Борис Лизнёв -- Первый план

Борис Лизнёв -- Первый план

Я вспоминаю жителя села Малые Кулики Тамбовской области. Настоящего имени его я называть не буду, как и прозвища, которое было не особенно выразительным. Деревенские жители в быту постоянно употребляли прозвища, у некоторых их было даже два или три. Временами эти прозвища точны и практически идеально подходят человеку, иногда они непонятны, даже парадоксальны. Но их объединяло одно — прозвище становилось главным словом для обозначения того или иного человека. И, следуя негласным правилам сельского этикета, пришедшему извне не следует употреблять их сразу с порога.

Так вот, с одним жителем села Малые Кулики, условно назовём его Виталием, произошла следующая история. Во время Великой Отечественной он уже вступил в призывной возраст. Жил с матерью вдвоём, об отце осталось мало сведений. Виталий был дезертиром и постоянно скрывался. Три года он отсиживался по чердакам, подвалам, землянкам, в лесу.

Все в селе были уверенны, что он уже давно где-то служит. Шёл сорок четвёртый год. И вот, наконец, его поймали. Случайно, неожиданно. Может быть, кто-то засёк его очередной схрон, может быть, кто-то доложил. В этот же миг позор рухнул на его голову.

Представим тот исторический период. У половины семей в селе на руках похоронки. Почти каждая вторая женщина вдова. Но при этом Война была общим делом, объединившим весь народ, и все действительно действовали заодно. Это поразительная атмосфера русской глубинки времён Великой Отечественной, где каждый человек помогает ближнему, мужчины ушли на фронт, поэтому десятилетние пацаны встали за плуг. Такому пахарю ещё мало лет, но он уже настоящий мужик.

И вдруг картина — здоровый лоб прятался три года на чердаке. Именно в нём в тот момент, быть может, было воплощено всё зло человечества. И фашисты, и предатели, и мерзость, и трусость, и боль за своих погибших, и гнев.

Его не просто тихо отвезли на призывной пункт, весь путь от дома до станции он проделал пешком. Всю дорогу длиною в десять километров его преследовали жители села. Оскорбляли, материли. Дети забрасывали его камнями, песком, глиной, закидывали навозом. Каждая женщина плевала ему в след. И так весь путь.

Его мать рыдала, вообще не могла идти. Сцена была преисполнена трагизмом и даже в некотором роде эпичностью. Это была своеобразная гражданская казнь. Расплата за собственный грех.

Что испытал Виталий в тот момент — сложно представить. Но, откровенно говоря, не каждый может выжить после подобного. Для многих после подобных потрясений жизнь заканчивается. А человек вообще отправлялся на войну, где его ждала неизвестность, полная опасности. Глубокая депрессия не лучший компаньон в таких случаях.

Но проходят считанные месяцы, чуть больше полугода, наступает лето сорок пятого года. Война закончилась, оставшиеся в живых мужики возвращаются в родное село. И в один прекрасный день со станции идёт Виталий.

Идёт молча, на нём военная форма, видно, что чин капитана. Полный кавалер орденов Славы и других наград. До звания Героя Советского Союза ему не хватило чуть-чуть. Представить себе, как за несколько месяцев человек, попавший в штрафную роту, стал героем — невозможно. Что же должно было произойти?

Может быть, Виталий искал смерти, но никак не мог с ней встретиться. А может быть, его наполнила энергия покаяния, которая бросала его в самые сложные точки и проводила сквозь них невредимым. Как ещё можно было получить три ордена Славы?

При этом нужно учесть, что все отвоевавшие по пять лет мужики вернулись домой скромными военными. В лучшем случае сержантами. А тут по деревне, сохраняя полное молчание, идёт бывший дезертир. Сам ни с кем не заговаривает, и с ним не решаются начать разговор.

Виталий вернулся в свой дом, откуда не выходил целую неделю, лишь прогуливался с матерью по саду. Мать, надо сказать, тоже была подвержена обструкции, ведь именно она укрывала Виталия все эти годы. С ней никто в селе не разговаривал, укоряли молча.

Прошла неделя, Виталий собрал вещи, взял с собою мать и уехал из села навсегда. Видимо, его мироощущение изменилось слишком сильно, чтобы он мог оставаться в этом месте. И до сих пор жители Малых Куликов вспоминают о нём с неким придыханием, передают его историю из уст в уста.

Эта цепь событий наглядно показывает нам, что возможно всё, даже самые невероятные с точки зрения логики события. Такие, как восхождение Виталия из самой низшей точки его бытия. Конечно, мы не можем знать, что же хуже — быть в конечном итоге раскрытым или годы оцепенелого страха на чердаке, годы осознания собственного безнаказанного предательства. Но, как бы то ни было, в этом восхождение из бездны кроется некий глубинный принцип мироздания, принцип обновления, возрождения, которое иногда достигается только путём прохождения через жесточайшее горнило, сквозь тернистые пути. И нельзя утверждать, что Россия сейчас точно так же не проходит сквозь жернова по пути в завтрашний более светлый и радостный день.

Полная аудиозапись монолога: