НА ДАЛЬНИХ РУССКИХ БЕРЕГАХ

НА ДАЛЬНИХ РУССКИХ БЕРЕГАХ

Я ехал в Приднестровье - прочь от московских “кока-кольных” улиц и площадей имени “самсунга”, вдоль тысячи километров украинских путейных картофельных огородов, через четыре русскоговорящие таможни - чтобы найти ответ на вопрос: в чем загадка приднестровцев? Что в них такого, что позволило им, единственным из всех славян, не сдаться, объявить собственную Республику, отстоять ее шесть лет назад и выживать сейчас, в окружении неприятелей? Почему это сделали не патриоты в России, не русские в Эстонии или Казахстане, а именно приднестровцы, за сотни верст от Большой Земли?

На первый взгляд совершенно обычные люди. Немного по-южному неспешные, чуть-чуть провинциальные, в чем-то наивные. Но вдруг - бабулька, только что кряхтевшая по поводу пенсионных копеек, вмиг вскипает: “Да что вы там в России все трусливые такие! Да если б нам тут месяцами денег не выплачивали, мы бы тут разнесли все!”

Секунда, и взгляд продавщицы в обувном, до этого такой наивный, когда слушала новости из Москвы, неожиданно становится холодным: “В Молдову под румын только безумные хотят да националисты, - презрительная улыбка, - нас там за людей не считают, повырежут всех!”

Мгновение, и двое разбитного вида молодых парней, прохлаждавшихся в тенечке под кленом, преображаются: отточенным движением подносят руки к сердцам и в унисон приветствуют подошедших друзей: “Славянам - слава! Православию - слава! Приднестровью - слава!” Это ребята из Лиги славянской молодежи, самой массовой юношеской организации в Республике. Кстати, местные жители почти не называют свою страну “Приднестровьем”, а все больше - “Республикой”, и с таким уважением в голосе, что поневоле пишешь это слово с заглавной буквы.

Как говорили мальчишки послевоенных лет своим воевавшим отцам: “Вам повезло, вы немцев били!” - так и мы, наверное, можем сказать приднестровцам: “Вам повезло! Вы знаете врага в лицо”. У приднестровца есть четкий образ врага - это молдовский национал-фашист, тот, кто напал на мирные города, кто расстреливал безоружных, кто и сегодня держит в прицеле своей М-16 приднестровского ребенка. Враги - Молдова, Румыния, США. Их никто не звал - сами полезли и получили по хребту. Внешний враг - это всегда легче, чем гражданская война. Внешний враг сплачивает. Чужой солдат, стреляющий в твою семью, - знак того, что примирением и братаниями не обойтись, что надо стоять насмерть. И еще есть река Днестр, ставшая границей, чертой, отделяющей черное от белого: здесь мы, там они.

В самом названии “Приднестровье” спрятано слово “приграничье”. Все приднестровцы целиком - жители прифронтовой полосы. Узкая полоска земли простреливается вся, минимальная ширина ее около 14 километров - три часа ходьбы от границы до границы. В 92-м кишиневские власти планировали захватить все Приднестровье за 16 часов! И от такой всеобщей близости к границе, к возможному хоть завтра фронту, у людей чувство опасности притупляется. В центре Тирасполя у горожан спрашиваю: не страшно ли так близко к границе жить. “Да нет! - отвечают. - Отсюда ж до реки целых три километра. Вот в Бендерах, на том берегу, пострашнее.”

Мне все говорили: “Поезд “Москва - Тирасполь” - машина времени: за сутки проедешь пятнадцать лет назад”. Конечно, не верится, пока не увидишь сам. А увидел, и правда: Тирасполь сегодня как советский южный курортный город года этак 82-го. Жаркое солнце располагает к размеренности, для северян очень не привычному, а бесплатные таксофоны, развешанные на каждом углу, делают жизнь здесь и вовсе неторопливой. Тирасполь - это роскошная темно-зеленая клейкая зелень на улицах, бесконечные кусты роз, везде скамеечки в тени деревьев, множество кафешек, огромные крытые деревянные троллейбусные остановки, это сигналы точного времени по уличному радио, это город без надменных реклам, иностранных вывесок, почти без коммерческих палаток, а еще - без закрытых из-за разрухи гостиниц, заводов, поликлиник, без уличных “разборок” и бронежилетных омоновцев, без кавказских “хозяев” на рынках, без единого нищего или беженца, без толп безработного народа, без митингов протеста.

