9. Плюсы и минусы «большой игры»
9. Плюсы и минусы «большой игры»
Анализируя трагические события августа-сентября 1939 года неизбежно сталкиваешься с одним и тем же вопросом: так кто же все-таки, в конце концов, больше выторговал и кто проиграл? В рассмотренном материале, опираясь на документы, мы пытались сконцентрировать внимание на важнейших фактах тогдашней политической кухни, а также роли главных фигурантов высокой политики, в первую очередь в Германии и СССР. Делалось это с позиций отхода от бытовавших декларативности, политизации и извращений, что в духе партийных традиций десятилетиями наслаивались в советской историографии и периодических изданиях. Нет сомнения, что спор «наследственный и давний» будет продолжаться и после опубликования данной работы. Тем не менее, автор считает целесообразным сделать некоторые собственные выводы, дабы побудить новых исследователей попытаться еще плотнее приблизиться к исторической истине. Наши выводы и умозаключения в данном случае проистекают из нижеследующих посылок:
Заключив договор о ненападении, а фактически о невмешательстве в гитлеровскую агрессию в Европе, сталинское руководство в сущности даже и не попыталось осуществить на практике идею о создании широкого демократического фронта против фашизма; не доверяя собственному народу, единодержец не мог и не хотел доверять демократическим слоям трудящихся других стран. Господствующая до середины 30-х годов его теория «социал-фашизма» разъединяла трудящихся словно баррикадами. Старейшие европейские социал-демократы повсеместно были не только возмущены до глубины души, они просто негодовали. Коммунистам они этого не могли простить. Последние же, стиснув зубы, вынуждены были исполнять приказ о «смертном бое». Повсеместно на Западе коммунисты и социал-демократы – ярые противники фашизма – злорадствовали друг против друга на глазах удовлетворенных нацистов.
Укрепив свой тыл за счет «политики советского макиавеллизма» в Западной Европе, с ехидством наблюдая, как антифашисты грызут один одному глотки, гитлеровцы начали лихорадочно готовиться к «восточному походу». Удовлетворенный достигнутым, Гитлер не без оснований бахвалился перед своими генералами; «Теперь нам нечего бояться. Восток поставит нам зерно, скот, уголь, свинец, цинк… Железная решимость в наших рядах. Ни перед чем не отступать. Каждый должен придерживаться взгляда, что мы с самого начала должны бороться. Бороться нс на жизнь, а на смерть, преодолевать прежние времена путем привыкания к самым тяжелым испытаниям. На первом плане уничтожение Польши, Я обеспечу пропагандистский повод к развязыванию войны, не важно, в какой мере он будет достоверным. Состраданию нет места в наших сердцах. Действовать надо беспощадно… Право принадлежит более сильному». Как он это сделал, истории теперь хорошо известно; переодетые в форму польских военнослужащих фашистские молодчики в ночь с 31 августа на 1 сентября напали на немецкую радиостанцию в городе Глейвиц, убили нескольких немецких служащих и зачитали на польском языке текст, содержащий призывы к войне. Таким образом, повод для агрессии был состряпан и уже утром 1 сентября гитлеровские люфтваффе поливали бомбами Гдыню, Катовице, Краков, Варшаву; сухопутные войска вермахта перешли границу в направлении Млавы, Крыница, Дзялдова и Верхней Силезии…
«Вождь народов» – главный фигурант «большой игры» – хотя и понял, что Гитлер нагло «сымпровизировал» повод для нападения на Польшу, продолжал оставаться в плену своих иллюзий относительно того, что его партнер «дальше не пойдет, если его не спровоцировать». Автор разделяет позицию тех историков и публицистов, которые считают, что Сталин незадолго (всего каких-то полтора года) до решающей схватки с германским фашизмом не сплачивал и не объединял, а размежевывал, отпугивал, дробил демократические силы, старался перехитрить своих партнеров и оппонентов, навязывать им свое виденье развития событий В этом был весь Сталин; самоуверенный, циничный, коварный. Он хитрил, ловчил, лукавил, а в итоге обыгрывал самого себя, оказался обведенным вокруг пальца не кем-нибудь иным, а самим «бесноватым фюрером». Для полноты его «портрета» приведем еще несколько исторических сюжетов. Например, чего стоит такой его пассаж; 17 сентября СССР громогласно заявляет о своем нейтралитете в германо-польском конфликте, а рано утром того же дня Красная Армия двинулась в «освободительный поход», чтобы согласно секретных договоренностей вернуть в лоно России Западную Белоруссию и Западную Украину. И уже 19 сентября появляется в печати совместное советско-германское коммюнике, в котором говориться, что перед советскими и германскими войсками поставлена задача «восстановить мир и порядок, нарушенные вследствие распада Польского государства». Делалось это в тот момент, когда Польша переживала, пожалуй, самые драматические дни в своей истории.
