2. Симулякры «свободы»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2. Симулякры «свободы»

2.1. От рабства к рабству. История Запада

Так что европейцы, такие ли уж они исконно «свободные»? История говорит, что нет.

Запад – родина настоящего рабства. Именно Европа была регионом классического рабства, где человек, согласно чеканному определению Аристотеля, есть instrumentum vocale, говорящее орудие. В огромной Римской империи большинство населения являлась рабами (рабство было значительным и в предшествующих ей государствах: Римcкой республике, государственных образованиях италиков, галлов, иберов, греческих полисах и т.д.). И распространялась Римская империя на те территории, которые поныне являются самыми густо населенными в Европе; это Италия, Франция, Бельгия, Англия, Испания, Португалия, Австрия, Швейцария, Юго-Западная Германия и т.д. Большинство европейцев – потомки рабов.

С падением Западной Римской империи в социальных отношениях мало что изменилось, как убедительно показывает исследователь раннего средневековья Анри Пиренн. В наступившую эпоху поместья европейской знати переполнены рабами. Верден, Готланд, Прага – центры работорговли. Свободное население составляет меньшинство в варварских германских королевствах, обосновавшихся на месте распавшейся Западно-Римской империи: франков, остготов и вестготов, вандалов, бургундов и т.д., которые управляются абсолютными властителями с полным подражанием формам позднего римского правления. Основным товаром, которым торгуют раннесредневековые европейские (от англосаксонских до чешско-моравских) государства с Византией, самой развитой страной того времени, являются рабы.

«Величайший ум Запада, Григорий Великий, бывший папой римским с 590 по 604 г., в приветственном послании византийскому императору Фоке, направленном в 603 г., подчеркивал, что тот правит свободными людьми, в то время как короли на Западе — рабами: „Есть в самом деле различие между королем, правящим своим племенем, и императором, правящим обществом, потому что король является хозяином рабов, а император оберегает свободнорожденных людей“.»[4]

Это Византия являлась страной, где даже низшие сословия обладали правами и возможностями, о которых в Западной Европе могли только мечтать. К 7-8 вв. в Византии на земле сидели преимущественно свободные общинники, которых поддерживали законы и императорская власть. Западная же Европа была миром рабства и темноты, западное общество представлял пирамиду вассалитета и зависимости. Более слабые, чтобы найти защиту, вступали в кабалу к более сильным (что обозначалось термином «коммендация»).

Как пишет историк Ф. Успенский о европейской пирамиде господства: «Одни вступали в зависимость к королю, другие – к частным лицам. Кто искал защиты, тот обязывался к послушанию и разного рода повинностям и службе; кто обещал защиту, тот давал согласие оберегать интересы защищаемых. Этот обычай был таким общераспространенным и так согласовался с условиями жизни, что тогдашние законы, по-видимому, не допускали иного состояния, как зависимое.» «… Бедность и невозможность пропитания, недостаток защиты от притеснений сильных соседей, тяжелые подати, воинская повинность и, наконец притеснения от местного сеньора-землевладельца, который творит неправый суд. Таковы были обстоятельства, точно указываемые в тогдашних кабальных и запродажных актах, которые приводили к коммендации.» Нижние слои должны были приносить верхним слоям в жертву свои пот или кровь, верхние защищать нижние от набегов враждебных феодальных кланов, сохраняя свою кормовую базу. В своем основании европейская феодальная пирамида опиралась на абсолютно бесправных простолюдинов. (Более всего это напоминает структуру нынешней оргпреступности.) Многие поколения европейцев прожили свои жизни в полной зависимости от прихотей господина.

К 8-9 вв. основная масса европейских рабов стала безгласным угнетаемым крестьянством, сохранив прежнее название – servi. Число сервов было значительно пополнено бывшими свободными людьми за счет коммендации. Начиная с империи Карла Великого начинается массовое закрепощение общинников-германцев. Прославляемые либералами документы начала 13 в., английская Магна Карта и венгерская Золотая булла, как и соответствующие им польские статуты через два века – это не основополагающие акты свободы, а акты порабощения для простонародья, предпринятые оккупационной элитой. Замечу, что в Англии тогда правит нормандская знать, включая королей, которая говорит на французском – после принятия Магна Карты происходит закрепощение английских крестьян, под наименованием «вилланов», которое закончится только с эпидемией Черной Смерти. Такой же оккупационный характер носила венгерская знать, правившая крестьянами-славянами, польская знать, захватившая древнерусские земли, немецкие бароны, правившие славянскими и балтскими земледельцами. Здесь простолюдин будет превращен практически в говорящий инструмент. Антикоролевские позиции знати означали лишь то, что король мог помешать беспредельной эксплуатации простонародья, а феодалы были достаточно сильны в военном отношении, чтобы не нуждаться в королевской поддержке и королевском войске.

