Роман Нестеренко «ЧЁРНОЕ НА БЕЛОМ...»

Роман Нестеренко «ЧЁРНОЕ НА БЕЛОМ...»

Новый солдат покидает свой пост

     Он был здесь хозяин, теперь он ваш гость

     Он искал здесь тебя среди тёртых овец

     Он оставил другим свой терновый венец

     За упругими стенами холод,

     Ужас и мрак, но где-то тепло

     То, что раздражает тебя своей тишиной,

     Но это не то

     Прости меня брат, если я виноват,

     Что тебе нелегко

     Когда ты был рядом я слышал твои глаза —

     Но я был далеко

     И холод моей страны сделал меня врагом,

     Сделал меня духовным рабом

     За упругими стенами холод,

     Но где-то тепло, где-то тепло.

      "Комитет Охраны Тепла"

     Ушёл Олди.

     Конечно, у него было и имя, и отчество, и фамилия — Сергей Юрьевич Белоусов, — но для большинства тех, кто в конце 80-х переписывал записи "Комитета охраны тепла", он был и останется Олди, первым "миссионером" растафарианства в России. Мрачный бескомпромиссный депрессивный калининградский рэгги сделал из Олди культовую фигуру. Огромное влияние Олди на русскоязычный музыкальный андеграунд несомненно, как несомненно и то, что его культовость прошла параллельно всяческим рок-энциклопедиям, деньгам, славе — парралельно всему этому вашему Вавилону.

     В одной из своих неопубликованных статей Силя писал по поводу "Комитета охраны тепла": "...А что касается пресловутой музыки рэггей, то всем известно, что это — русская народная музыка умца-умца, неправильно понятая неграми-рабами, но даже в таком искаженном виде вернувшаяся с западного полушария с триумфом в Европу, со своим зажигательно-медитативным, чисто русским кайфом".

     Разумеется, что музыка "Комитета охраны тепла" не соответствует строгим канонам рэгги, но ведь мы в России. В России, где, например, такая странная смесь хард-рока и шансона, как "Монгол Шуудан", является почему-то панком.

     Но южные вибрации в северной стране не случайны — как и их происхождение именно в "Кёниге".

     Ямайский рэгги — это музыка негров, выросших практически в раю, но среди руин чужой культуры мечтающих о возвращении в далёкую родную Африку (она же — Зион), где растёт чудесная трава кайя и живой бог Джа (Рас Тафари, он же Хайле Селассие, последний эфиопский император) встретит блудных братьев, не желающих жить под властью всемирного Вавилона, противостоящего Зиону.

     Так разве есть что-либо удивительное в том, что "Комитет охраны тепла" и русский рэгги вообще возникли в Калининграде (Кёнигсберге), в нашей северной Ямайке, окружённой не ласковыми водами тёплого Карибского моря, а холодной Балтикой и не менее холодными по отношению к русскому анклаву лимитрофами. Вавилон подступает к порогу, а где-то там есть потерянная Россия — место, куда когда-нибудь вернутся все калининградцы... И совершенно неважно, будет ли это исход в Зион или Зион придвинет свои границы обратно к "Кёнигу", тесня Вавилон к Атлантическому океану.

     Но до всего этого уже нет дела Олди, человеку, который умудрился прожить жизнь мимо системы (каюсь, только сейчас с изумлением узнал, что у него осталось пятеро детей), параллельно Вавилону; человеку, чей мрачный вокал не оставлял сомнений в трагичности происходящего вокруг и чья музыка в целом несла неслыханный заряд бунтарства, любви и тепла.

     Что в силах заставить меня повторить

     Падение вверх и вниз?

     Прости меня, брат, если я виноват

     Это был мой последний каприз.

     До встречи в Зионе, брат!