Нам представляется, что как бы ни политизировались события почти шестидесятилетней давности – в ту или иную сторону - от существовавших реальностей, беспристрастных исторических оценок политики, проводимой не советским правительством, не народом, а сталинцами, никуда не уйти. С ними, хочешь того или нет, а надо иметь дело и спустя многие десятилетия. Например, как можно не замечать такой молотовский выверт: «Идеологию гитлеризма, как и всякую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, – это дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война «за уничтожение гитлеризма», прикрываясь фальшивым флагом борьбы за демократию» («Правда», 20 июня 1988 года). Эти слова произносились наркомом в то время, когда Гитлер провозглашал: «Все что я делаю, направлено против России».
Вглядываясь с дистанции более полувековой давности в советско-германские договоры августа-сентября 1939 года и зная последовавшие за ними события, используя критерии сегодняшнего дня, можно расставить некоторые плюсы и минусы, суть которых сводится к следующему:
До сих пор среди многих историков и политологов бытует мнение, что Советский Союз выиграл очень ценное время для подготовки к отражению германской агрессии. Но даже если с этим согласиться, то следует помнить, что выигрыш этот был использован не лучшим образом из-за замедленных темпов развития промышленности и серьезных сбоев в сельском хозяйстве. Это не могло не сказаться на росте военного потенциала СССР
– Советскому Союзу удалось отодвинуть на несколько сот километров рубежи своих западных границ, что в стратегическом плане имело положительное значение. Однако, бездумное разрушение мощных оборонительных укреплений на бывшей советско-польской границе сыграло свою отрицательную роль в начале фашистской агрессии против СССР.
– Заключение советско-германского договора о ненападении сказалось на отношениях между Берлином и Токио. Тем самым, антикоминтерновский пакт несколько был поколеблен. Однако эта деформация не была устранена в полной мере до конца войны, что сказалось на существовании агрессивных планов Японии по отношению к СССР.
– Западные государства вынуждены были считаться с Советским Союзом как политическим и военным фактором: СССР перестал быть объектом чужой политики, доказал, что способен проводить в мировых делах собственный курс. Но этот курс во всем сохранял сталинский «привкус».
- Можно с известными оговорками согласиться и с тезисом о том, что договор сыграл свою роль в углублении раскола капиталистического мира на два враждующих лагеря, что не позволило ему консолидироваться против СССР. Однако и симпатий каких-либо Советский Союз не приобрел. Внезапный для советских людей и мирового сообщества крутой поворот советской страны от непримиримой борьбы с фашизмом к сотрудничеству с гитлеровской Германией имел куда больше отрицательных, нежели положительных последствий.
– Прежде всего, в нравственном отношении подписанный договор являлся глубоко аморальным, поскольку попирал основные ценности, нормы и принципы общечеловеческой морали, в том числе подрывал классовую солидарность трудящихся, интернационализм, гуманизм, демократизм, чувства собственного достоинства других стран и народов. Иудейская сделка с нацистской Германией явилась логическим продолжением тех отступлений от принципов нравственности и морали, которые были свойственны авторитарной диктатуре во внутренней политике.