Впрочем и настоящие рабы из Западной Европы не исчезли, среди них, к примеру, были даже слуги германского императора и королей – министериалы. И в 10 в. западные европейцы продают своих скованных соотечественников религиозным врагам – сарацинам. На окраинах Европы рабство обширно практиковалось и у скандинавов, и у чехов и ляхов. Прямое рабство на территории Европы не исчезает на протяжении всего Средневековья – в 14-16 вв. патрицианские торговые республики ведут торговлю рабами, поставляя их не только на Ближний Восток, но и в приморские европейские города. Всплеск европейской работорговли относится ко временам расцвета Генуэзской и Венецианской республик, разграбивших Византийскую империю; среди рабов было много славян, которых итальянцы приобретали в своих черноморских факториях у золотоордынцев.

Европа – кладбище народов. Истребление и ассимиляция покоренных народов были фирменным почерком Западного мира. Этнические карты Европы, сегодняшняя и 600-летней давности, кардинально отличаются. В Средние века Европа вступила с большим этническим многообразием, к Новому времени от него мало что осталось. Западный мир (который в средние века нередко называли собирательным именем «франки») вместе с внутренней колонизацией, осушением болот, распахиванием пустошей и вырубкой лесов, освоением полуостровов и островов, истреблял и принудительно ассимилировал коренные народы, в том числе и такие крупные как британские кельты, кельты Арморики, славяне Эльбы и Одера (коих до начала Тридцатилетней войны ещё насчитывалось 6-7 млн.). В европейский мартиролог входят провансальцы (окситанцы), ставшие жертвами альбигойских походов, славяне Паннонии, Карантании, Трансильвании, Померании, мориски и марраны, пруссы и другие балтские племена, ливы, пикты. Согласно историку Р. Бартлетту всё завоеванное считалось франками достойной добычей и законной собственностью – этот принцип торжествует и в западном капитализме; собственность становится «священной», когда попадает в руки жадных.

Начиная с 16 в. фактически весь мир оказался полем действия западных торгово-пиратских сообществ. Сутью этого действия был захват чужой собственности, а по выражению Р.Люксембург, насильственное похищение средств производства и рабочих сил. Без ограбления мелких и общинных собственников, без работорговли и плантационного рабства не обходился не один “очаг свободы”. Также как без захвата торговых коммуникаций и торгового обмена, грабительских набегов и наглого присвоения чужих богатств в Ост– и Вест-Индиях, чему служил мощный пиратско-купеческий флот.

Первой жертвой торгово-пиратских сообществ являлось простонародье собственно метрополии. Приход буржуазии в сферу земельных отношений всегда начинался с того, что она захватывала собственность крестьянских общин, сгоняла людей с их земли (evictions). Ограбленный люд обязан был по сути не продать, а предоставить свой труд первому же хозяину-нанимателю по самой минимальной цене – на это были направлены и законы.

Людям, которых лишили собственных средств производства, приходилось выбирать между фабрикой и виселицей. С 16 в. Англии существовало свирепейшее уголовное законодательство, направленное против экспроприированных, бродяг и нищих, в котором смертная казнь назначалась за сотни преступлений, начиная с мелкой кражи на сумму в два шиллинга (стоимость курицы). В правление Генриха VIII на плаху было отправлено 72 тыс. чел., при Елизавете I – 90 тыс., при населении Англии в 2,5-3 млн. чел.[5] Работные дома, куда бесправная рабочая сила направлялась принудительно, создаются королевским указами еще в начале 16 в. (и превращаются парламентским актом в настоящую систему трудовых лагерей в 1834). Для малолетних они были настоящими морильнями. Почти столь же жестокая система наказания царила и в Германской империи – Каролинский кодекс, Испании, Франции, в казалось бы благополучных торговых республиках Генуи и Венеции, где простонародье страдало от голода. Свирепые наказания стали той дрессировочной палкой, которая превратило население Запада в послушное полностью управляемое стадо. Любые девиации от предписанного властями образа поведения и образа мысли карались смертью – за «ведьмовство», «колдовство», «ересь»; в чем преуспевали и инквизиционные суды католической Европы, и светские в протестантских странах.

Трудящиеся фактически подвергались новой форме рабства – пролетарской, и в него загнано была большая часть населения в самых передовых европейских государствах. Совокупность английских законодательных актов на протяжении трех столетий сводилась к тому, что пролетаризированный труженик по сути является рабом, который не имеет права выбора и обязан наняться на любых условиях в кратчайшие сроки. В случае, если трудящиеся пытались искать более подходящего нанимателя, им угрожали обвинения в бродяжничестве с наказаниями в виде различных истязаний, длительное бичевание ("пока тело его не будет все покрыто кровью"), заключение в исправительный дом (house of correction), где их ожидали плети и рабский труд от зари до зари, каторга и даже виселица. Согласно английской закону "о поселении" от 1662 г. (действовавшему до начала 19 в.), любой представитель простонародья – а это 90% населения – мог быть подвергнут аресту, наказанию и изгнанию из любого прихода, кроме того, где он родился.