Как живут? Да, конечно, нездорово живут. Инфляция: сейчас 1 доллар - это миллион приднестровских рублей, да еще и деньги запутанные: количество нулей на купюре может никак не сочетаться с ее номинальной стоимостью. Денег платят мало: пенсия - 18 миллионов, средняя зарплата - 40 миллионов. Однако и цены здесь тоже низкие - как минимум в три раза меньше, чем в Москве, а квартплата - и вовсе копейки. К тому же, в отличие от России, зарплату и пенсию здесь принято выплачивать, причем пенсия разносится по часам. И главное: все понимают, что и низкий зароботок, и инфляция - следствие экономической блокады со стороны Молдовы, украинских пошлин и транспортных тарифов, результат непризнания со стороны Москвы и ненависти в лице Вашингтона. Это знает и стар и млад, поэтому держатся стойко, все вместе.

В Приднестровье три государственных языка: молдавский, украинский и русский, и на всех вывесках, табличках, документах обязательно по три надписи. По государственному телевидению чередуются передачи на разных языках. Полное языковое равенство заложено в государственной политике, в школах преподают молдавский как один из родных языков. Это при том, что в городах речей на молдавском или украинском практически не услышишь, молодежь вне зависимости от национальности однозначно выбирает русский, а многие молдаване даже не знают своей речи.

Границы с Молдовой практически нет, проехать туда или сюда может практически каждый. Но есть два “но”. Во-первых, туда ездить особо не за чем, разве что родственников повидать. А так даже поторговать на кишиневском рынке приднестровцу нельзя: сертификат особый нужен. И во-вторых: несмотря на прозрачность границ, нога вооруженного “румына” сюда с 92-го не ступала. С этим строго: солдатам или полицаям Молдовы здесь не место, что бы кто в Кишиневе ни вещал про “единое и неделимое”. Так что молдовские таможенники, которых просто не пускают на землю Приднестровья, сидят на украинской территории, делают вид, будто что-то охраняют. А еще приезжих вроде меня возят, как в зоопарк, за Бендеры к пограничному посту на шоссе - показать молдовских пограничников: их чванливый вид в нелепых картузах просто уморительный.

Некоторые приднестровцы говорят, что навоевались, не пойдут больше. Но даже тот, кто ворчит, помнит о войне, помнит о павших друзьях, к которым 19 июня приходит на могилы, и покажет награды, какие есть, и часами будет рассказывать про свой единственный бой в цветущем персиковом саду, когда в затишье казалось, что и нет войны вовсе. Если будет война, приднестровцы будут сражаться, каждый. Куда ж они денутся, когда снаряды в их домах рваться будут? Вытащат из-под земли припрятанный винтарь или что посолиднее - и на передовую. По ТВ ПМР первое сообщение - о внутренних делах, второе - о том, что делается в Молдове. Там уже не бьют в лоб заявлениями о русских недочеловеках, там стали поосторожнее. Совсем недавно президент Молдовы Лучинский заявил о “неконтролируемых вооруженных формированиях на территории Молдовы”. По ТВ ПМР тут же выступил зампред Верховного Совета ПМР В. И. Атаманюк: да, это тревожный факт, Молдова должна навести у себя порядок.

В Приднестровье русская поговорка “До царя как до неба” - непонятна. Приднестровцы не просто уважают своего президента - они на полном основании считают его открытым их чаяниям, доступным, своим. “Надо пойти к Смирнову”, “Это надо обсудить со Смирновым”, - раньше к президенту мог попасть любой человек с улицы, да и сейчас к Смирнову идут, как к участковому, его избиратели, граждане одной с ним страны. Представить, что русские могут попасть “на прием” к Ельцину, я не в состоянии. К Смирнову идут по важным государственным делам. Например, несколько женщин-активисток собирались поговорить со Смирновым об одной тираспольской школе, которая, как оказалось, подчиняется только Кишиневу и в которой ежедневно перед уроками поют “Проснись, румын!”. Для маленького Приднестровья это действительно важно, и я уверен: женщины к президенту попали. Как сказала одна из них: “Эта румынская школа - вред для Республики”. Все очень четко.

Что для приднестровцев Россия? Большая Родина и надежда на помощь для Республики. Они верят России, они живут Россией. Дети слушают на уроках о славянах, бывших здесь прежде всех, о русских победах на Днестре и Дунае, о великой русской культуре и цивилизации и верят, что это говорится и о них. А взрослые запоем смотрят российское телевидение, читают российские газеты и тоже верят почти каждому слову. Только когда там рассказывают о Приднестровье, они выключают звук, потому что слушать ложь из России для них невыносимо. И каждый из них задается тогда моим вопросом, только наоборот: “Что же это за русские там, в России, почему же они сломались, сдались, позволили себя поработить?” И не находит ответа.

Денис ТУКМАКОВ