Разумеется, вряд ли сегодня стоит удивляться политическому цинизму и вопиющей безнравственности действий, если мнение огромной партии, государственных органов, волеизъявление народов являлись для Сталина не просто не принимаемой в расчет бытовой мелочью, а чем-то вообще не существующим. Когда войска вермахта 1 сентября вторглись в Польшу, то Англия и Франция, оставаясь верными принятым ранее гарантиям, 3 сентября объявили войну фашистской Германии, сталинское же руководство не только поспешило объявить о своем нейтралитете (который, однако, вскоре был нарушен), но и воспрепятствовало оказанию военной помощи сражающейся Польше: 8 сентября польский посол был приглашен к Молотову и официально уведомлен, что транзит военных грузов через территорию СССР в Польшу запрещен.
– Следующим несомненно аморальным шагом явился 22 сентября (о чем речь шла выше) совместный парад гитлеровских и советских войск в Бресте, который принимали фашистский генерал Г. Гудериан и советский комбриг С. Кривошеин.
– Автор уверен, что одним из преступных последствий советско-германских договоров (официальных и секретных) конца 1939 – первой половины 1940 годов явился санкционированный ЦК ВКП(б) 5 марта 1940 года расстрел около 22 тысяч интернированных польских офицеров, полицейских, жандармов и госслужащих Польши: 4 421 человек в Катыньском лесу (Смоленская область), 3 820 человек в Старобельском лесу близ Харькова, 6 311 человек в Осташковском лесу (Калининская область), 7 305 человек в лагерях Западной Украины и Западной Белоруссии.
– В высшей степени аморальным являлось также решение Сталина о выдаче нацистским палачам свыше трехсот коммунистов и беспартийных антифашистов, бежавших в СССР после прихода Гитлера к власти.
– Апогеем же аморальности, по нашему мнению, явилось заключение договора о дружбе (!) и границах между СССР и нацистской Германией. Этот «договор с сатаной» (Л. Троцкий) был подписан в то время, когда соседняя Польша была растоптана сапогами немецких солдат, раскромсана в соответствии с советско-германскими секретными договоренностями: «При этой ревизии!!! Россия и Германия установили границы, существовавшие до войны» (Гитлер). Сталина нисколько не смущало, что он стал участником этой «ревизии». Более того, в ответе Гитлеру в связи с его поздравлением по случаю 60-летия «вождя народов», Сталин без обиняков заявлял, что «германо-советская дружба скреплена совместно пролитой кровью» («Правда», И августа 1989 года). Эту мысль, как известно, подчеркивал также и Молотов, заявляя, что «Польша развалилась благодаря совместному удару вермахта и Красной Армии».
– Договор не только не успокоил, но, даже наоборот, дезориентировал советских людей, притупил их бдительность.
– «Большая политическая стратегия» отрицательно сказалась на Вооруженных Силах, среднем и низшем политическом руководстве государства. «Брак по расчету» явился одной из причин продолжения массовых репрессий в стране, в том числе и в командном составе Красной Армии. Патологическая подозрительность Сталина передавалась его окружению и шла по стране страшными катками. «Вождь» выдумывал все новых и новых «врагов», «шпионов», которых необходимо было «чистить», «искоренять», «выкорчевывать». Достаточно сказать, что после подписания пакта и до нападения фашистской Германии на СССР репрессиям в армии было подвергнуто 12,5 тысяч человек. Свыше 300 высоких военачальников перед самой войной томилось в застенках Лубянки и были расстреляны осенью 1941 года. Помимо командармов первого ранга были арестованы и впоследствии расстреляны командующий военно-воздушными силами Герой Советского Союза П.В. Рычагов, главный инспектор авиации дважды Герой Советского Союза Я.В. Смушкевич, инспектор политуправления Вооруженных Сил Герой Советского Союза Е.М. Штерн, а также крупные военачальники Я,И, Алкснис, П.А. Брянских, С.Е. Грибов, Я.П. Гайлин и другие. Многие ведущие ученые и конструкторы военной техники были также заточены в бериевские гулаги и концлагеря. В результате к началу войны 75% командиров и 70% политработников находились на своих должностях менее одного года, только 7% командного состава имели высшее военное образование , 37% не окончили даже средних военных училищ «Очищение» армии от «врагов народа» означало го, что основной костяк армии – офицерский корпус – не обладал должным опытом командования подразделениями, частями, соединениями Это стало одной из причин неудач Красной Армии в начале фашистской агрессии. До 1941 года только в сухопутных войсках не хватало по штатам 66 900 командиров.
Некомплект в летном составе военно-воздушных сил составлял 32,3%.
За полтора месяца до начала агрессии военный атташе германского посольства полковник Кребс докладывал в Берлин: «Русский офицерский корпус ослаблен не только количественно, но и качественно. Он производит худшее впечатление, чем в 1933 году. России понадобятся годы, чтобы достичь его прежнего уровня».
– После подписания беспринципного договора существенной деформации подверглась советская военная доктрина. Одобренные Сталиным концептуальные «Положения об основах стратегического развертывания на Западе и Востоке на 1940-1941 годы» исходили с перспективы войны на два фронта. Притом фактически исключалась возможность прорыва крупных сил противника на большую глубину. Стало правилом считать, что основные военные действия будут развертываться на чужой территории, победы будут достигаться быстро и малой кровью: «На удар противника ответим тройным ударом». Своеобразным гимном в войсках стала бойкая песенка: «Если завтра война, если завтра в поход, – мы к походу сегодня готовы». Стратегические оборонительные операции «Положения» не предусматривали. Из-за того, что армию готовили воевать на чужой территории более половины военных запасов – оружия, боеприпасов, техники, горючего, амуниции – было складировано вблизи границы и стало солидной добычей противника: за первую неделю войны 25 тысяч вагонов (40% всех запасов) боеприпасов, 50% запасов горючего и столько же продовольствия оказалось трофеями врага.
– «Перестраховочный» договор избавил фашистскую Германию от «кошмара» войны на два фронта, что позволило Гитлеру бросить против Франции, Бельгии, Норвегии, Дании и Нидерландов 136 полнокровных дивизий, оставив на Востоке всего лишь 10 дивизий – 4 пехотных и 6 охранных.
– За время ведения войны на Западе вермахт существенно укрепился за счет производственной и сырьевой базы промышленно развитых стран Западной Европы. Вооруженные силы Германии с осени 1939 по июнь 1941 годов возросли в два раза. Из 208 дивизий 152 были брошены против СССР.
– Выиграла гитлеровская военная машина и от торгово-экономических связей с СССР. Из Советского Союза она регулярно получала стратегическое сырье - нефть, железную руду, цветные металлы, каучук, продовольствие. Добросовестно выполняя свои партнерские обязательства СССР поставил Германии свыше 1 700 000 тонн зерна. Несколько эшелонов зерна было отправлено в рейх даже в ночь с 21 на 22 июня 1941 года. И делалось это в то время, когда в «воздухе пахло грозой», когда сама страна сидела на голодном пайке Считаем, что это было уже не добросовестное выполнение своих партнерских обязательств (чем вторая сторона постоянно грешила), а злодейская измена своей стране, своему народу.
- Рассуждения респектабельных ученых и высоких военных чинов о предотвращении Сталиным в 1939 году перспективы войны на два фронта не имеют, на наш взгляд, сколько-нибудь серьезных под собой оснований. Японский милитаризм летом 1939 года получил достаточно убедительный урок в ходе боев с частями Красной Армии у озера Хасан и реки Халхин-Гол. К концу августа того же года военная кампания на Дальнем Востоке фактически была закончена, и Япония вовсе не намерена была еще раз встревать в серьезный вооруженный конфликт с СССР, о чем неоднократно сообщала в Москву советская контрразведка. Уж кто по серьезному и боялся войны на два фронта, так это Гитлер, что заставляло его идти на «сближение с Москвой», на «усыпление» усатого «гения». Выступая 23 ноября 1939 года перед высшим генералитетом вермахта, он пояснял: «Мы можем выступить против России только тогда, когда освободимся на Западе», Что же касается самого плана «Барбаросса», то он, как известно, был разработан только к концу 1940 года и 18 декабря того же года утвержден. Затем в январе 1941 года этот план уточнялся, шлифовался, детализировался Он был приведен в действие лишь тогда, когда генералами вермахта все было рассчитано до мелочей, когда Гитлер полностью развязал себе руки на Западе и был абсолютно уверен в военном успехе на Востоке. И не иначе, как это пытаются представить некоторые заблуждающиеся исследователи и публицисты.
Теперь уже не для кого не является открытием, что именно Гитлер, а не кто-либо другой из тогдашних влиятельных политиков, страшился войны на два фронта. Еще одним доказательством тому является такой красноречивый факт. Известно, что 30 апреля 1941 года фюрер принял окончательное решение о вооруженном «броске» против СССР. И буквально через полторы недели, 10 мая, с его благоволения на Британские острова тайно на одноместном самолете отправляется его ближайший сподвижник, третье лицо в рейхе Рудольф Гесс. Цель полета: во что бы то ни стало склонить Англию к заключению сепаратного мира с Германией. К чести тогдашнего английского руководства и, прежде всего, У. Черчилля, Англия не «клюнула» на эту приманку нацистов и в преддверие «похода на Восток» не пошла с ними ни на какие компромиссы. Опростоволосившийся Гитлер вынужден был обвинить своего друга в невменяемости. Гесс просидел в английской тюрьме вплоть до Нюрнбергского процесса, на котором он получил срок пожизненного заключения. В берлинской союзнической тюрьме Шпандау в августе 1988 года он покончил жизнь самоубийством.
– Массой договоров с Германией и секретных меморандумов к ним советские люди были не только обескуражены, но и попросту сбиты с толку: 13 февраля 1940 года «Правда» сообщала, что 11 февраля СССР заключил с рейхом «хозяйственное соглашение» (подписали советский нарком внешней торговли А. И. Микоян и председатель германской экономической делегации К. Шнурре); 26 февраля того же года появляется секретный меморандум о новом германо-советском торговом соглашении, в котором указывается, что «советское правительство в ущерб своему собственному снабжению… помогает Германии твердо укреплять политическое взаимопонимание при решении экономических вопросов». А каким образом оно помогало Германии укреплять «политическое взаимопонимание» убедительно свидетельствуют цифры того же меморандума: Советский Союз обязывался поставить в рейх 900 тысяч тонн нефти, 100 тысяч тонн хлопка, 500 тысяч тонн фосфатов, 100 тысяч тонн хромовой руды, 500 тысяч тонн железной руды, 300 тысяч тонн чугуна, 2 400 кг платины, марганцевую руду, лес и прочее сырье. (См.: «СССР – Германия: 1939-1941 годов», Вильнюс, 1989, с.37-39). К. Шнурре не без оснований констатировал, что советская сторона свои обязательства выполняет строго:
«Эффект английской блокады существенно ослаблен благодаря большим притокам сырья с Востока». (Там же, с.39).
5 октября 1940 года газета «Правда» сообщала, что 1 октября в Берлине подписано соглашение о железнодорожном сообщении между СССР и Германией. «Переговоры протекали в благожелательной атмосфере», – констатировала главная газета страны.