Дети уже во времена Даниэля Дефо начинали работать с четырех-пятилетнего возраста. В период промышленной революции десятилетние трудились на шахтах по 14 часов в день, таская по низким штрекам, где взрослому не разогнуться, вагонетки с углем. На лондонском трудовом рынке, располагавшемся в кварталах Уайт-Чепл и Бетнал-Грин, родители предлагали своих детей в возрасте от семи до десяти лет любому человеку на какую угодно работу с раннего утра до поздней ночи. (Первые законы по ограничению времени работы детей до 10 лет появятся только в 1850-х гг.)

Людей превращали в говорящий инструмент разными способами . Практиковалось доведение до такого состояния, что они сами продавали себя в рабство. Первыми рабами на плантациях Вест-Индии были белые, ирландцы и англичане – «сервенты». Недостаток «добровольцев» работорговцы дополняли захватом молодых простолюдинов. Продавали в рабство ирландских клансменов за то, что те проживали на землях, понадобившихся короне и капиталу, практиковались принудительные договоры «пожизненного найма» на шахты и копи, принудительно вербовали в английский флот (где пороли плетьми-кошками и килевали) – это был практически тот же захват рабов. Продавались подмастерья и сироты из приютов, наложницы для вельмож и королей (как напр., знаменитая Габриэль де Эстре, фаворитка Генриха IV).

От трети до пятой части населения стала лишней в Европе уже в просвещенных 18-19 вв. Масштабный голод неоднократно посещает и Ирландию, и шотландский Хайленд, находящиеся под английским правлением. В 1820-1830-е гг. в Англии, уже поучающей остальной мир либерализму, до полумиллиона разоренных ремесленников и членов их семей умирают от истощения.[6] В 1840-х голод буквально опустошает Ирландию, убив за несколько лет 1,5 млн. чел. Очистка земель от общинных и мелких собственников (clearance) и конфискации земель в пользу колонистов (plantations) дали тотально смертоносный результат. На оставшихся у них крохотных участках ирландцы могли прокормиться только неприхотливым картофелем, но вот и его сгубил грибок. Единственным способом спастись от голодной смерти, было бежать за море. Но и в пути болезни убивали около 30% людей, ослабленных голодом. Если в 1840 г. в Ирландии проживало 8,18 млн. чел., то к концу 19 в. 4,46 млн.[7] В более благополучной Англии, к концу 19 века, уехало за океан почти столько же людей, сколько проживало на начало века.

К востоку от Эльбы с 16 в. царило «вторичное крепостничество», обслуживающее европейский рынок. Державы центральной и восточной Европы произвели «вторые издания» крестьянской зависимости, причем в таких тяжелых формах, каких не знало классическое средневековье. Цель – максимизация поставок дешевого сырья на внешний рынок в обмен на предметы роскоши. Шляхта и бароны была по сути колонизаторами в своей собственной стране, образуя там республику грабителей и эксплуататоров.

И самая мелкопоместная шляхта выжимала последние соки из своих хлопов ради того, чтобы купить какие-нибудь голландские часики с боем. Панщина(барщина) в Польше дошла до 6 дней в неделю, а затем нередко стала занимать всю неделю – крестьянин, потерявший возможность трудиться на своем наделе, получал паёк-месячину; в Венгрии зависела только от произвола владельца, в Трансильвании составляла 4 дня в неделю, в Ливонии нередко занимала всю неделю ("jeder Gesinde mitt Ochsen oder Pferdt alle Dage", пер. "любой барщинный крестьянин работает с упряжкой быков или конной упряжкой каждый день").

Ничем не ограничена была и власть сеньера над жизнью и имуществом крепостного. «Если шляхтич убьет хлопа, то говорит, что убил собаку, ибо шляхта считает кметов (крестьян) за собак», – свидетельствует польский писатель 16 в. Моджевский. В Дании в 16 в. крестьянами торговали как скотом. Король Кристиан II пытался отменить это и издал указ: «Не должно быть продажи людей крестьянского звания; такой злой, нехристианский обычай, что держался доселе в Зеландии, Фольстере и др., чтобы продавать и дарить бедных мужиков и христиан по исповеданию, подобно скоту бессмысленному, должен отныне исчезнуть». Однако феодалы свергли Кристиана и продажа людей продолжилась. В Шлезвиге и в середине 18 в. помещик владел крестьянином как вещью ("Nichts gehoret euch zu, die Seele gehoret Gott, eure Leiber, Guter und alles was ihr habt, ist mein", пер. "Ничто не принадлежит вам, душа принадлежит Богу, а ваши тела, имущество и все что вы имеете, является моим"). В Нижней Силезии утвердилось правило, что «крестьянские барщинные работы не ограничиваются». В Саксонии крестьянская молодежь призывалась, как в армию, на трехгодичную непрерывную барщину.

Все 16-19 вв. Запад старательно и масштабно давил свободу во всем мире, если считать под свободой самостоятельное развитие, право на жизнь и распоряжение результатами своего труда.

От истребления аборигенных народов и культур Европы было полшага до геноцида в Азии, Африке, Австралии, обеих Америках. От ирландцев, «отправленные в ад или Коннахт» совсем немного до уничтоженных на 90% коренных австралийцев и сокращенных почти на 90%, с 75 млн. до 9 млн. чел., коренных американцев[8]; причем слабые беззащитные племена, как например индейцы Карибского бассейна или Калифорнии, истреблялись еще беспощаднее, чем сильные и воинственные. Молодая американская «демократия» начала свой путь с планомерного геноцида коренных американцев. Одним из первых её шагов было создание резервации для индейцев ирокезского союза «шести племен», где те вымерли почти полностью через несколько десятилетий. Отцы-основатели США были изобретателями депортаций коренного населения в резервации, которые по сути представляли собой территории вымирания и спустя недолгое время передавались под заселение колонистам-англосаксам. Технология очистки земель от ненужных людей на американском Среднем Западе включала уничтожение ресурсной базы, позволявшей существовать коренному населению – стада бизонов в 30 млн. голов.

12 млн. негров были доставлены в трюмах «слейверов» на американские плантации, а еще не менее 40 млн. погибли при отлове и транспортировке рабов; в 18 в. «передовые» англичане ещё отжали себе право доставки рабов, асьенто, в испанские и португальские колонии. Рабство будет существовать в Британии до 1834, во Франции до 1848, в США до 1865 года, в некоторых латиноамериканских странах, являющихся экономическими колониями Запада, до конца 19 в.

Две страны, Китай и Индия, дающие до 19 в. около 60% мирового производства, не просто так стали дном мировой нищеты. Такими их сделало западное хищничество. 7-10 млн. погибших от голода жителей Бенгалии, оказались первой, но далеко не последней жертвой всестороннего ограбления со стороны английской Ост-Индской компании. Вслед за разрушением индийской общины разрушались и системы общественного пользования (ирригационные, мелиорационные), на которых держалось высокопродуктивное сельское хозяйство. «Равнины Индии белеют костями ткачей» – таковой была цена захвата упомянутой компанией торгового обмена на Индостане.[9] Вспышки массового голода на пространствах Индии стали постоянными спутниками британского правления в этой стране. Так в 1875–1900 гг. его жертвами было не менее 25 млн. чел.[10] Почти на 50 млн. сократилось число китайцев вследствие хаоса, наступившего в ходе Опиумных войн и перехода китайской торговли под внешний контроль – в роли наркодиллера с пушками выступила британская корона, не забывшая взять с китайцев огромную контрибуцию за приобщение к радостям «свободы».[11]

До половины населения бельгийского и французского Конго, около 10 млн. чел., погибло, став жертвой большого каучукового бизнеса и тяжелых повинностей вроде переноски грузов – самая крупная страна Африки была превращена в огромный концлагерь со жесточайшими наказаниями для тех, кто не приносил достаточного дохода колонизаторам. Массовые экзекуции, сожжения деревень, захват заложников, включая малолетних, и доведение их до смерти, бичевание насмерть и отрубание конечностей, кровь, страх и слезы – всё это оборачивались огромными прибылями европейских фирм.[12]

Прямое порабощение, что вовсю практиковалось в африканских колониях европейских держав вплоть до новейшего времени, принудительный труд, как в нидерландской Ост-Индии (Индонезия, Цейлон), дополнялись конфискациями земель и скота, разорением и доведением до нищеты, чтобы работа за гроши от зари до зари на колонизатора оказалась единственным способом спастись от голодной смерти.

Бежали от голода миллионы китайцев, индусов, индонезийцев, жителей южной Африки, обрекая себя на новом месте обитания на бесправный нищенский труд и жизнь на грани выживания, подвергаясь там погромам и насилиям со стороны местного населения.

Во французском Алжире, где традиционное общинное землевладение было разрушено конфискациями и приватизационными махинациями колониальных властей, треть населения погибла или ушла во владения турецкого султана.[13]

В течение 19-го и первой половины 20 в. по миру текли многомиллионные потоки китайских, индийских, малайских кули, заменявших негров-рабов там, где прямое рабство было отменено, но едва ли отличавшихся от рабов по своему положению.

По всему миру западным капиталом были разрушены сотни самобытных культур.Ничего личного . Просто вместе с «насильственным присвоением важнейших средств производства колониальных стран» происходило, как указывает Р. Люксембург, «систематическое планомерное разрушение и уничтожение тех некапиталистических социальных объединений, с которыми он сталкивался при своем расширении».

Да, эти культуры технически отстали от Запада, особенно в том, что касается, техники уничтожения, но любое отставание является относительным. Например, на протяжении 1200 лет Запад отставал в техническом плане от Китая и около 600 лет от Византии.

