“ПЛЮС АНТРЕКОТИЗАЦИЯ ВСЕЙ СТРАНЫ…“ ( РОССИЯ И МИР )

“ПЛЮС АНТРЕКОТИЗАЦИЯ ВСЕЙ СТРАНЫ…“ ( РОССИЯ И МИР )

года — Состоялись военные учения “Центразбат-97”, в которых приняли участие подразделения НАТО и центральноазиатских стран — Узбекистана, Казахстана и Киргизии. Китай воспринял учения как психологическое и военно-политическое давление Запада.

28 ноября — Россия, Вьетнам и Перу приняты в члены Азиатско-Тихоокеанского экономического сообщества (АТЭС). Досрочный прием в организацию России активно лоббировали лидеры Китая, США, Японии и Южной Кореи.

16 декабря — Состоялся неформальный саммит стран — членов АСЕАН по мерам преодоления финансового кризиса в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Китай внес 1 млрд. долл. для помощи Таиланду в связи с его финансовыми проблемами.

Наступивший год по восточному календарю считается “годом тигра” и, естественно, предрекает процветание и успех именно тигриному племени. Всевозможных видов, расцветок и размеров тигры, поставляемые из Азии в чудовищных количествах, заполняют витрины магазинов всего мира, придавая им несвойственный азиатский колорит. Нас же этот симпатичный полосатый сувенир натолкнул на размышления о том, что “год тигра” для России вполне может плавно перерасти в “век Азии”. А раз так, попробуем заняться новогодними политическими предсказаниями на тему “восточной политики” России.

Весь ушедший 1997 год для российской политики, помимо прочего, был годом исполнения намерения “поворота лицом к Востоку”, вызванного угрозой расширения НАТО в Европе. Целая серия встреч с высшими руководителями Китая и Японии, беспрецедентное количество взаимных визитов высших лиц, активизация торгово-экономических отношений со странами АТР, в том числе в области продажи вооружений, подписание пограничного договора с Китаем, наконец, принятие России в АТЭС — вот главные итоги этой политики. Насколько они были результативны с точки зрения интересов России — вопрос чрезвычайно важный, однако нас сейчас будет интересовать другой.

Если “поворот на Восток” действительно является долговременной государственной политикой, а не испуганными тактическими шараханьями, то представляет ли себе российская элита всю серьезность этого шага России и всю сложность борьбы за свое место в сложившейся системе азиатского геополитического, военного и финансово-экономического распределения сил? И это с учетом того, что наша уверенность в таком направлении движения некрепка, наше знание проблем региона достаточно приблизительно, а наше участие в азиатских хозяйственных макропроблемах является, мягко говоря, весьма скромным!

Все это в совокупности рождает один единственный — но воистину судьбоносный — супервопрос: в качестве кого Россия придет в Азию — в качестве активного политического и экономического субъекта, или рыхлого и аморфного “объекта для пользования” азиатских “тигров”, и в первую очередь Китая? Обращу внимание читателя на то, что это тот единственный вопрос, который вся российская элита — прокитайская и антикитайская, весто- и остоцентрическая — одинаково отказывается ставить во главу угла. Не могу назвать подобную позицию иначе, чем самоубийственным политико-невротическим ВЫТЕСНЕНИЕМ из общественного сознания всего ЕДИНСТВЕННО ВАЖНОГО.

Гораздо проще, видимо, дискутировать на тему о том, кто лучший союзник России — Китай или США. При этом задается в виде аксиомы, что Россия — это чуть-чуть уменьшенный СССР, который может на равных союзничать с любым из этих гигантов, кладя свою огромную и несомненную самость на чаши геополитических весов. Оставим даже в стороне вопрос о том, что две основные силы весьма ревностно относятся к возможности появления на чаше конкурента даже небольшой геополитической гирьки, и что мощи каждого из них достаточно для того, чтобы разнести в пух и прах подобную гирьку, если ее не удается перетянуть на свою чашу. Оставим в стороне и вопрос о том, корректно ли в конце XX века оперировать теми же понятиями “Восток” и “Запад”, которыми успешно оперировали лет этак 150 назад. И не является ли сегодняшний Восток в каком-то смысле больше Западом, чем Россия, которая веками ощущала себя мостом или щитом в восточно-западном диалоге?

Сосредоточимся на критике той видимости, которая представляется данностью и безусловностью, и позволим себе жесткое и обидное утверждение — в нынешнем своем состоянии Россия не союзник для сверхдержав. Она не некая сущность “А”, которую можно связать с сущностью “Б” отношениями конфронтации или союзничества. Она, увы, лишь пожираемая питательная среда. Совокупность лакомых ресурсов минус целеполагание и воля. Вступать в союзничество с “этим” никто не будет. А приближение к тому или иному “Б” этой “А-антрекотности”, воспринимаемое “антрекотностью” как союзничество, на деле ближе к раздумьям официанта: на какой стол подать вначале лакомый антрекот, если его заказали оба богатых клиента? Ответ: на тот, где можно ожидать максимум чаевых.

Так в чем задача у нынешних евро- и азиафилов? В конкуренции за почетное право подать Родину в хорошо изжаренном виде на тот или иной стол — или же в борьбе за смыслы и цели своей страны и за те ее ориентации, которые отвечают реализации этих целей и исполнению этих смыслов?

Мне могут возразить с позиций ситуационного союзничества. Мол, сегодня США Россию добивают, а Китай хоть временно ее задействует в своей антиамериканской игре. Что ответить? Китай — не СССР. Там на первом месте внутренний интерес. Там никто не будет щедро расходоваться на союзничество по принципу “отбить хотя бы на сегодня некий объект у американского дяди”. Союзничать ситуационно с Китаем — это, на мой взгляд, вопиющая глупость. Здесь нужно или аккуратно состыковывать стратегии на века или … вежливо дистанцироваться. Китайский менталитет постмодернизм отвергает, по крайней мере в той части, в которой постмодернизм готов делать рагу только из соуса. Китайский повар будет делать рагу хоть из таракана с добавлением десятка соусов, но подменять рагу “только соусом” — ниже его достоинства. Поэтому этот менталитет для состыковки стратегий на века потребует СТРАТЕГИИ со стороны одной из стыкующихся сторон — России. Этого — а не соуса из слов о стапятидесятимиллионных цветках в полуторамиллиардном букете.

Но главное — отношения между США и Китаем в советское понимание “противостояния сверхдержав” никак не укладываются. У США и Китая колоссальное количество взаимных интересов стратегического характера. Почитайте хотя бы Бжезинского, его последние работы с новым градусом антироссийскости. И вы увидите, сколь комплиментарно отношение “ястребов” США к “дракону” Поднебесной империи. Конечно же: на карту поставлена власть над миром. Но китайцы готовы ждать тысячелетиями. И никто не убедит меня в том, что на первом этапе великого мирового противостояния китайцы не договорятся с США поделить мир. На двоих. В ожидании дальнейшего разворота событий…

Если бы Россия была субъектом и при этом не хотела вновь становиться сверхдержавой, то перед ней несколько вариантов политического поведения. Она могла бы играть на равновесие, мировое и евразийское, став чем-то вроде Британии. Она могла бы “доить двух маток” на манер Югославии 70-80-х годов XX века. Она могла бы собирать вокруг себя силы некрупных государств ради формирования третьей суперсилы мирового масштаба. Она могла бы еще очень и очень многое. Почти все — кроме следования отчаянной пьяной песенке: “Куда пойти, куда податься, кого найти, кому отдаться!” Вот этого делать нельзя, даже будучи “несверхдержавным субъектом”. А будучи “антрекотом”, таким образом вести себя может только предельный авантюрист, самоубийца и провокатор. Констатирую данное обстоятельство, выводя за скобки собственную уверенность в том, что Россия, к несчастью, имея рядом ислам, Китай и Европу (это как минимум!), не может быть субъектом, не становясь именно сверхдержавой. Понимаю уязвимость такой позиции и потому “агитирую” не за свою правду, а за хоть какой-то разум и здравый смысл. За выбор любой реальной геополитической парадигмы, не превращающей Отечество в “питательный продукт, сладостно бродящий в чьем-то сверхдержавном желудке”.

Засим, я вынужден описать, как разворачивается у нас на глазах смертельно опасная для страны псевдостратегия России как азиатского (теперь уже) антрекота.

Вступление России в АТЭС ставит вопрос об “антрекотизации” нашей бывшей суперимперии с предельной остротой. АТЭС — не детский садик: утром вошел, вечером вышел. Можно так войти, что вынесут вперед ногами, а то и скажут: “Кто сказал, что кто-то входил? Ошибочка вышла! Наверное, эта… как ее… куда-то еще входила… Там ее и ищите”. Однако, от шуток — к делу (хотя честно говоря, шутки здесь ни при чем). Государства, входящие в АТЭС — этот тихоокеанский экономический суперклуб финансовых суперхищников — имеют самый крупный экономический потенциал и дают половину объема мировой торговли (общий объем ВНП стран АТЭС оценивается в 16 трлн. долл.). Китай именно вокруг этого клуба строит свою ключевую суперигру. А почему бы нет? Ведь Восточная Азия продолжает оставаться зоной устойчивого промышленного роста, а слова “азиатское экономическое чудо” стали примелькавшейся банальностью.

Не беремся утверждать, что финансовый кризис, охвативший осенью прошлого года страны АТЭС, является делом рук именно североамериканских финансовых игроков. Вопрос этот сложный; похоже, есть и другие заинтересованные персоны. Важнее другое. Когда улеглись первые страсти, стало ясно, что кризис в который раз поставил перед странами региона вопрос о сомнительной ценности глобальной экономики и о небесспорности послушного следования стихии бесконтрольного рынка. Эту позицию заняли и наиболее активно защищают Индонезия, Южная Корея, Таиланд и Малайзия, премьер которой Махатхир Мохамад прямо заявил, что в нынешнем кризисе “повинен свободный рынок” и недобросовестные валютные операции американских спекулянтов. Чрезмерная ориентация на американский доллар также была одной из причин обвала валют стран региона.

И хотя североамериканцы — США, Мексика, Канада — на саммите АСЕАН всячески пропагандировали идею “открытости” экономик как рецепт от кризиса (а помощь МВФ дается только на этих условиях), похоже, что страны АТР решили идти другим путем, обсуждая среди прочих мер введение государственного регулирования курсов валют. И обратились за поддержкой — к Китаю, потому что это и есть его путь. Вот она — китайская карта в азиатской макроигре! С русским “антрекотом” в качестве прикупа?!

Китайский тип номенклатурного капитализма для тихоокеанских стран, при всей сложности их взаимоотношений, является естественной противоположностью американскому, поэтому всплеск антиамериканизма, порожденного финансовым кризисом, толкнул соседей именно к Пекину. Китай практически не пострадал от кризиса, закрыв свой неконвертируемый юань “противопожарным занавесом”, чтобы защититься от торговцев, набросившихся на другие валюты региона. И это тоже стало привлекательным моментом (помимо обещанной им финансовой помощи). Китай твердо ведет политику государственного регулирования рынка, что не мешает, а помогает ему набирать все больший потенциал. Китай имеет широкие экономические связи со странами АСЕАН, в том числе и через китайскую диаспору, что дает этим странам вполне обоснованную надежду на решение в связке с ним региональных проблем. Наконец, Китай определенно стал мировой финансовой державой, и даже США не могут произвести на него “наезд”, не подвергая себя опасности.

Таким образом, именно Китай, как ни странно, оказывается на острие взаимоотношений стран АСЕАН как с США, так и с “антрекотизируемой” Россией. О растущей финансовой мощи Китая сказано достаточно. Однако одним из главных показателей мировой субъектности государства (помимо сильной армии, веса на международной арене и т.д.) является ныне то, насколько оно в состоянии удовлетворить свои нужды в энергоносителях. Потребности китайской экономики только в нефтепродуктах ежегодно возрастают на 15-20%. Крупных ресурсов нефти в стране пока не обнаружено (надежды на запасы в Синцзяне не оправдались). То, как в этих условиях китайские нефтяные компании (разумеется, находящиеся под патронажем государства) обеспечивают энергетическое будущее своей страны — показывает действительные амбиции потенциального “союзника”.

В 1996 году китайские компании добились участия в строительстве нефтепровода в Судане, заплатив миллиард долларов и заменив “Оксидентл Петролеум”, которой конгресс США запретил участвовать в сделке со страной-пособником терроризму. В том же году с Ираном заключено соглашение о разработке оффшорных месторождений и модернизации китайских нефтеперерабатывающих заводов. В июне 1997 года Китай договорился с Ираком о разработке месторождения Ахдаб на сумму в 1,2 млрд. долл. после отмены санкций ООН (учитывая вес КНР в ООН, похоже, что отмены ждать недолго). В июне же китайцы закупили Актюбинское месторождение в Казахстане за 5 млрд. долл. И, наконец, в конце 1997г., побив в тендере американскую компанию “Амоко”, за которую ходатайствовали вице-президент и министр торговли США, китайцы приобрели в Казахстане за 4,4 млрд. долл еще одно месторождение — Узеньское. Достижения впечатляющие, но, видимо, Китай на этом не остановится. Как заявил президент китайской нефтяной компании Чжоу Юкан: “Мы хотим извлечь пользу из нашей силы и завоевать право на участие в глобальной разработке мировых нефтегазовых ресурсов”.

Глобальная энергетическая атака Китая, в том числе в регионах СНГ, которые лежат в сфере жизненных интересов РФ и одновременно объявлены таковыми Вашингтоном — лишь эпизод участия Пекина в ожесточающейся борьбе за мировое лидерство. Под каким лозунгом входит в этот начиненный борьбой мир Россия? “Плюс антрекотизация всей страны по всем азимутам?” То бишь, по всем столикам и всем официантам?

Ю. БАРДАХЧИЕВ