АБСЕНТ
АБСЕНТ
Однажды меня пригласил поехать на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку начальник Главка конных заводов РСФСР Петр Прохорович Парышев.
- Хочу показать тебе одного коня, Сергей, - сказал Петр Прохорович. - Уж если этот красавец тебя не пленит, тогда и не знаю, что ты хочешь…
- Что за конь? Откуда? Не томите, Петр Прохорович!
- Ничего я тебе заранее говорить не хочу, - улыбнулся Парышев. - Посмотришь, по вкусу придется - все о нем узнаешь…
- Скажите хоть какой породы, какого завода, - приставал я, пока мы ехали.
- Так и быть, это я скажу. Чистокровный ахалтекинец, сын рекордиста в широко-высотном прыжке Араба-Казбека, который брал препятствия в два с лишним метра. Араб в двух - трехлетнем возрасте участвовал и побеждал на гладких скачках. А в тысяча девятьсот тридцать пятом году был участником пробега Ашхабад - Москва; это четыре тысячи триста километров за восемьдесят четыре дня! Потом его подарили маршалу Буденному. Несколько лет Араб выступал в классических видах конного спорта, был очень хорошим конкуристом и рекордистом-прыгуном. А мать буланая Баккара - прекрасного происхождения.
- Родословная богатейшая. Значит, он относится к линии Мелечепа через Агишана?
- Совершенно правильно. Той самой линии, которая выделилась из старой линии знаменитого в Туркмении золотисто-буланого Бойноу тысяча восемьсот восемьдесят пятого года рождения. Вот какого коня везу я тебя смотреть!
- Кому же он принадлежит? И как его кличка? Возраст?
- Ишь ты, нетерпеливый какой,- снова рассмеялся Петр Прохорович.- Родословная родословной, а вдруг не понравится? - Он меня явно поддразнивал. - Кличка его Абсент, принадлежит он Луговскому зерносовхозу Казахской республики. А родился в тысяча девятьсот пятьдесят втором году - значит, сейчас ему шесть лет. В трехлетнем возрасте он был передан в Луговской зерносовхоз вместе со всем остальным ахалтекинским поголовьем. Недавно он прибыл на ВСХВ, где получил звание рекордиста породы и аттестат первой степени. Ну вот и проговорился! - спохватился Петр Прохорович.- Кстати, скажу тебе, что при оценке Абсента на ВСХВ мнения экспертов разошлись. Некоторые из них признали его нетипичным для породы и усомнились в его чистопородности. Но тщательная проверка происхождения жеребца, а оно хорошо прослеживается по документам, вплоть до родоначальников линии его комплекса, подтвердила, что никаких оснований сомневаться в его чистопородности нет.
Мы уже приехали на выставку, и я, не скрывая нетерпения, чуть не бегом направился туда, где стоял Абсент. Я знал, что Петр Прохорович - один из лучших знатоков лошадей, и если он привез меня, то… Неужели сбудутся мои мечты?.. …Передо мной стояло живое воплощение моего заветного желания. Лоснящийся вороной красавец, необыкновенно гармонично сложенный. Чудесная породистая голова с белой звездочкой во лбу. Горделивая лебединая шея. Стройные ноги в белых чулках. Длинный, "на отлете", с хорошим отделом хвост…
"Действительно было что-то величественное в фигуре этой лошади",- пронеслись у меня в памяти слова Толстого, написанные им о Холстомере.
Таким выглядел и Абсент. Он сразу покорил меня.
- Ну как? - улыбаясь спросил меня Петр Прохорович.- Одобряешь мой вкус? Что же ты молчишь? Может, опять не то?
- Именно то, что я искал. Спасибо, Петр Прохорович.
- Спасибо будешь говорить не мне, а Вениамину Вениаминовичу Иванову, директору зерносовхоза, если он отдаст его под твое седло.
Я попросил оседлать Абсента. Не терпелось попробовать его под седлом.
Абсент долго стоял, несколько ожирел, и когда я сел в седло, то он стал баловаться, играть. Я дал ему полную волю; пусть промнется… А затем поехал в маленький манеж выставки.
Попробовал послать Абсента вперед шенкелями. Слушается. Идет очень легко, плавно, правильно. Движения грациозные - одним словом, то, что надо! Видно, Абсент стосковался от долгого стояния и с большим удовольствием шел под моим седлом.
Я долго не мог уехать с выставки. Совсем пленил меня вороной красавец. Когда я спешился, он потянулся ко мне и ласково заржал. Я дал ему лакомства, начал его поглаживать. Он стоял, от удовольствия чуть подрагивая.
- Он уж сам, кажется, признал в тебе хозяина,- посмеялся Парышев.- Но распоряжаться я им не вправе. Проси Вениамина Вениаминовича, а для пробы бери; думаю, он возражать не станет.