В период господства Запада над земным шаром было уничтожено многообразие мира. Погибли все индейские государства, не только знаменитые империи ацтеков и инков, но и те, что находились на территориях современных Колумбии, Гватемалы, Эквадора, Боливии, Чили, Аргентины, а также США: в долине Миссисипи, на р. Колорадо и Рио-Гранде, в районе Великих Озер – Ирокезская лига; конфедерация индейцев криков. Исчезли десятки индейских культур на двух материках (название «индейцы» можно сравнить с названием «европейцы»; это множество народов, населявших часть света Америку). В наиболее густонаселенных регионах доколумбовой Америки, в результате прихода западных колонизаторов были разрушены системы интенсивного земледелия, такие как искусственные острова-чинампы, которые до того поддерживались коллективным трудом и обеспечивали выживание миллионов людей. Были уничтожены все самостоятельные государства Черной Африки – последние из них (зулу, фульбе) были расстреляны английскими пулеметами и картечью в эпоху господства красивой либеральной фразы. В мясорубку попали крупные африканские народности, не желавшие мириться с потерей своих земель и переселением в резервации, такие, как герреро, готтентоты и, и уже в середине 20 в., кикуйю; сегодня на их месте страны с искусственными границами, ограбляемые западным капиталом и высылающие толпы беженцев. Была разгромлена цивилизация Индийского океана, просторы которого ранее бороздило множество кораблей, индийских, арабских, китайских, малайских, перенося товары и культурные ценности. Племена восточной Африки, ранее входившие в орбиту цивилизации Индийского океана, были подвергнуты геноциду со стороны германских колонизаторов уже на рубеже 19 и 20 вв. Были уничтожены изолированные культуры, носителям которых было некуда бежать от западных колонизаторов: архипелагов Карибского моря, Канарских о-вов, Тасмании, индонезийского архипелага Банда, о-ва Пасхи, Гавайских о-вов и т.д.

2.2. Лицемерие олигархата. Политические институты

Политическим выражением симулякра «свободы» была власть олигархата.

Торгово-пиратские (и работорговые) государства, которые ввели в ход лицемерное свободоблудие , имели политическую систему, использующую цензы – имущественные, статусные, оседлости, что ограничивали электорат (выбирающих) и магистрат (выбранных) узким кругом земельной аристократии, обуржуазившегося дворянства, одворянившейся крупной буржуазии-нобилей, отсекая громадное большинство населения. Как правило электорат (избиратели) и магистрат (избранные) совпадали в одном олигархическом слое патрициата. Патрициат торговых республик выбирал сам себя. Также как и паны в Восточной Европе.

Кстати, те страны, где олигархат не имел достаточных ресурсов для подавления или подкупа нижележащих слоев населения, рано или поздно погибали – теряли независимость и государственность надолго или навсегда: Польша, Литва, Венецианская и Генуэзские республики, Чехия, Венгрия, Болгария, Грузия и т. д. (Некоторые из них восстановили свою государственность и территорию именно благодаря России, которая таким образом отменила историческую кару– но благодарности русский народ не получили никакой, и лишь нажил себе новых врагов.)

С появлением огромных колониальных империй и фактически с переходом ресурсов всего земного шара под контроль западных финансовых кланов, во второй пол. 19 в., был налажен рынок политических услуг, который был назван «представительской демократией». В центрах капитализма уже можно было управлять простонародьем не голодом, плахой и колодками, а подкормкой – за счет мировой периферии, конечно при условии его полного послушания. А при непослушании можно было спокойно отстрелять бунтарей; так, например, прямо в гламурном Париже, в июне 1848, было расстреляно 11 тыс. восставших рабочих, а в 1871 году – 30 тыс., и вдвое большее число сослано на гибельную заморскую каторгу, в тропическую Французскую Гвиану.

Переход на Западе от системы цензов к всеобщему избирательному праву в рамках партийно-представительской системы, на рубеже 19 и 20 в, сопровождалось созданием мощных СМИ, занимающихся промыванием мозгов всего населения. Формировались новые партии, борющиеся за доступ к деньгам крупного бизнеса, и допускаемые в систему «представительской демократии» после отказа от борьбы за общую справедливость.

Представительская демократия оборачивается политической фабрикой, где командуют те, которых по сути никто никогда не выбирал, воротилы крупного бизнеса и их подручные из числа партийных функционеров. Ален де Бенуа пишет: «В репрезентативной системе, когда избиратель посредством передачи своего голоса делегирует свою политическую волю тому, кто её представляет, вся власть сосредотачивается в руках представителей и группирующих их партий, а не в руках народа. Правящий класс быстро перерастает в профессиональную олигархию, защищающую исключительно собственные интересы в общей атмосфере неразберихи и безответственности. В наше время лица, обладающие властью и правом принятия решений, чаще обязаны этим не выборам, а назначению или кооптации. Такова она, олигархия «экспертов» и высоких чиновников.»[14]

Представительская демократия, действующая по принципу «проголосуй за кого-то из тех, кого тебе дали, и отвали» оказывается лицемерным суррогатом народного правления, гораздо худшим, чем прямая диктатура, когда правитель несет ответственность своей жизнью за всё, что происходит в государстве. Заметим, что при малейшей угрозе своим капиталам, олигархия (как правило сохраняя парламентские декорации)переходит к непосредственно террористическому правлению с уничтожением оппонентов, как медийным, так и физическим. История как Европы, так и Латинской Америки полны таких примеров. Последний по свежести – Украина.