И ноября 1940 года «Правда» оповещала советских людей: 10 ноября в 18 часов 45 минут выехал из Москвы в Берлин нарком иностранных дел В.М. Молотов, его заместитель В.Г.Деканозов, нарком черной металлургии И.Т.Тсвосян, заместитель наркома внешней торговли А.Д.Крутиков и другие официальные лица. Молотов имел встречи и вел обширные переговоры с Гитлером, Герингом, Гиммлером, Риббентропом. В коммюнике, опубликованном 15 ноября 1940 года в «Правде» отмечалось: «обмен мнений протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимное понимание по всем важнейшим вопросам, интересующим СССР и Германию».
Советское и германское министерства иностранных дел интенсивно контактировали между собой и дальше. Плодом их совместных усилий явился очередной секретный протокол, подписанный в Москве 10 января 1941 года. Он как бы венчал серию «черных сделок». В советской историографии это соглашение нигде не упоминалось, поскольку касалось купли-продажи литовских территорий. На бумаге это выглядело так:
Москва, 10 января 1941 г.
Совершенно секретно!
Германский посол граф фон Шуленбург, полномочный представитель Правительства Германской Империи, с одной стороны, и Председатель Совета Народных Комиссаров СССР В. М, Молотов, полномочный представитель Правительства СССР, с другой стороны, согласились в следующей:
1, Правительство Германской Империи отказывается от своих притязаний на полосу литовской территорий, упомянутой в Секретном Дополнительном Протоколе от 28 сентября 1939 г. и обозначенной на карте, приложенной к этому Протоколу.
2. Правительство Союза Советских Социалистических Республик готово компенсировать Правительству Германской Империи территорию, упомянутую в статье 1 данного Протокола, выплатой Германии 7.500.000 золотых долларов или 31.500.000 марок.
Сумма в 31,5 миллиона марок будет выплачена Правительством СССР в следующей форме: одна восьмая, т.е. 3.937.500 марок, – поставками цветных металлов в течение трех месяцев с момента подписания Протокола; остающиеся семь восьмых или 27.562.500 марок – золотом, путем вычета из платежей германского золота, которое Германия должна произвести к 11 февраля 1941 г. в соответствии с письмами, которыми обменялись Председатель Германской Экономической Делегации д-р Шнурре и Народный Комиссар Внешней Торговли СССР А. И. Микоян в связи с «Соглашением от 10 января 1941 г. о взаимных поставках во втором договорном периоде на базе Хозяйственного Соглашения между Германской Империей и Союзом Советских Социалистических Республик от 11 февраля 1940 г.»
3. Данный протокол составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках каждый, и вступает в силу немедленно после его подписания.
За Правительство Германии Шуленбург
По уполномочию Правительства СССР В. Молотов
В этот же день было подписано расширенное хозяйственное соглашение. По желанию германской стороны оно не было опубликовано, в советской же прессе только «Правда» 11 января 1941 года коротко опубликовала коммюнике о подписании хозяйственного соглашения. Согласно опубликованных на Западе материалов документ гарантировал со стороны СССР поставку Германии двух с половиной миллионов тонн зерна, полтора миллиона тонн растительного масла и других товаров – словом, именно то, что Германии было особенно необходимо, чтобы в оставшееся время наиболее успешно подготовиться к нападению на своего Партнера по договорам – СССР.
Третьим, подписанным 10 января 1941 года документом было соглашение об урегулировании взаимных претензий и о переселении. В числе прочего в нем предусматривалось провести репатриацию (так называемую «вторую репатриацию»), которая давала право выехать из Прибалтики оставшимся там жителям немецкой национальности: они получили возможность выехать из Латвии и Литвы, выбравшись даже из «подвалов ЧК».
Возвращаясь еще раз к последней сделке, касающейся границ, приходиться делать вывод, что первоначальное предложение СССР о возмещении деньгами и товарами в ходе дальнейших переговоров претерпело существенное изменение в пользу Германии (от 3 860 000 к 7 500 000 долларов золотом). Это соглашение явилось закономерным итогом ряда переговоров, начатых 23 августа 1939 года и следствием подписанных тайных протоколов, касающихся территории Прибалтики. Фактически это была типичная коммерческая сделка.
Для прибалтийских народов историческое значение указанных соглашений заключалось в том, что они, против своей воли, были вовлечены в международные конфликты, в то огромное противостояние, полюсами которого были СССР и Германия. Причем для диктаторов обеих держав – Гитлера и Сталина три Прибалтийских государства были всего лишь разменной монетой, которой можно рассчитываться при заключении сделок. Думается, что неприязнь к советской власти (а впоследствии - к России, русским) формировалась именно в те далекие сороковые годы. И, видимо, понадобятся десятилетия, чтобы эта наслоения были сняты.
Что же касается «странного» поведения в ту пору подавляющего большинства советских людей, покорно следовавших за своим вождем к национальной катастрофе, то в этом, как нам представляется, нет ничего непонятного и необъяснимого. Вполне очевидно (и это доказано многими), что, с одной стороны, после всевозможных массовых «чисток» и показушных политических судилищ «врагов народа» общественное сознание в супер централизованном государстве было существенно деформировано, охвачено всеобщим страхом, оцепенением, боязнью буквально каждого за свою жизнь и будущее своих детей. Несомненно также, что сказывался тогдашний менталитет всего народа, придавленного неистовым «красным колесом» тоталитарного режима. С другой стороны, после принятия в 1936 году «демократичной» сталинской Конституции и состоявшегося в марте 1939 года XVIII съезда ВКП(б), провозгласившего курс на постепенный переход к построению коммунизма в СССР, в стране царил тотальный психоз поклонения «отцу народов», безоглядное подчинение воле своего идола. Следует иметь в виду и то, что у Сталина был некий «магнетизм», умение воздействовать на массы при общении с «простым народом»: как правило, апеллируя к ним, он использовал «простые» выражения, все его речи были направлены на до примитивизма упрощенное понимание больших проблем и сложных ситуаций. Все это вместе взятое облегчало восприятие его сентенций, культивируемых изо дня в день демагогической политической пропагандой, не позволяло кому бы то ни было сомневаться (попробуй только!) в непогрешимости взглядов и решений всеобщего «властелина-кумира», который пользовался этим так, как хотел, как считал целесообразным и правильным. Его ближайшее окружение лишь слепо копировало, бездумно восхваляло и тиражировало «мудрость» и «прозорливость» непревзойденного «гения».
Анализом приведенных фактов, документов (далеко неполном в их перечне) и некоторых размышлений мы пытались показать, к чему приводит порочная практика самонадеянности, слепой веры в «вождей», в их собственную непогрешимость, желание тайно решать судьбы стран и народов за их спиной. Но такова была сталинская хитроумная форма дипломатических отношений. Оглупленные «двойной бухгалтерией» большой политической игры и далекой от истины большевистской пропаганды, советские люди в преддверии огромных испытаний были серьезно дезориентированы, если не сказать больше – преднамеренно одурачены. Эти ошибки верховного руководства страны были оплачены ими слишком дорогой ценой человеческих жизней, неимоверных мук и страданий. И, как говорят в народе, дай Бог, чтобы из кошмарных уроков прошлого народы и их правители наконец-то научились делать надлежащие выводы
* * *
Итак, подытоживая все сказанное в отношении советско-германских договоров второй половины 1939 – начала 1941 годов, невольно задаешься вопросом: а сколько же еще в недрах бывших архивов ЦК КПСС, МИД СССР, КГБ и других высоких ведомств находится такого, что в состоянии перевернуть наше прежнее представление об истории советского периода? Есть, однако, надежда на то, что на эти и другие не менее важные вопросы недавнего прошлого смогут дать ответ пытливые умы молодых историков новой генерации. Автор желает им на этом поприще творческих успехов.