Домой я приехал такой радостный, что Лида сразу гоняла:
- Понравился? Неужели нашел "чудо-коня"?
- Нашел! - радостно воскликнул я. - Он потрясающ!.. Валерка смотрел на Меня сияющими глазами.
- Папа! И я буду на нем ездить? А то на Ингасе ты ни разу не позволил мне прокатиться.
- И мне! - не отстал от брата и Женька.
- Идите обедать, династия кавалеристов Филатовых,- позвала нас Лида.- Отец опять будет в манеже пропадать целыми сутками, а вы радуетесь!
- Я вырасту - тоже буду таким, как отец,- "успокоил" Валерий мать.
- Кстати, Сергей, скажи Валерке, чтобы он не бегал все время на конюшню. А то и оглянуться не успею, как его и след простыл,- пожаловалась жена на старшего сына.
Мы жили в помещении кавалерийской школы, а значит и конюшни были под боком. Валерка очень неплохо уже ездил. Женя тоже хочет быть конником. Если я не разрешаю Жене подходить к лошадям, то он с глубоким возмущением говорит:
- Сам ездил, когда тебе еще и шести лет не было, в ночное гонял, а мне и в манеже не разрешаешь…
Ничего не остается, как разрешить и ему. Пусть ездят - растет нам смена. Но я все же говорю Валерке:
- Приготовь уроки, помоги, если надо, маме, а потом с ее разрешения иди. И помни наш уговор: учиться в школе хорошо. Принесешь "тройку" - конец езде!
- А знаешь, папа, что я сегодня прочел у Лермонтова в "Герое нашего времени"? И он взволнованно прочел:
"Конь же лихой не имеет цены.
Он и от вихря в степи не отстанет,
Он не изменит, он не обманет…"
- Здорово написал, да? - Хитрый мальчишка переводит разговор о "тройках" на другую тему.
На следующий день я попросил Николая Алексеевича поехать со мной взглянуть на Абсента. Его мнение меня интересовало. А главное, мне хотелось посмотреть на коня со стороны, как он выглядит под всадником.
Ведь бывает, что лошадь сама по себе очень хороша, а под ездоком совершенно теряется - не имеет никакого вида. Как говорят конники, "нет лошади". А случается и наоборот. Вроде ничего собой лошадь не представляет, а под всадником преображается - становится собранной, энергичной. Откуда что берется!
Николаю Алексеевичу Абсент очень понравился, да иначе и быть не могло. Изумительной красоты конь! Когда Николай сел на него, я не мог оторвать глаз: под наездником Абсент был еще лучше.
Решено: Абсент будет у меня! Уговорю Иванова! - Да,- сказал Николай Алексеевич.- В этом жеребце есть все, к чему ты стремился, Сергей. Посмотрим, каков он будет в работе. Судя по всему, характер у него покладистый. Не придется с ним мучиться, как тебе с Ингасом, а мне с моим Скачком.
Петр Прохорович дал мне официальное разрешение взять Абсента для пробы.
Через несколько месяцев нам предстояло выехать на соревнования в Гамбург. Я решил взять Абсента и посмотреть, какое впечатление он произведет на зарубежных всадников, судей и как он будет выглядеть среди других лошадей.
В Гамбурге должны были состояться соревнования по высшей школе верховой езды и конкурам - так называемое Гамбургское дерби. Это самые крупные соревнования после олимпийских игр.
Перед поездкой я занимался с Абсентом только два месяца, даже немного меньше. Отрабатывал у него простейшие элементы: шаг, рысь, боковые движения на рыси.
Он оказался уже "грамотным", так как проходил предварительную выездку в алма-атинской конноспортивной школе. Даже выступал на соревнованиях в 956 году на Спартакиаде народов СССР по Малому Призу Сан-Георг под всадником Асеновым и занял… 4-е место.
После такого неудачного выступления Абсента возвратили своему владельцу, то есть Луговскому зерносовхозу, решив, как видно, что Абсент для выступлений не годен.
Я был на этих соревнованиях. Но, сколько я сейчас не припоминал, вспомнить Абсента не мог. Видно, он не произвел тогда на меня никакого впечатления. Возможно, что он, как всякий ахалтекинец в молодом возрасте, был невзрачным, поджарым, с недостаточным ребром - поэтому и не запомнился. К сожалению, отрабатывая его по тем элементам, что он уже знал, я убедился, что в его тренировке были допущены кое-какие ошибки.
Многое надо было начинать сначала.
В работе Абсент был послушен, как ребенок. После моих трудных занятий с Ингасом тренировать Абсента казалось особенно легко.
Правда, он был очень нервный, крайне щепетильный. Наказать его шпорами нечего было и думать. Он очень бы бурно реагировал на такое наказание и долго бы его помнил. И я никогда за всю свою работу с ним не наказал его строго.