Основой для легитимизации представительской демократии в глазах большинства становится идеологии превосходства, когда население одной страны подкупают за счет грабежа других стран, внушая ему, что оно свободнее и лучше, чем те, кого грабят и эксплуатируют. Получается демократия свинства, когда людей объединяют на базе доступа к кормушке и низменных инстинктов. И такая модель «демократии» быстро распространяется на весь Западный мир. А затем и на страны капиталистической периферии, где разделение на «свободных» и «рабов» проходит уже внутри одной страны и каждый должен проявить максимум изворотливости, чтобы не оказаться среди униженных и безбожно эксплуатируемых. Подчиняя страны мировой периферии на неоколониальных условиях, Запад дарит их элитам фашизоидную идеологию превосходства.

Идеология превосходства вполне проявила себя в процессах, ведущих ко II Мировой войне. Нацизм во многом был калькой с идейной системы Британской колониальной империи, где одного «джентльмена» прилежно обслуживало десять шоколадных человечков; немецкие подражатели просто захотели устроить и себе «Индию» на востоке Европы.[15] Не зря же Гитлеру помогали приходить к власти и раскручивать маховик вооружения крупнейшие банки вроде "Чейз нэшнл" и компании "Дюпон", "ИТТ", "Форд", "Дженерал Моторс", "Дженерал Электрик", "Стандард Ойл". А затем все «цивилизованные» европейцы, не отделенные от Гитлера морем, легли под Третий рейх под колыбельные о борьбе против русских «недочеловеков». Сопротивление фашизму в Европе оказывали лишь коммунисты – «агенты Кремля» и русские из числа сбежавших военнопленных и эмигрантов.

После II Мировой войны уже США, скопившие у себя львиную долю мировых богатств пока европейцы крошили друг друга, станут эталоном «нации господ». Элиты всего мира будут смотреть на янки и желать стать такими же. Как ловко тем сошло с рук истребление индейцев, проглатывание половины территории соседней Мексики, лагеря смерти для конфедератов, многочисленные интервенции в страны Азии и Латинской Америки (свои навыки уничтожения «дикарей» янки применили уже в первом заморском походе, на Филиппинах, где действовали такие методы, как ликвидация всех жителей непокорного региона старше 10 лет.)[16] Ковровые бомбардировки, обратившие в пепел миллионы жителей Японии, Кореи и Индокитая ничуть не испортили образа «сияющего города на холме». Всё равно контроль над мировыми медиа и интернетом осуществляется 5-6 медиа-могулами и дюжиной корпораций типа think tanks. Десятки интервенций, переворотов и диверсионных войн в самых разных странах, устроенных в интересах американских корпораций, показали, что эта сила, которой надо дать вассальную присягу. И поцеловать зад американскому молоху означало получить индульгенцию для беспощадного истребления сторонников справедливости в своей стране.

Подкуп партийных, профсоюзных, медийных верхушек, столь распространенный в мире развитого капитала (сочетающийся с постоянной угрозой их опускания за счет компромата), на капиталистической периферии дополняется террором против всякой реальной альтернативы. Фашизоидный режим ведет устрашение реальных оппонентов, применяя точечные ликвидации, пытки, унижения, избиения, а порой раскручивая человеконенавистнический психоз – в разных регионах антикитайский, антисемитский, антирусский, антикоммунистический и т.д. – выливающийся в массовые убийства. И тогда жертвы террора исчисляются миллионами: так было в европейских странах 30-х и первой половины 40-х гг. 20 века, Индонезии 60-х, Руанде и Конго 90-х, сотнями тысяч как у латиноамериканских режимов 40-70-х гг. На Украине, где «нацыю» уже более века строят на ненависти к Русскому миру, уничтожение тех, кто не вписался в число «истинных украинцев», происходят практически в прямом эфире, под издевательский рефрен «это они сами себя».[17] Превратится страна «фашизоидной демократии» в сырьевой нищий придаток Запада, растеряет ли она население в процессе деиндустриализации вроде Литвы и Латвии, или же ей будет позволено создать промышленные корпорации с доступом на мировой рынок, зависит от того, какую роль придает ей Вашингтон в борьбе против тех, кто будет назначен врагом.

