Николай Коньков “АЛЫЙ ДРАКОН”

Николай Коньков “АЛЫЙ ДРАКОН”

1 ИЮЛЯ 1997 ГОДА Великобритания вернула территорию Сянгана (Гонконга) под юрисдикцию Китайской Народной Республики. На церемонии передачи присутствовали весь состав ЦК КПК — с китайской стороны и весь состав палаты лордов, возглавляемый принцем Чарльзом, — с британской. Лица патриархов китайской политики, многие из которых начинали борьбу еще в конце 20-х годов, напоминали маски, исполненные достоинства, скрытого торжества и презрения к англичанам, в глазах у которых стояли слезы. Исторический реванш Китая за "опиумные войны", за долгие десятилетия унижений и позора состоялся.

По прогнозам Всемирного Банка, к 2010 году коммунистический Китай выйдет на первое место в мире по производству валового внутреннего продукта (ВВП), а к 2025 году — на 30-40% превысит показатели США. Смогут ли российские "демократы" и дальше не замечать стремительного выхода КНР к мировому лидерству, утверждая, что социализм полностью проиграл историческое соревнование с капитализмом? Или к тому времени их наследники снова начнут воспевать всемирное торжество "красной идеи", только воплощенной не русскими, но китайцами? Почему же коммунистическому Китаю удалось сделать то, что не удалось Советскому Союзу? В чем ключи к его неоспоримому успеху, и может ли воспользоваться ими современная Россия?

Для ответа достаточно сравнить то, что делалось в Китае, с тем, что делалось в СССР. КПСС отказалась от закрепленной Конституцией 1977 года роли "руководящей и направляющей силы советского общества" — под знаменем "деидеологизации", которая на деле, после десятилетий господства коммунистического мировоззрения, не могла быть ничем, кроме разнообразного антикоммунизма. Партия советских коммунистов прекратила быть коллективным субъектом развития государства, каковым являлась начиная с 1917 года — и вскоре исчезла организационно: за ненадобностью. КПК продолжает сплачивать Китай под красными знаменами.

Республики СССР отказались от обязательного планирования своего экономического развития, во всем уповая на "свободную игру рыночных сил" — вторую, после "звездных войн", глобальную дезинформацию Запада, и прежде всего США, которые, кстати, широко внедрили у себя плановые системы управления. Китай не попался в эту "либерально-монетаристскую" ловушку, и пятилетние планы продолжают оставаться основой его экономики.

Рыночные механизмы работают в китайской экономике под жестким контролем централизованной политической системы, под патронажем и при серьезной поддержке институтов государственной власти. Наладка этих механизмов не была произвольным актом и не вводилась одномоментно на всей территории страны. Формы и объемы производства в "свободных зонах" Китая задавались с учетом возможностей экспорта, после тщательного изучения конъюнктуры внешних рынков, как текущей, так и перспективной.

"Красный Китай" активно задействовал в этом процессе многочисленную диаспору "хуацяо", играющую заметную роль в экономике Юго-Восточной Азии. Организационная, а также информационная поддержка со стороны соотечественников, живущих за границей, стала важной составляющей "китайского рывка" в третье тысячелетие. При этом политические взгляды "хуацяо" никого не волновали. Как заметил когда-то Ден Сяопин, "неважно, какого цвета кошка — лишь бы она ловила мышей".

Надо сказать, что для ловли мышей китайцы использовали множество кошек разного цвета. Особенно важным в этом плане для КНР стало улучшение отношений с США к концу 70-х годов. При этом если Вашингтон имел в виду чисто механическое поддержание "баланса сил" в стратегическом противостоянии с Советским Союзом, то Пекин преследовал куда более многомерные цели. Китайские лидеры блестяще воспользовались политическим моментом, приоткрывшим для них доступ к новейшим западным технологиям. Десятки тысяч студентов отправились за океан получать суперсовременное образование. Их преимущественные интересы не составляли тайны: информатика и программирование, точные науки. В результате уже сегодня самые сложные программные продукты американцы делают с помощью выходцев из КНР, а баллистические ракеты "Великий поход" несут на себе ядерные заряды, от начала до конца созданные китайскими специалистами.

То же касается и внешней торговли. На сегодня КНР стала крупнейшим торговым партнером США, а по ряду товарных позиций уровень импортной зависимости от Китая у американцев может быть оценен как почти критический. Положительное сальдо КНР в торговле со Штатами ежегодно исчисляется десятками миллиардов долларов. При этом доллар не имеет хождения на внутреннем рынке Китая и не выступает средством накопления, как в современной РФ: юань стабилен.

Всё это, разумеется, не случайность, а результат целенаправленных усилий той части китайского общества, которую можно назвать элитой, — не по ее богатству или статусу, а по тем функциям, которые она выполняет в данном обществе. Аналогичная элита СССР уже к концу брежневского периода оказалась внутренне несостоятельной, утратившей свойственные коммунистам понимание исторического процесса, жажду социальной справедливости и преобразования мира, насквозь источенной жучками личного преуспеяния и материального богатства. Элита перестала быть элитой, перестала управлять сама собой и потому уже не могла управлять партией, а через нее — обществом. Она сама превратилась в объект управления и манипуляций извне. Мистическое сердце КПСС, коллективного субъекта Советского Союза, остановилось задолго до ее официального роспуска.

Сегодня многие бывшие лидеры СССР публично сожалеют об упущенной возможности избрать "китайский вариант" реформ, к чему вроде бы склонялся Горбачев. "Если бы не события на площади Тяньаньмэнь,— утверждают они,— вектор развития мог оказаться иным". Но хорошо известно, что "студенческие волнения" в связи с визитом Горбачева, специально приуроченным к американскому Дню независимости, готовились спецслужбами США и их агентурой в КНР заранее — как многоцелевая акция, направленная не столько против горбачевского руководства, уже сдавшего на Мальте геополитические интересы Союза, сколько против самого Китая — в соответствии все с той же концепцией "баланса сил". Скорее, визит "Горби" стал поводом для волнений в Пекине, чем волнения в Пекине — поводом для отказа "лучшего немца" пойти по китайскому пути.

Причины действенности элиты КПК, весь путь развития "красного дракона", его "дао", если использовать термин классической китайской философии, нельзя понять вне истории, вне традиции китайского общества. В печати уже неоднократно приводился эпизод шанхайской встречи западных философов с китайскими мудрецами, состоявшейся в 1907 году.

"Поднебесная империя" к тому времени на протяжении нескольких десятков лет представляла собой полуколонию, имевшую очень много общего с современной РФ, — разве что иностранных "сеттльментов" с их особым правовым статусом у нас пока нет. Зато местничество "региональных баронов"-дуцзюней, продажность бюрократии, бессилие центральной власти в Китае на рубеже XIX-XX веков были вполне достойны современной России.

"Хозяева жизни", тогда не стеснявшиеся называть себя империалистами, убеждали китайских мыслителей, что преимущество их цивилизации абсолютно, и отсталому Китаю не остается ничего иного, как признать это и подчиниться диктату "развитых стран". Незадолго до того китайцы познакомились с социал-дарвинизмом, утверждающим право сильных пожирать слабых не только в природе, но и в обществе. Подобная идеология не просто противоречила традиционному китайскому мировоззрению — она впервые ставила под угрозу само существование Китая, который не раз "переваривал" любые вторжения "варваров". Но теперь, поняли китайцы, слабость просто не оставляла им шансов на выживание. А адекватной стратегии ответных действий еще не было.

Однако искушенные в метаморфозах дао китайские мудрецы отвечали "белым варварам", что не стоит торопиться с окончательными выводами. Их оппоненты с гордостью заявили, что и через десять, и через двадцать лет готовы повторить то же самое. "Вы нетерпеливы,— отвечали китайцы.— Нам имеет смысл повторить встречу лет через четыреста".

