли советский период продолжением великой истории великого народа? Несомненно, был.

Но главное в другом. Необходимо ясно видеть те принципы советского уклада, которые не просто желательно, а прямо-таки необходимо брать с собой в будущее. Назову лишь некоторые из них:

- связь прав граждан с их обязанностями перед обществом;

- военная служба как почетный долг;

- строительство реальной экономики, создающей новую физическую стоимость, осязаемое общественное благо как основу социального развития;

- организация инновационных прорывных направлений для решения стратегических задач, а затем и в качестве локомотивов технологического развития всей страны;

- гарантии прав на образование, труд, жилище, охрану здоровья, отдых, пенсии, социальную поддержку за счет целенаправленного формирования общественных фондов потребления;

- обязательность в работе СМИ и массовой культуры преобразующего ментального результата, поднимающего, а не занижающего планку "нормы" общенародного сознания;

- ясный ответ на вопросы: кем трудиться, где трудиться, на кого трудиться, ради чего трудиться - связанный не только с индивидуальными желаниями и стремлениями человека, но и с общенациональной задачей размещения и совершенствования производительных сил. 

Мы призываем путинский "термидор"

Главный вопрос эпохи - когда и каким путем произойдет переход от промежуточной компромиссной путинской формации к "Пятой империи", к новому имперскому проекту. Черты этого проекта уже описаны - в том числе в разных работах и выступлениях многих членов Изборского клуба. Одни при этом делают акцент на евразийском характере будущей империи. Другие - на динамическом консерватизме и русском православном традиционализме, который при этом создает комфортное пространство для мусульман, буддистов и других иноверующих. Третьи - на том, что в новой империи произойдет естественное возрождение тех сильных черт советского проекта, которые были отброшены и разрушены в 90-е годы (речь идет об отборе именно сильных свойств, доказавших свою оправданность, а не тотальном возврате в СССР). Четвертые постулируют инновационный характер будущей империи, ее глубокое проникновение в парадигму нового технологического уклада, без чего она не сможет выстоять в борьбе цивилизаций. Пятые указывают, что она укрепится в своем противопоставлении мировой верхушке, управляющим капиталистическим миром кланам с их механизмами виртуальных денег и специально придуманных экономических рычагов доминирования, с их оторванностью от реальной экономки, от производства благ. Есть и другие нюансы и оттенки того многоголосого мировоззрения, которое являет Изборский клуб.

Главный вопрос эпохи - сумеет ли государство выйти из компрадорской ловушки, из-под опеки оффшорной аристократии на столбовой путь национального развития или, под влиянием интересов этих групп, фактически являющихся филиалом мировой финансовой олигархии, Россия вновь опрокинется в Смуту. И тогда под знаменами Болотной площади, под знаменами мнимых "красных" и мнимых "белых", под обманными лозунгами свержения диктатуры, завоевания свободы, честных выборов, показной ненависти к коррупции, под лукавыми спекуляциями на экологии природной среды, защиты прав меньшинств и прочая и прочая - на смену не очень симпатичному путинскому режиму придет нечто гораздо худшее. Придет революция паразитов, лицемерно присваивающих право судить и обличать других так, как будто они новые жрецы новой церкви. Они уже и сегодня присвоили это право обличать "подлецов", "фарисеев" и "палачей". Однако совесть правозащитников, которые очень жалеют Ходорковского и очень не любят Лукашенко, очень сочувствуют извращенцам и очень не сочувствуют верующим христианам - это не совесть русского народа. У нас разные совести, разные церкви и разные боги.

В первую Смуту в XVII веке исходом ее стала реставрация прежней системы (Минин и Пожарский, Земский собор). Во вторую победила антисистема (Ленин и Троцкий, Коммунистический интернационал). Именно антисистемностью большевизма по отношению к России как цивилизации объясняется продолжительный террор большевиков - притеснения "бывших", искоренение духовенства, коллективизация с массовым уничтожением крестьянства. Но и сама антисистема, в соответствии с принципом смены волн, пожирает собственных детей и постепенно перерождается. Изнутри "малого народа" выявился диктатор, который постепенно изничтожил "ленинскую гвардию", и впервые осуществил, пусть еще не прочный, сплав "красного" и "белого", вернее модерна и традиции. Сделал он это ради жизнеспособности государства.

В третью Смуту антисистема вновь победила (семибанкирщина, всесилие олигархов, обокравших богатейшую страну, перевертышей, конвертировавших советскую власть в постсоветскую "власте-собственность"). И сегодня, когда история приблизилась к новому "термидору", "термидорианскому перерождению" (так "малый народ" называет начало своего конца, предел своему разгулу), они пытаются взять окончательный реванш. Потому что в противном случае им не удержаться.

Изборский клуб придает форму тому глубинному сопротивлению Большого Народа, народного духа, которое, казалось бы, уже иссякло. Мы не охранители режима, сложившегося в 90-е ельцинские годы на костях миллионов преждевременно умерших и на трупиках миллионов не рожденных детей.

Но мы выступаем за прекращение политической оргии. И мы видим приближающийся термидор Путина и будем поддерживать его, если, конечно, Путин сумеет пересилить внутренние сомнения и внешние влияния и дозреет до этой исторической задачи.

Есть ли признаки такого дозревания?

Их становится все больше.

Кубышки финансовых резервов распечатываются: сначала на нужды оборонного комплекса, а теперь и на строительство инфраструктуры (долгожданная победа над монетаристами, дай Бог, чтобы она не ограничилась словами). Со скрипом, со скрежетом, но и антикоррупционная кампания все больше набирает обороты, напоминая чем-то сталинские чистки. Чиновников ограничивают во владении зарубежной собственностью. Западные НКО все больше выдворяются, их российские филиалы (иностранных агентов) тоже начинают прижимать. Объявлен поворот к теме патриотического воспитания (термин "воспитание" долгие годы после распада СССР был вообще вымаран из госполитики), причем сделано это в контексте борьбы мировых идеологий, что было еще вчера для нашей власти совершенно немыслимым. Создается единая концепция учебника отечественной истории - и если даже первый блин выйдет комом, важен сам почин. Власть задумалась о контроле над Интернетом, через который в сознание нашей молодежи тянутся щупальца дистанционных воздействий и манипуляций, формируя не только идеи, но уже и основной социальный фон сознания. Власть объявила о союзе с Церковью и защите религиозных чувств верующих от глумления, дала понять, что защитит от агрессии могущественных западных мафий, таких, как лобби ювенальной юстиции, сексуальных меньшинств, растлителей, осквернителей.

Главный вектор политического момента - решительный поворот к прорывному развитию, к Большому рывку, чему Изборский клуб посвятил первый свой доклад. Для этого необходима мобилизация и солидарность Большого Народа, национального большинства. Для расстановки точек над i, для того, чтобы "термидорианская" смена курса стала необратимой, остается не так уж и много: нужно положить предел растаскиванию патриотов на правый и левый фрагменты - нужен единый патриотический фронт. Цели такого объединения станут консолидаторами народа. Так начнется новый глубокий синтез советского модерна и русского традиционализма. Так потерянное лицо России начнет вновь проявляться и проступать сквозь рассеивающийся туман Смутного времени.