Завершение кровавейшей истории мировых войн и глобализации капитала стало построение мировой пирамиды господства. Кстати, оная отображена и на масонской картинке, украшающей однодолларовую купюру. Симулякр «свободы» оказался маскировкой для вполне пирамидальной системы распределения мировой власти, собственности, денег, возможностей; где большинство населения планеты служит инструментом для удовлетворения потребностей меньшинства.

Сегодня богатство 85 семейств, находящейся на верхушке, равняется богатству 3,5 млрд. чел., беднейшей половины мирового населения, чего не бывало даже в самое темное средневековье. А одному проценту мирового населения принадлежит половина мирового богатства.[18] Ниже этой группы «избранных» – обслуга, к которой относится колумбийские, конголезские, украинские и прочие компрадоры, обозначаемые сегодня как «либеральные круги». И у этой обслуги есть своя обслуга – наемники ЧВК, латиноамериканские «эскадроны смерти», украинские «азовы» и «айдары». Им достаются объедки с барского стола, свобода удовлетворения низменных потребностей, плюс садистические радости от уничтожения тех, кто не согласен с существованием пирамиды.

Основание пирамиды, миллиарды бесправных тружеников, генерирует материальные блага; верхушка – технологии, с помощью которых всасывает эти блага. Технологии – военные, финансовые, психологические, позволяющие получать ренту за счет превосходства. Внизу – дешевое производство за счет дешевых ресурсов и дешевой рабочей силы; вверху – потребление дешевых материальных благ.

Растёт ли благосостояние низов, ведь они производят не только сырье, но и продукцию низкого и среднего передела, требующего определенной квалификации? В некоторых секторах растёт, но гораздо медленнее, чем благосостояние верхов. Разрыв между низами и верхами увеличивается, как в потреблении материальных благ, так и в общем развитии среды обитания, её безопасности, технической оснащенности и энерговооруженности. Во всех кризисах (эпидемии, стихийные бедствия, колебания рыночной конъюнктуры, вооруженные конфликты) низы страдают многократно больше, чем верхи. И ситуация только ухудшается.

2.3. Психология. Культ наживы и потребительства.

Единственным принципом капиталиста является максимизация прибыли и минимизация издержек, в первую очередь расходов на оплату труда и приобретение ресурсов. В капиталистическом идеале труд должен быть бесплатным – рабским, а ресурсы изъяты безвозмездно путем ограбления. В утиль идёт всё, что увеличивает издержки для капиталиста-выгодоприобретателя: мораль, традиция, правда. Но то, что дёшево для капиталиста, может оказаться страшно дорогим для общества, окружающей среды, планеты.

Практически вся известная нам аристократия Запада (что титулованная, что распальцованная) это не аристократия меча, не «голубая кровь», а потомки пиратов и грабителей, успешно оседлавших торговые пути, ростовщиков и банкиров. Причем аристократия бабла стала подчинять аристократию меча еще во время крестовых походов. И в века, последующие от Столетней войны до Французской революции, «голубая кровь» почти полностью погибла, очистив место для аморальной аристократии денег. Скажем, богатейшие монакские князья Гримальди – потомки генуэзских ростовщиков. Из той же оперетты и бароны Ротшильды.

Аристократия меча ещё могла соблюдать договоры, проявлять верность и благородное отношение к поверженным противникам. Для аристократии бабла договор лишь способ притормозить того, кого надо ограбить или уничтожить; договор будет полностью отброшен, едва баланс сил изменится в ее пользу. Почти все соглашения американской администрации с индейскими племенами были ей нарушены. Точно также американское правительство (которое всего лишь исполком финансового олигархата) отбрасывает договоренности с Россией, когда те ему больше не нужны. Для аристократии бабла нет верности и чести, есть только поиск материального выигрыша. Слабый для нее вообще не имеет никаких прав, точнее, он имеет право функционировать в узких рамках, отведенных ему системой – жить, если нужен его труд, или умереть, если он препятствует извлечению прибыли.

О своей «свободе» говорили все эксплуататоры и паразиты, рьяно присваивающие продукт чужого труда; те, кто занимался работорговлей, кто проводил «очистку» земель от «бесполезного» населения и осуществлял геноцид. Симулякр «свободы» всегда маскировал истинные цели самого агрессивного вида человеческого сообщества, нуждающегося в постоянном захвате чужих ресурсов для максимизации прибыли. Потому врать, лицемерить и менять правила в свою пользу – это уже рефлекс у «свободолюбцев».

Держатели бренда «свободы» никогда не обходились без использования цепей. Цепи в истории западного капитализма были разные. И цепи голода. И настоящие, стальные. Кстати, значительная часть людей, захваченных в рабство, погибала именно из-за ношения цепей в период транспортировки. Содранная кожа, сепсис, конец. А потом были разработаны цепи психологические. Cамым худшим рабом является сытый раб, не понимающий, что он в оковах.