Это неожиданное сопоставление временных масштабов мышления наглядно демонстрирует главные преимущества традиционного китайского мировоззрения, его способность сохранять свою сущность, изменяя формы проявления. Ни броненосцы "владычицы морей" Великобритании, ни впоследствии ядерные угрозы США не производили на лидеров Китая никакого впечатления. Незримый центр "Поднебесной" оставался неизменным при всех колебаниях текущей политики. Вопрос заключался лишь в том, какие силы более полно и точно выразят принципы управления, присущие этому центру. Соперничество Гоминдана и КПК осуществлялось именно внутри данной парадигмы. Социальная справедливость, поставленная во главу угла китайскими коммунистами, нашла больше сторонников и последователей, чем обещания нерадивых наследников великого Сунь Ятсена.

"КРАСНОЙ ИДЕЕ" КИТАЯ, как и всего мира, дала мощнейший толчок Великая Октябрьская революция, разорвавшая незыблемую до того цепь империалистической гегемонии. "Красную идею" Китая заботливо взращивал Советский Союз и Коммунистический Интернационал, помогая и технически, и организационно, и финансово молодой китайской компартии, обучая ее лидеров самым современным знаниям и умениям политической борьбы. В Китае, как и в Индии, коммунисты всегда видели потенциальных лидеров мира "униженных и оскорбленных" американо-европейским колониальным владычеством. Поэтому и отношение к китайским товарищам было совершенно другим, чем, скажем, к Иосипу Броз Тито.

Когда после победы китайской революции Мао Цзэдун посетил Советский Союз и на встрече со Сталиным выказал готовность во всем следовать указаниям "отца народов", Сталин точно ответил, что Китай — великая страна, что победа в нем китайских коммунистов — заслуга прежде всего компартии Китая и ее лидеров, что им самим лучше знать, как вести свои дела, но что "красный Китай" всегда может рассчитывать на любую поддержку и помощь со стороны Советского Союза.

Так "красная идея" получила второй мировой центр своего развития, не копирующий СССР. А механизмы передачи навыков управления, подготовки кадров и смены поколений в Китае наработаны тысячелетиями. Никакая "культурная революция" уничтожить их не могла — она сама была одним из элементов этой матрицы, опосредованной и вписанной в общий путь развития.

Описывать и объяснять китайские "стратагемы управления", исходящие из неподвижного и вечно меняющегося центра, — дело серьезной монографии. Важно то, что этот центр един и неизменно присутствует в сознании каждого китайца. Поэтому столь настойчиво добивался "красный Китай" признания своих прав в ООН, поэтому единство страны — непреложный принцип его внешней и внутренней политики. Поэтому возвращение Гонконга, а затем Макао и Тайваня — дело чести каждого китайского политика, каждого китайского коммуниста, каждого китайца вообще.

Да, у России другая история, другое мировоззрение, другие традиции. Да, мы пришли на порог третьего тысячелетия опоенными, обкраденными, но с памятью о великом празднике Победы, о преодолении тяги земной, о том, как щедро делились последним с теми, кого считали своими братьями. И один из них вырос в мирового лидера, названного "красным драконом". Этот снимок Шанхая — новое лицо нового Китая.

У него есть чему поучиться. Прежде всего — достоинству и неуклонности действий. Глядя на него, нам есть что вспомнить. Прежде всего — то, что союз России и Китая, возможный только при полном восстановлении в правах общей для нас "красной идеи", способен изменить лицо мира, как это уже случилось после Второй мировой войны, когда рухнула колониальная система империализма. Новый китайско-русский блок сегодня — единственная реальная возможность предотвратить "конец истории" по-американски, противопоставить технотронному фашизму не менее современный коммунистический ответ. Возможно, Китай справится и без нас. Но ему будет стократ сложнее, а нам — позорнее служить опоившим и обокравшим нас заокеанским хозяевам и их “новорусским” приказчикам, которые продали свое державное первородство за миску объедков с чужого стола.