Симулякр «свободы» очень близок культу потребительства. И совершенно неслучайно, на наших глазах, желание потреблять «как в Европе» обернулось «свободой» в антирусско-бандеровском варианте, точнее садизмом по отношению к тем, кто якобы мешает этому потреблению.

Что же свободы не существует? Нет, существует. Свобода – это возможность реализовывать, удовлетворять свои желания. Есть желания чисто индивидуальные и коллективные. Притом желания эти весьма разнятся от одного индивидуума к другому, от одной социальной группы к другой. Например, класс капиталистов хочет эксплуатации как можно более дешевого труда, а класс пролетариата – освобождения от эксплуатации. Нация, покорившая другую нацию, хочет ее использовать и ассимилировать, а вот покоренная нация хочет освобождения от национального гнета. Никто еще не добивался исполнения своих желаний в одиночку, но только при участии других людей. Возможность реализовывать желания всегда носит социальный характер: делать это вместе с кем-то, с помощью других людей или посредством кого-то, за счет других людей.

Симулякр «свободы» и придумали для того, чтобы удовлетворять свои желания за счет других максимально комфортным образом.

Те, кто живёт за счет других, сегодня активно используют «философию прав человека», которой прикрываются любые случаи насилия аморального индивидуума над обществом в виде грабежа, обмана, подлости, надругательства над традицией, издевательства над подвигом прошлых поколений. Идея превосходства маскируется «правами» конкретного человека, плюющего на общество, которым он пользуется. Когда такой человек заявляет: «я хочу быть свободным» – на самом деле он что-то не договаривает. Внутри себя он говорит: «Вы обязаны, падлы, удовлетворить мои желания».

Рука об руку с западным симулякром «свободы» и культом потребительства идет симулякр западного «индивидуализма».

Конкуренция за ограниченные материальные ресурсы, что в животном мире, что в человеческом, никоим образом не ведет к индивидуальности. От того, что свиньи дерутся за доступ к кормушке, а быки ломают рога за то, чтоб покрыть самку, они не становятся более индивидуалистами, чем например шимпанзе бонобо, которые никогда этим не занимаются. Точно также и в человеческом мире. Однотипное поведение, даже если оно хищное, направленное на конфликт и захват, не придаёт индивидуальности. Как и усиленное демонстративное потребление материальных благ. Наоборот, мы наблюдаем в Западной цивилизации и её кластерах по остальному миру полную подчиненность поведения и мышления людей трендам, модам, рекламным акциям, даже если те направлены против выживания человечества, как, например мощнейшая кампания по внедрению «нормальности» гомосексуализма. (Однополая ориентация стимулирует материальное потребление, но её издержки падут на грядущие поколения.) Находясь под постоянным информационным воздействием масс-медиа, за счет внедрения гаджетов, человек перестает думать (характерный лозунг таблоида «Бильд»: «тебе твое мнение»), искать истину. Этим объясняется полное невежество западного населения в отношении истории войн, насилия и интервенций, которые осуществляла и осуществляет западная верхушка. Человек перестает развивать свой внутренний мир и стремиться к духовным ценностям, что собственно является подлинным индивидуализмом и обретением внутренней свободы. С помощью культа потребительства верхушка пирамиды тоталитарно владеет сознанием западного человека почти 24 часа в сутки, чего никогда ещё не было в истории.

Религия наживы и культ потребительства ведет к затемнению сознания, его клиповости и фрагментарности; сознание по сути превращается в набор психопрограмм, закладываемых в голову консумера. Насколько она эффективна в отношении прибылей, настолько она неэффективна в отношении ресурсов, в том числе невосполнимых – те расходуются не на задачи развития человечества, а перемалываются ради перепотребления верхних слоёв пирамиды.

Горы ненужных недолговечных вещей, «вышедших из моды», «не попавших в тренд», непрестижных, моментально «устаревших», не влезших в желудок, и отправляемых на утилизацию, энергозатратную и экологически вредную – вот образ глобальной капиталистической экономики. А те, кто внизу, работают на неё за два доллара в день, не имея ни чистой воды, ни защиты от стихийных бедствий, ни безопасности труда, ни медобслуживания в случае болезни, ни даже бесплатной школы для своих детей.

Культ потребительства рулит общественным сознанием, и желание обладать большим количеством вещей ведет ко все более страшным аберрациям психики. Чудовищным, как нам показали преступления, совершенные «цэ-эвропейцами» в Одессе и на Донбассе, потому что преступник лишен даже малейшего понимания того, что он совершил.

И сегодня на острие западной атаки на Россию стоит объединенный либерало-фашистский симулякр «свободы» под соусом культа потребительства. Либеральный и фашистский – обе грани идеологии превосходства порождены глобальным финансовым капиталом, это как две стороны одного клинка. Идеологией превосходства подкупают элитные компрадорские группы всего экс-СССР, обосновывая их право на господство и гарантируя им защиту и поддержку со стороны Запада – в первую очередь оффшорную гавань для их денег.